Строптивая сиротка для Айсберга (СИ) - Верта Мила. Страница 38

— Не беременна. — едва слышно шепчет Герда.

Давай надежда, подыхай.

Сглатываю, растираю левую сторону, внутри щиплет, беснуется, не принимает такое настоящее.

— Ты можешь мне нормально объяснить? Я понимаю, что между нами сейчас всё хуже некуда. Что я мудак и всё такое. Но это был и мой ребёнок. Получается, ты одна всё решила. Зачем? Если сейчас так загибаешься? Я же не слепой. Мне тоже хуёво. Внутри дыра будто.

Давно мне не было так пусто и отчаянно. Я не знаю, какие слова подобрать, чтоб Герда поговорила со мной.

— Я ждал тебя, скучал адски. Тесты эти не выбросил. Ролики смотрел про беременность. Я столько передумал. Я люблю тебя, Маш. Но не знаю как нам дальше. Я и квартиру эту оккупировал, потому что только здесь получалось спать, на твоей подушке. Потому что она тобой пахнет. У меня есть деньги, я могу снять любое жильё. Но я не хочу без тебя.

Герда обнимает себя руками и всхлипывает ещё горше. Я знаю, что это запрещённый приём, но хули мне делать? Она холодная как лёд, отгородилась. Не пробьёшься.

В ответ тишина, разговор не клеится. Гипнотизирую хрупкую спину, давай же поговори со мной. Мне надо понимать, что произошло. Я надеюсь, Маша прослушала миллион моих голосовых, как появилась в зоне доступа и знает всё про тот тупой трах. Я ещё сто раз повторю, если нужно, отвечу на любые вопросы. Если ей так будет легче. Нам надо поговорить без этого, ничего не выйдет.

Герда сползает по стене и тоже садится на пол, обхватывает руками колени, долго смотрит. И начинает рассказывать.

— Я когда узнала, что беременна была в шоке. Эта новость, как обухом по голове. Полный нежданчик. Я и уехала, чтоб не нервничать, потому что беременным нельзя. Вредно для ребёнка. Я не делала аборт. Не смогла бы. Я слышала его сердцебиение.

Герда горько усмехается и зависает, смотрит мимо меня.

— Маша, что случилось? — я должен знать.

Ловит мой взгляд, немного удивлённая, словно забыла, что не одна здесь.

— Что случилось? Случилось, да. Беременность замерла.

— Замерла. — повторяю эхом, не сразу осознаю, что это значит.

— Ну, да замерла. У меня, конечно, были проблемы, но не критично. Гера — мой врач, сказал, так бывает. Естественный отбор. А я носочки купила розовые. Думала, девочка будет. Чистку сделали. Вроде без осложнений.

Твою мааать, замершая, чистка. Бедная юная Маша во всём этом кошмаре. Одна столько пережила. А я тут себя жалел всё это время. Сукаааа, ну, дайте мне уже кубок — мудак года.

Двигаюсь навстречу Машинным коленкам, в которых она прячет лицо. Какого хера всё так несправедливо? Почему мы?! Отсекаю смятение. Внутри лютый раздрай. Не пойму толком своих эмоций. Потом всё. Очень хочется обнять, но боюсь сделать хуже.

— Маш, мне так жаль. Пиздец. Я никогда не оправдаюсь. Прости меня дебила. А ты умница. Столько пережила сама. Ты сильная, смелая и вообще самая крутая. Любимая, моя девочка.

Я как слабоумный повторяю одно и то же не зная какими словами, поддержать испуганную восемнадцатилетнюю девочку, которая потеряла моего ребёнка.

Слышала его сердцебиение, носочки купила, а потом шла на чистку.

Жесть, бл*ть. Мой маленький стойкий солдат.

Всё-таки обнимаю, кладу Машину голову к себе на плечо. Чувствую, как по нему щекотными дорожками текут слёзы. Каждая из них жжёт, жалит. Хочется разъебать что-нибудь от бессилия. Как забрать эту боль себе?

— Гера, сказал, что у меня ещё будут дети. — Маша утыкается носом в моё плечо, отчего голос звучит глуше — Но я не верю, врачи так говорят для успокоения, чтоб дать надежду. Если этот ребёнок не захотел прийти ко мне, понятно же, что и другой не захочет. Может, мне просто не дано, я читала, так бывает.

Маша пожимает плечами, столько безысходности в этой мнимой небрежности.

— У нас будут дети, обещаю.

Без понятия, зачем я ей это говорю, потому что сейчас мне абсолютно плевать на весь мир и на детей в частности. Я просто хочу быть с любимой девушкой. Только она и я. Больше мне ничего не нужно.

Глава 32. Маша

Следующий месяц мы со Снежинским живём по инерции, что ли. Спокойно, не ругаемся. Я уволилась.

И теперь долго сплю по утрам, вообще много отдыхаю и стараюсь не напрягаться, включаю здоровый эгоизм. Могу сравнить себя с черепахой, чуть, что прячу голову под одеяло.

Кай часто пропадает в зале, ремонт вышел на финишную прямую, сейчас закупает оборудование и расходники, ищет персонал, решает сто задач.

Кормит нас доставка, раз в неделю приходит клининг, вечерами мы готовим вместе, ужинаем, смотрим фильмы.

Иногда ездим к Ване на дачу. Периодически встречаемся с Максом и Варей, посещаем кино и рестораны.

Много говорим о наболевшем, но всегда, как то спонтанно, каждый из нас внутри переживает свою боль, стараясь сделать её максимально съедобной.

Я периодически спрашиваю о той, измене. Реву потом. Обычно накатывает вечерами.

Кай по сотому разу отвечает. А я стараюсь понять, чтобы попытаться простить.

Понимаю, что сама его спровоцировала от этого только горше, не наври я тогда, может, и не было бы ничего?

Я завидую Айсу, потому что он точно знает чего хочет — быть со мной, и прёт к цели напролом. Вон как быт нам организовал, я вижу, что он старается, а я боюсь и во всём сомневаюсь. Единственное в чём я уверена, что мне ужасно его не хватает, постоянно скучаю, даже если он уставший спит рядом.

Это вообще нормально? При нашем-то анамнезе. Не знаю, но меня раздражает.

Секса у нас нет, засыпаем, отвернувшись друг от друга.

Хотя пару раз моё утро начиналось с того, что Снежинский подгрёб меня под себя, а утренний стояк упирается мне в попу. Он часто возбуждён, но не торопит меня. Говорит, будет ждать сколько нужно.

Иногда, мне кажется, лучше бы надавил, может, я бы скорее решилась? Раньше нам было хорошо в постели. Как теперь будет?

Выхожу из ванной, ловлю его жадный взгляд. Ноздри раздувает как бычара, кадык дёргается, облизывается будто я голая, а на мне, между прочим, пижама а-ля «прощай молодость» зато удобная.

Сам вечно спит в одних пижамных штанах, с голым торсом, мне его кубики скоро снится начнут. У меня давно не было секса и, кажется, понемногу я превращаюсь в нимфоманку. Кай отводит взгляд и натягивает простынь выше, поздно я уже заметила эрекцию.

Долго сушу волосы. Потому что не знаю, как быть.

Кай первый шаг не сделает. Я его уже три дня провоцирую. То в трусах из ванной выйду, дома хожу без лифчика. Облизываюсь без конца как кошка, будто случайно трогаю, этот список можно продолжать бесконечно!

А Снежинский только пыхтит как паровоз, держит пионерскую дистанцию, очень вежливо просит одеться.

Айсберг хренов, вообще непробиваемый!

Забираюсь на диван.

— Спокойной ночи, Маша, — Кай целомудренно целует меня в нос и отворачивается.

— Спокойной ночи. — желаю его спине.

Утыкаюсь в подушку, неудобно, словно на камне сплю. Психую, ложусь на живот.

Овуляция у меня что ли? Секса так хочется. Желание накатывает тёплыми щекочущими волнами внизу живота. Свожу бёдра, не помогает. Да что же это такое? Переворачиваюсь на спину, скрещиваю руки на груди. Случайно задеваю соски, да блииин.

Гипнотизирую потолок. Но не могу найти там ответы на свои вопросы.

Ну да, я не уверена, что у нас с Каем после всего получаться отношения. Но я хочу его, в этом я уверена. И он хочет. Что плохого, если мы переспим? Всем только легче станет. От сексуального напряжения между нами воздух уже потрескивает.

Снежинский глухо стонет и переворачивается на живот, прячет голову под подушку.

— Ты слишком громко думаешь, Герда.

Ага, легко ему рассуждать. Его воля мы бы только и делали, что сексом занимались двадцать четыре на семь. Ну, ещё ели бы. А я трушу. Но сейчас очень хочется.

Бояться можно бесконечно. Никто и не обещал, что будет легко.

Встаю на колени, быстро стягиваю пижамную кофту, скидываю штаны.

Снежинский глубже зарывается в подушку. А я забираюсь ему на поясницу. Кай замирает. Провожу ладошками по плечам, по рёбрам к ягодицам. Он такой большой и горячий. Мне так нравится его касаться.