Only Two of Us (СИ) - Grey Izolda. Страница 15

Поэтому Драко чувствовал себя так, как если бы его ограбили.

Еще одно заклинание слетело с его волшебной палочки и сбило со стены крылатое чудовище, угрожавшее ему стрелой.

Грейнджер не имела никакого права заканчивать все так бездарно. Или выглядеть столь уязвленной из-за собственных глупых выводов. И, возможно, не смотри она с таким разочарованием, он бы нашел что сказать. Может, смог бы объяснить, как сильно она ошибалась насчет него, Гринграсс и всего остального. Кто знает, не исключено, что тогда не пришлось бы сидеть одному за день до Дня всех влюбленных в опустевшей гостиной и обстреливать заколдованных амуров.

Хорошо хоть рядом не было никого, кто мог оценить масштабы его морального падения…

Будто привлеченная его неосторожными мыслями, дверь слизеринской гостиной открылась, впустив Пэнси: с искренне-счастливой, в то же время самодовольной улыбкой на губах. В руках она держала огромный букет из длинных красных роз, чарующее благоухание которых заполнило собой все подземелье. Если как следует приглядеться к цветам, еще можно заметить коробочку с темным шоколадом и клочок розовой бумаги.

Драко едва не задохнулся от недовольства.

— Что с твоим лицом? — брезгливо поинтересовалась Паркинсон, не переставая при этом излучать сокрушающие волны счастья. — Можно подумать, ты с самого утра целовался с толпой дементоров.

— Если бы, — пробурчал Малфой, отведя затравленный взгляд к камину.

И даже не успел запротестовать, когда Пэнси, к его ужасу, присела рядом, удобно устраивая на нем благоухающий букет.

— Я заинтригована. — Она пристально уставилась в его глаза.

— Вообще-то, это личное. — Он хотел отстраниться, но тяжелые розы, лежавшие прямо на его мантии, не позволили.

— О, — протянула между тем Паркинсон, словно не замечая его отчаянных попыток к бегству. — Личное, значит… — ее улыбка сделалась коварной, как у хищной кошки, поймавшей глупую мышь. — Неужели проблемы с Грейнджер?

— Откуда ты?.. — и тут он понял: — Без обид, но я скормлю твоего парня драконам.

— Блейз мне ничего не говорил, — покачала она головой. — Драко, я знаю тебя всю жизнь, а это слишком долго, чтобы не заметить очевидного. — Пэнси выбрала одну из шоколадных конфет и неторопливо положила ее в рот. — А еще на прошлой неделе ты нацепил на запястье резинку для волос. Женскую. С блестящими звездочками.

Черт.

Он почувствовал, как жар приливает к щекам.

— Почему ты мне не сказала?

— И испортить все веселье? — она прыснула и выбрала еще одну конфету. — Ты ходил с ней весь день. Ума не приложу, как остальные не заметили…

— Я не про резинку. Я про… Грейнджер.

Она вздохнула.

— Мой ответ остается прежним, — она закатила глаза и под его вопросительным прищуром снизошла до пояснений: — То, как ты на нее смотришь; как часто нарочито-растянуто произносишь «Грейнджер»; восторженно улыбаешься, когда прилюдно выводишь свою тайную, — она изобразила в воздухе кавычки, — возлюбленную из себя… Драко, я могла бы продолжить до утра, но, надеюсь, суть ты уловил.

Паркинсон потянулась за очередной конфетой, давая ему время переварить услышанное и справиться с подступившим смущением.

— И ты не попытаешься сказать, что я сошел с ума? — уточнил он после минутного молчания.

— А должна? — она удивленно вскинула бровь. Он неуверенно кивнул, пораженный ее равнодушием. — Что ж, ты всегда был склонен к излишнему драматизму.

— А ты так и осталась хладнокровной стервой, — отпарировал Драко, скрещивая руки на груди. — Так что я не собираюсь обсуждать мою личную жизнь с тобой.

Пэнси бесстрастно пожала плечами и глубоко вдохнула аромат цветов.

— Мы уже этим занимаемся, а судя по твоей кислой мине, помощь тебе не помешает.

— Тебе что, больше нечем заняться?

— Нет, — честно ответила она. — Давай же, Драко, не будь таким засранцем…

Собственно, почему бы и нет?

