Муссолини и его время - Меркулов Роман Сергеевич. Страница 121

А в Северной Африке началось новое наступление Роммеля. Хотя британские войска и обладали значительным превосходством в танках и артиллерии по сравнению с итало-германской группировкой, немецкому генералу удалось прорваться через минные поля и разбить бронетанковые дивизии противника в серии блестящих тактических побед. После того как итальянцы сумели занять храбро обороняемый французами оазис Бир-Хакейм, снабжение танковой армады Роммеля было восстановлено, а лишившиеся поддержки авиации союзники были близки к поражению. Как и в прошлом году, британцы разместили в Тобруке крупный гарнизон, но на этот раз войска Роммеля быстро прорвали вражескую оборону, и в плену оказалось почти 25 тысяч солдат Британской империи и ее союзников. Англичане стремительно отступали, и казалось, что путь на Суэцкий канал открыт.

Но ключевым вопросом войны в Северной Африке продолжала оставаться проблема снабжения: оправившиеся после потерь начала года британские ВМС вновь стали представлять серьезную угрозу, а базировавшаяся на Мальте авиация была усилена. Между штабом новоиспеченного фельдмаршала Роммеля и Римом разгорелся спор: согласно плану кампании, после падения Тобрука должен был наступить черед Мальты. Остров предстояло захватить при помощи комбинированной операции военно-воздушных и морских сил немцев и итальянцев, но теперь, после победы под Тобруком, Роммель не хотел терять время и предлагал продолжить наступление, закончив его в столице Египта.

Муссолини и его стратеги, хорошо знавшие, какую нагрузку испытывают итальянские ВМС из-за Мальты, проявили здравомыслие, настаивая на последовательном выполнении прежнего плана. Фельдмаршал Кессельринг был согласен с дуче, но вскоре в спор вмешался Гитлер. Фюрер восхищался Роммелем и после одержанных на Восточном фронте успехов пребывал в состоянии эйфории. Никогда глубоко не вникавший в проблемы войны в Африке, он решительно поддержал своего полководца. Не стоит упускать возможности ворваться в Египет и разом разрешить все стратегические проблемы Италии в Северной Африке, писал Гитлер дуче, – фортуна благоволит смелым. Помимо этих соображений фюрер опасался, что если дело дойдет до высадки на Мальте, то, вместо того чтобы оказывать десанту поддержку, итальянский флот вернется в свои порты, оставив немецких парашютистов на растерзание врагу.

В те дни фюреру и Роммелю, ставшему благодаря усилиям пропагандистов Третьего рейха «народным маршалом», проблемы снабжения казались чем-то не слишком важным, и Муссолини вынужден был уступить. Это стало едва ли не единственным случаем, когда дуче выступил с позиции ортодоксальной стратегии, требовавшей сперва обеспечить коммуникации, а уже потом начинать наступление. И все же, несмотря на недовольство навязанным немцами решением, в течение нескольких следующих недель настроение Муссолини было превосходным – военная обстановка на Средиземноморье складывалась в пользу держав Оси.

Вопреки всем опасениям Мальта оказалась почти парализована воздушными налетами, в то время как наступление итало-германских войск в Египте почти не встречало сопротивления. В штабе Роммеля надеялись в скором времени разместиться в роскошных отелях Каира и Александрии, а в Италии началась подготовка к наведению мостов через Нил и поиск кандидатуры на должность генерал-губернатора Египта. Кавальеро было приказано заранее сообщить о наступлении момента, предвещающего окончательную победу войск Оси в Северной Африке – Муссолини желал лично разделить успех своей армии накануне триумфа и въехать в египетскую столицу на одном из своих арабских жеребцов. Победное настроение дуче выразилось и в его приказе разработать план оккупации Туниса, что, по мнению диктатора, вполне можно было совместить с захватом Египта.

В конце июня Муссолини решил, что долгожданный час настал: по информации, предоставленной генштабом, итало-германские войска должны были со дня на день увидеть египетские пирамиды. 29 июня самолет дуче приземлился в Ливии, а следом, но уже на корабле, в Африку доставили белого коня, без участия которого торжества по случаю завоевания Египта были бы невозможны. Вместе с Муссолини на фронт отправились журналисты и кинооператоры – дабы запечатлеть для истории каждую деталь, связанную с визитом диктатора.

