Подъем (СИ) - Стасина Евгения. Страница 53

— Ты… — смутившись, Сергей запускает пятерню в свои волосы, с шумом выдыхая воздух и оглядываясь по сторонам, словно надеясь, что-то кто-то поможет ему подобрать подходящие слова для выражения своих мыслей.

— Знаю, — впервые, не краснею, а лишь улыбаюсь, сильнее сжимая пальцы. — Не вздумай сказать “нет”, иначе я тебя пристрелю.

Он громко смеется, поворачиваясь к миловидной женщине, а я уже вряд ли когда-нибудь вспомню хоть что-то из ее длинной официальной речи… И это тоже правильно — запомнить лишь ощущения, мягкость его кожи и окутавший меня дурман от нашего первого законного поцелуя…

Сергей

Мы сидим за столом, стоящем на небольшом возвышении, окутанные приглушенным светом, наблюдая, как гости, немного захмелевшие и разморенные этим длинным днем медленно кружат под пение исполнительницы, протяжно затягивающей песню о какой-то неземной любви. Маша откидывается на высокую спинку стула, и, устало вздохнув, с мольбой смотрит мне в глаза, предварительно коснувшись моей руки.

— Я хочу спать, Сереж. Плевать на эту Ульяну и ее программу…

— Скажи прямо, что тебе не терпится утащить меня в номер…

— Вот еще. Мне не терпится снять с себя корсет и упасть на подушку, — смеясь, она делает небольшой глоток шампанского, махнув рукой своей подруге, что, устроившись рядом с моей матерью, оживленно что-то рассказывает.

— Впервые в жизни я опасаюсь за свою мать. Даже ей будет нелегко выдержать болтовню твоей Светы.

— Это кара за ее неуместные комментарии по поводу моего платья, — положив подбородок на мое плечо, Маша довольно растягивает губы, а я касаюсь пальцем ее щеки, до сих пор не понимая, почему эта женщина выбрала меня. — Давай сбежим?

— Я дурно на тебя влияю, — взглянув на наручные часы, все же не могу удержаться и целую ее неприлично долго, останавливаясь лишь тогда, когда воздуха катастрофически не хватает. — Давай.

— Видишь, — приподнимаясь, она довольно грозит мне указательным пальцем. — Я знаю, как тебя уговорить. Вот ты у меня где! — она хохочет и рассекает воздух своим маленьким кулачком, на безымянном пальце которого красуется обручальное кольцо.

— Не воображай о себе много. Просто я изрядно выпил, — хотя с языка так и хочет сорваться признание, что я уже давно в ее власти и принадлежу ей без остатка. Мы прощаемся с гостями, делая вид, что не слышим недовольных речей Ульяны, следующей за нами по пятам с планшетом в руках, и замерев у родительского стола, терпеливо ждем, пока близкие в сотый раз пожелают нам счастья.

— Ты это, — Миша, а он просил называть его именно так, подтягивает пояс брюк, вставая со стула и протягивая руку для пожатия, — береги мою дочь. Иначе, пристрелю, — говорит уже тише, чтобы слышал только я, обняв и похлопывая по спине.

— Я лично заряжу обойму, — говорю серьезно, и он смотрит уже куда приветливее, хоть на глубине взора все еще можно узреть недоверие. Потрепав Сему по приглаженным гелем волосы, я подмигиваю мальчишке, слизывающему крем со свадебного торта, и следую между столиками, желая переброситься парой фраз с матерью.

— Елена Валерьевна, — я целую руку тещи, манерно поклонившись, а она добродушно хлопает меня по руке, по-семейному привлекая к себе.

— Мам, — оставив Машу с родителями, бессовестно прерываю говорящую Свету, устраиваясь рядом. — Руслан тебя отвезет, но лучше бы ты осталась здесь. Я забронировал тебе один из номеров, — стараюсь не смотреть на женщину, так и не сумевшую смириться с моим выбором.

— Нет, я лучше домой. Здесь и так весь отель забит родственниками… Не хочу с самого утра отвечать на вопросы родни. Вы уже уходите?

— Да, устали жутко…

— Ох, сынок…

— Не начинай. Просто порадуйся за меня.

— Это невыполнимая просьба. Ты только посмотри на ее дядю, — шепчет, поворачиваясь к выплясывающему горячие танцы человеку. — Хорошо Парфенов уехал… Иначе, позора не оберешься!