И он поведал о своей тайне во второй раз. С самого начала, куда мысленно погрузился вслед за воспоминаниями. Пэнси слушала внимательно, не перебивая, так что спустя пару минут увлеченный Драко уже забыл о сковывающей неловкости и красочно поведал все подробности волнительного месяца, возможно, лучшего в его жизни.

Пока не добрался до событий последних дней. Тогда его вновь переполнили злость, ревность и возмущение, вспыхнувшие подобно костру под порывом ветра.

— Она сама назвала этот чертов день скучным! — он вскочил с места, не в силах усидеть на месте. — Сама уверяла, что ненавидит весь этот несуразный розовый мусор, который становится ненужным уже спустя сутки! И в кои-то веки мы с этой упрямой ведьмой хоть в чем-то согласны! Так с чего вдруг она обиделась?

Закончив гневную тираду, он вальяжно опустился обратно на диван и потянулся к шоколадным конфетам, но Пэнси молниеносным движением ударила его по руке.

— Эй! — возмутился он. — Я только что открыл перед тобой душу, а ты отказываешься делиться конфетой?

Однако она осталась непреклонна.

— Блейз подарил их мне, — и, не обращая никакого внимания на его недовольство, вернулась к прежней теме: — Вы с Грейнджер так наивны и категоричны в своих суждениях… — она вздохнула. Почти с сожалением. — Думаешь, кому-то по-настоящему нравится вся эта вульгарная дрянь, украшенная нелепыми сердечками? — она покачала головой, заметив его многозначительный взгляд на букет в руках и полупустую коробку с шоколадом. — Позволь раскрыть тебе глаза. Блейз дарит мне розы не из-за цвета или каких-то там традиций, а потому что на четвертом курсе я поранила палец и долго кричала, проклиная острые шипы и того придурка, бросившего меня за час до Святочного бала. — Драко виновато откашлялся. Очевидно, Пэнси будет напоминать ему тот случай вечно. — Заметь, на этих, — она продемонстрировала длинные стебли, — ни единого шипа.

— У конфет, полагаю, тоже есть какая-то трогательная предыстория? — поинтересовался он.

— Угадал, — кивнула Пэнси и прикусила губу, как если бы сдерживала невольную улыбку. — Он дарит мне шоколад, потому что обещал любить, даже если растолстею, постарею или трансфигурируюсь в злобного дракона. И я собираюсь по-своему отблагодарить его сразу же после вечера ко Дню всех влюбленных.

— Избавь меня от подробностей, — попросил он, обдумывая ее слова. — Я и так понял, куда ты клонишь.

Она недоверчиво вздернула бровь, оценивающе прицеливаясь прямо в душу, после чего встала, поглядывая на часы, и направилась к выходу.

— Надеюсь, — бросила она через плечо. — Потому что праздники пусть и проходят, но не воспоминания.

***

Стоя напротив высокого зеркала, Гермиона скептично разглядывала свое отражение.

Платье мягко обнимало изгибы тела, обнажая ключицы и шею. Полупрозрачный серебряный покров, вышитый тонкими нитями, переходил в сапфировые волны, почти доходившие до каменных плит под ногами. Волосы заплетены в косу стараниями Джинни, на губах бледно-вишневая помада, а в глазах — очевидное нежелание появляться на дурацком вечере, где, кроме всего прочего, ей придется внимательно следить за пьяными влюбленными парочками.

За-ме-ча-тель-но.

Скорее всего, она будет единственной гостьей, заявившейся в гордом одиночестве. Той, что будет стоять со скучающим лицом, явно не вписываясь во всеобщее веселье, и отсчитывать минуты до конца, когда наконец сможет вернуться в свою тихую комнату, взять учебник по углубленной нумерологии, приготовить крепкий кофе и забраться под теплое одеяло, прихватив с собой кота. И не думать. Абсолютно. Ни о чем. До тех самых пор, пока из груди наконец не исчезнет это противное чувство тоски и разочарования.

Гермиона гордо приподняла голову, стараясь придать себе вид если не радостный, то хотя бы уверенный. Пожав плечами, потому что получилось весьма спорно, она спустилась в Большой Розовый Зал — миниатюрное воплощение праздника и ее долгих стараний. До мероприятия оставалось достаточно времени, чтобы убедиться в том, что все готово. Чем Гермиона и занялась, достав из сумочки дневник с длинным списком обязанностей: