Новая Инквизиция 2 (СИ) - Злобин Михаил. Страница 58

Хор покойников, кстати, тоже не утихал ни на мгновение. Поэтому, чтобы отвлечься от их стенаний и набившего оскомину «кап-кап-кап», я мысленно пел все известные мне песни. Громко, с надрывом, можно даже сказать истерично. Но повторить фокус не получалось. Внутренний голос больше не мог заглушить ни мертвенного шепота, ни звуков падающих капель, как изредка происходило тогда, когда я просил о заступничестве бога. И в такой обстановке мне всерьез приходилось беспокоиться о своем рассудке. Боюсь, что он тут долго не продержится…

А услышал ли меня вообще всевышний, или это было просто совпадение? Не знаю. Но как бы там ни было, неизвестный доброжелатель, навещавший меня уже несколько раз, больше не появлялся. Некто трижды наведывался наполнял мою могилу некроэфиром, который я ненасытно поглощал, не веря свалившемуся счастью. Мой дремлющий дар в такие моменты вскидывался, как разбуженный запахом свежей крови волк, и проявлял небывалую активность. Но стоило только энергии смерти иссякнуть, снова впадал в глубокий анабиоз.

Несмотря на то, что загадочный посетитель щедро делился со мной весьма солидными объемами тьмы, по меркам моего раздувшегося резерва этого оказалось до ничтожного мало. Обращая взор внутрь себя, я видел огромную космическую пустоту, зияющую на том месте, где раньше бурлил океан некроэфира. Нет, какой-то ничтожный глоток мрака все-таки задержался во мне. Но по сравнению с тем, чем я обладал до схватки с упырями, это было подобно стакану воды, вылитому в опорожненную досуха железнодорожную цистерну.

Однако я все равно в душе горячо благодарил таинственного жертвователя и высший промысл, который направил его стопы к моему захоронению. Конечно, как добросовестный инквизитор, я был обязан насторожиться и, согласно инструкциям, передать неведомого альтруиста «черным кокардам». Ведь столько некроэфира на скотобойне не запасешь, если только там не зимовать. Следовательно, остается лишь один вариант, где его можно достать в таких количествах. У людей…

Но какие, в задницу инструкции, когда ты медленно сходишь с ума в собственном мертвом теле на глубине полутора-двух метров под землей?! Да я сам готов сейчас броситься проламывать черепа, лишь бы только наполнить свой резерв и выбраться отсюда! Господи, как же хорошо, что у меня такой возможности нет…

В общем, с каждым новым «кап», раздающимся возле моего уха, я все стремительней погружался в пучину отчаяния. Я не знал, как можно прервать свое неполноценное существование в обличии мыслящего овоща, не знал, как заткнуть незамолкающих трупов по соседству, не знал, как остановить проклятую воду, сочащуюся в гроб! И в то мгновение, когда меня накрыло самой черной безысходностью, каковой я еще никогда не знал с момента своего рождения, пришла она, моя спасительница. Царица Боль. Она скрутила меня от макушки до кончиков пальцев ослепляющим спазмом, и только это позволило мне отвлечься.

«Живой!» — застучала в моем полмертвом мозгу по-щенячьи счастливая мысль. «Я живой! Живой!»

Именно благодаря ей я смог воспротивиться сумрачному набату подступающего безумия. Никогда бы не подумал, что обрадуюсь тому, что меня начнет жестоко ломать и корежить, но вот поди ж ты! Шторм неописуемо жестких пароксизмов принялся столь неистово швырять меня из стороны в сторону, что мне стало плевать на все неудобства этого подземного пансионата.

Я снова потерял счет времени, запутавшись в секундах и днях. Я пытался плакать, я пытался орать, но организм все еще меня не слушался. Молчаливая и беспощадная пытка люто терзала оживающее тело, а я даже не мог облегчить свою участь очищающим криком. По моему субъективному восприятию минули целые годы, прежде чем боль пошла на спад, а мои ледяные пальцы впервые шевельнулись. Не веря в эту победу, я хотел завопить от восторга и ликования, вот только пустые легкие по-прежнему никак не желали делать вдох.