— Мам, это нормально. Тем более у него неплохо выходит…

— Светлана Викторовна, надеюсь, вам все понравилось, — жена кладет руку на мое предплечье, и миролюбиво взирает на выпрямившую спину мать.

— Что ты, это единственный день в моей жизни, который я предпочла бы забыть, — она деланно улыбается, занимая пальцы бокалом с вином, а Маша с облегчением выдыхает.

— Ну слава богу! Вы за два часа ни разу не сказали мне гадости. Я начала переживать, все ли с вами в порядке…

— Пошли уже, — знаю, что они могут цедить сквозь зубы ругательства на протяжении всего вечера и предпочитаю поскорее удалиться, взяв за руку свою супругу, постоянно оборачивающуюся к свекрови, чтобы похвастаться перед ней обручальным ободком.

— Ух! Тебе придется прожить со мной всю жизнь, еще одной свадьбы я не переживу, — скинув с кровати покрывало усыпанное лепестками, Маша валиться на матрац, раскинув в сторону руки.

— Двинься, — я отпихиваю ее в сторону и, быстро скинув ботинки, падаю рядом, не обращая внимания на ее недовольные визги.

— Сереж, — она привстает на локте, нависая надо мной и начиная игриво поддергивать ногтем пуговицы на моей рубашке. — Знаешь, чем занимаются новобрачные, бросив гостей на произвол судьбы.

Я позволяю ей осыпать поцелуями мою скулу, выдавая что-то невнятное, и недовольно ругаюсь, не сумев пробраться к скрытой длинным белым подолом коже.

— Нет, — отстранившись, Маша качает своей головой, и я не могу сдержать улыбку, заметив бесят в глубине ее глаз. — Считают подаренные деньги!

— К черту, пусть этим займется кто-то другой, — и она не сопротивляется, когда потянув ее за руку, я укладываю ее на постель, теперь сверху разглядывая ее счастливое лицо.

— Что? — вмиг становясь серьезнее, Маша зачем-то поправляет прическу, явно смущенная моим пристальным разглядыванием.

— Маш… — мне так много хочется ей сказать, что голова кажется лопнет от вороха мыслей. — Я…

— Не говори, — быстро прикладывая палец к моим губам, она целует мою шею. — Я и так все знаю. Просто обними.

И я обнимаю. Обнимаю так, как никого и никогда не ласкал в своей постели, желая коснуться каждого доступного участка кожи, обжигаю жаром своих губ, снимая с нее сначала платье, а потом кружевное белье не сомневаясь, что даже через тысячу лет буду чувствовать жажду, утолить которую под силу лишь ей…

Маша

— Мама! Возьми Софийку! Встаньте поплотнее! — командую, замерев напротив сбившей в кучку семьи с фотоаппаратом в руках. — Семен! Надень его как подобает!

Сын водружает бумажный колпак на голову, недовольно закатывая глаза, что-то прошептав на ухо Сереже, отчего муж прячет улыбку за поднесенным к губам кулаком, небрежно забрасывая руку ему на плечо, и я, довольная композицией, наконец, делаю несколько кадров.

— Нужно было пригласить фотографа. Уверена, что на твоем снимке я похожа на бегемота! — сетует Света, прикрывая живот огромным плюшевым медведем. — И зачем я послушала тебя на старость лет! — эту недовольную реплику она отвешивает Диме, довольно потирающему усы, которые гордо носит уже полгода, не идя на поводу у жены и не сбривая густую растительность, считая, что они придают ему солидности.

— Машунь, давай выносить торт? Иди к дочке, а я сниму на камеру! — Анна Федоровна торопливо скрывается на кухне, а я послушно устраиваюсь рядом с детским стульчиком, заботливо поправляя бант на голове малышки, и бегло целую усевшегося рядом Сережу, рукав кофты которого перемазан фруктовым пюре.

— Мог бы и переодеться. Это ведь для семейного архива!

— Еще чего. Это пятно придает мне особого шарма.

— Итак! Сережка, зажигай! — моя бывшая свекровь водружает перед нами огромный торт и я едва успеваю словить маленькую пухленькую ручонку, желающую ухватить мастичного зайца, пока мужчина, щелкнув зажигалкой, поджигает свечу. — Вот хулиганка!

Сегодня я счастлива, как никогда. Развеселившиеся родственники, близкие друзья и любимые дети, что еще нужно для ощущения полета и бесконечной феерии?