В первые дни после прилета бравурное настроение не покидало дуче. Кинокамеры запечатлели посещение Муссолини немецкого госпиталя, где он запросто общался с врачами и ранеными солдатами. Новозеландским военнопленным, в чьем лагере дуче побывал в июле, Муссолини не показался «кровожадным диктатором» или злорадствующим победителем. Сопровождаемый Кавальеро, дуче посетил места недавних боев – повсюду его с энтузиазмом приветствовали итальянские солдаты. Под руководством Роммеля итальянцы сражались если не блестяще, то вполне достойно – плохо вооруженные и обученные, но верившие в своего немецкого командующего, они доказали, что могут противостоять даже такому сильному противнику, как войска Британской империи. Отдавая должное своей армии, дуче произвел Кавальеро в маршалы – прежде всего, в ответ на повышение Роммеля, но кроме того, чтобы показать – взятие Тобрука произошло не только за счет немецких танков.

Дни сменялись неделями, а окончательная победа в песках все никак не наступала. Муссолини провел в Африке двадцать дней, но так и не дождался вступления итало-германских войск в Египет: наступление Роммеля застопорилось под маленьким египетским городком Эль-Аламейн. Измотанные тяжелыми боями и плохим снабжением немецкие войска перешли к позиционной войне – теперь уже им приходилось отражать контрудары британцев. Несмотря на нехватку топлива, Роммель сумел отбить все атаки, а подоспевшая к Эль-Аламейну итальянская пехота помогла немцам закрепиться на новых позициях, однако было понятным, что никакого триумфального въезда в Александрию в ближайшие месяцы не предвидится. В этих условиях значительно удлинившаяся протяженность линий снабжения войск ставила войска Оси в Северной Африке в крайне невыгодное положение по сравнению с противником.

Разочарованный и опустошенный, дуче вернулся в Италию: ему не понадобились ни белый жеребец, ни мундир первого маршала, ни «исламский меч войны», подаренный когда-то ливийцами. Будущий итальянский генерал-губернатор Египта также напрасно прилетел в Африку – Каир был все так же недостижим, как и в 1940 году. Диктатор сорвал свой гнев на маршале Кавальеро, не сумевшем предусмотреть, что победоносное продвижение Роммеля будет остановлено самым разочаровывающим образом. Дуче счел себя обманутым, и немецкий фельдмаршал тоже оказался в немилости. Намеченная встреча в Египте так и не состоялась – Муссолини не хотелось выслушивать жалобы Роммеля на плохое снабжение и недостаточную устойчивость итальянских войск в бою. Разве дуче не настаивал на важности захвата Мальты?

По возвращении из Ливии у Муссолини начались сильные боли в желудке. Это обострилась язва, сильный приступ которой свалил его еще в 1925 году, после разрешения кризиса вокруг «дела Маттеотти». Нервное напряжение привело к рецидиву – болезненный вид дуче поразил его окружение и близких, а сам Муссолини был настолько ослаблен и удручен неудачей в Африке, что на несколько месяцев пропал из поля общественного внимания. Многие итальянцы не верили официальному сообщению о том, что он восстанавливается после подхваченной на фронте инфекционной дизентерии. По стране распространились слухи, что дуче умирает или уже умер. Муссолини и в самом деле был очень плох – в эти месяцы он похудел на 20 килограммов, а видевшие его в те дни в один голос утверждали, что диктатор состарился на несколько десятков лет. В этих словах было много от итальянской манеры преувеличивать, но и лечащие врачи определяли состояние Муссолини как критическое. Ему был поставлен неутешительный диагноз – хроническая язва двенадцатиперстной кишки. Под надзором медиков, посадивших его на специальную диету, дуче надолго уединился на своей вилле Торлония.

Болезнь Муссолини имела явно выраженный психосоматический характер. Диктатор переживал крушение своих надежд и желал одиночества. Им овладела апатия – он не занимался насущными делами, никого не принимал и почти никому не звонил. Уходили в прошлое те времена, когда итальянские руководители с ужасом ожидали утренних трелей правительственных телефонов. Дуче потерял интерес к войне, участия в которой он так жаждал прежде. По свидетельству Витторио, в то время его отец мало спал и пребывал в постоянной тревоге.