Спустя часы (а может недели) томительного и мучительного ожидания мне удалось обрести относительный контроль над конечностями и обшарить руками свое узилище. Промокшая ткань гроба была сырой и неприятной на ощупь, но это не помешало мне расцеловать ее от радости. Теснота и мрак не пугали меня, ведь я знал, что где-то там, всего парой метров выше, существует свет. И мне очень хотелось пробиться к нему.

Поэтому я колотил в потолок своего узилища, надеясь, что меня кто-нибудь услышит и вызволит отсюда. Но потом, обратившись к проклятому дару, я с тревогой отметил, что у него не осталось даже тех крох энергии смерти, которые находились в его распоряжении ранее. Собственно, а чему я удивляюсь?

Из ниоткуда ничего не появляется. И если даже мой распотрошенный труп сумел вернуться к жизни, то совершенно очевидно, что за это чем-то пришлось заплатить. Боль в самом деле стала первым предвестником моего восстановления, и теперь я буквально балансировал на самой границе гипонекрии, за которой меня поджидала жесточайшая ломка. Ломка, по сравнению с которой пережитый процесс воскрешения покажется просто райским наслаждением…

Осознав, что мгновение, когда ненасытный внутренний зверь сожрет последние капли тьмы, не за горами, я перестал стучать по крышке. Надежда быть услышанным с поверхности не оправдалась. Либо я ломился слишком тихо и слабо, либо никто в это время вблизи моей могилы не ходил. Так можно тарабанить очень и очень долго, но не добиться никакого результата. Поэтому я сменил тактику действий.

С большим трудом управляясь с непослушным телом, я упер ладони в «потолок» своей темницы и толкнул его. Ха! Наивный. С тем же успехом можно было перевернуться на живот и пытаться продавить землю, вот только... Хм, а ведь это в самом деле идея!

Безмолвие сырой могилы прервалось шуршанием и тихим постукиванием, которые я производил, пока перекатывался со спины. Похоже, я изрядно похудел за прошедшие деньки, и поэтому гроб не казался мне непомерно тесным. Скорее, я в нем болтался как карандаш в стакане, что сильно облегчало задачу.

После того, как мне удалось лечь на живот, я встал на локти и колени, а затем, заставляя трещать от натуги каждую свою мышцу и жилку, уперся задницей и поясницей в нависающую надо мной крышку. Показалось, или преграда немного прогнулась? Ух, черт, лишь бы это только не было обнадеживающим обманом моего самовнушения.

Пытаясь закрепиться поудобней и изворачиваясь как гуттаперчевая ассистентка ярмарочного фокусника, я кое-как подтянул ноги ближе к животу, чтобы иметь возможность приложить большее усилие. И теперь, застряв подобно камушку в протекторе ботинка, можно было подключить отощавшие бедра, создавая значительное давление. Почуяв призрачную близость свободы, я принялся с таким усердием толкать изнутри свой запертый ящик, что едва не переломал себе кости. Кромешная тьма расцвела радужными пятнами и вспышками, пляшущими перед глазами от перенапряжения, но я все равно не сдавался. И уже через какую-то жалкую сотню попыток мои потуги оказались вознаграждены!

Между колодой и крышкой образовалась небольшая щель, в которую просыпалось пару горстей влажной почвы. Я их тут же сгреб ладонями в сторону ног, чтобы не мешались, и снова ринулся на штурм преграды. Через несколько десятков таких попыток земли в моем посмертном обиталище стало так много, что пришлось прерываться и трамбовать ее ступнями, забивая в нижнюю часть гроба. А спустя еще столько же, когда надо мной уже образовалась небольшая полость, отсыревшие доски сдались и тихо захрустели!

Ах, что это был за звук! В миллионы раз приятней ангельского пения и аккомпанемента небесных флейт! Но расслабляться рано, впереди еще много работы. Проклятая ткань внешней и внутренней обивки, плотно обтягивающая каркас подземного узилища, крепко его держала, не позволяя переломиться! Надо было что-нибудь придумать, чтоб облегчить себе задачу.

Взяв небольшую паузу для раздумий, я ненадолго успокоился. Вот же едрёна матрёна! Хороший ведь обычай был раньше, хоронить павших с оружием в руках. Как бы оно мне сейчас пригодилось! Хоть бы кортик какой мне на пояс повесили для солидности! На флоте, вроде, так и делают. Ну не зубами же этот провонявший сыростью атлас грызть…