Сердце Хейла (СИ) - "Lieber spitz". Страница 16
Все же Дерек притянул его к себе за талию, провел большими пальцами по оголившемуся животу, оставив красные следы от несдержанного надавливания; повел ладонь вниз, скользнув ею к ширинке, определяя степень возбуждения партнера, и определив ее, как максимальную.
И только тогда легонько Стайлза оттолкнул.
Мальчишка вовсе не обиделся.
- Ты так и не простил меня за тот вечер, да? – мрачно изрек он понимающим тоном.
- А ты хотел извиниться сейчас за него, встав в коленно-локтевую? – иронично спросил его Дерек.
Стайлз покачал головой.
- Я хотел...
Дерек ждал. Он инстинктивно догадывался о причинах этого неожиданного визита. Но Стайлз не стал откровенничать и договаривать начатую фразу.
- Неважно, чего я хотел. Ты будешь трахать меня или нет? – угрюмо спросил он, смотря куда-то за плечо Хейла.
Дерек покачал головой.
- А Питер не будет против?
- Питер не будет против, – забавным эхом отозвался Стайлз и снова приник к Дереку.
Схватил его руку, засунул себе в расстегнутую ширинку, толкнувшись в ладонь стояком. Заставил Дерека ладонь сжать, и Хейл, следуя инстинктам, её сжал. Стиснул крепкий эрегированный пенис, тактильно вспоминая знакомый рельеф; ласкающим движением чуть сдвинул кожу на головке и, опомнившись, руку отдернул.
- Прекрати.
Стайлз отшатнулся почти сразу же. Мешая во взгляде необъяснимое облегчение и заметную досаду.
- Ты не изменился, – сказал, запахиваясь. Потом запоздало покраснел и вдруг возразил сам себе: – Нет. Изменился. Очень. Раньше, блять, ты меня хотел.
Дерек вопросительно поднял брови – раньше?
Раньше он не только хотел. Он любил.
И, еще ощущая на кончиках пальцев шелк нежной плоти, такой знакомой, ему захотелось рассказать и доказать это. А уж потом вернуть руки на прежнее место – в торопливо раскрытую ширинку, с виднеющимся белым бельем, что абсолютно точно доказывало – никаких изменений с Дереком как раз не случилось, просто он научился свои желания обуздывать.
Он по-прежнему хотел Стайлза Стилински – страшно и по-животному. Но теперь знал, что именно таким образом не получит его. Его всего, которого снова хотелось взять и, завернув в пуховое одеяло, унести с собой, пусть в холод и туманы Бостона, зато далеко, как можно дальше от навязанных правил и жестокой нелюбви Питера Хейла.
====== Часть 7 ======
Зачем.
Это был единственный вопрос, который сейчас задавал себе Стайлз, сидя за рулем своего джипа. Он отъехал за угол, остановившись в каком-то переулке, и сидел в машине, посматривая на часы – его обеденный перерыв заканчивался, нужно было ехать в офис, но ехать не хотелось. Потому что... Зачем?
Зачем он караулил Дерека возле дома?
Зачем улыбался ему и флиртовал?
Зачем согласился пойти выпить кофе, уже зная, что кофе здесь ни при чем? Да и секс, который всегда что-то да значил в его жизни, ни при чем тоже?
Зачем понадобилось использовать ему своё право на измену; царственное разрешение Питера Хейла, если он почти никогда его не использовал?
Последний раз, произошедший три месяца назад и вспоминать не хотелось – так вышло, так случилось, и член вроде бы стоял, но кончая, Стайлз думал о Питере, и слава богу, что имя его не заорал на ухо малознакомому парню.
Питер был не против. Но Стайлзу всегда было стыдно. Стыдно быть не с ним. Он четко помнил момент собственного гневного отрицания: он не желал изменять своему герою, но изменил всё же, сорвавшись с поводка через полгода...
Надо же, уже минуло три. Почти тысяча дней неоднозначного счастья с мужчиной, которого Стайлз любил без памяти.
Ему казалось – они сделали много шагов, приблизивших их друг к другу.
Они прошли через сотню вип-комнат и несколько десятков бань.
Пережили несметное количество вечеринок – в одежде и без.
И остались рядом. Относительно вместе. Так казалось.
Пока не приехал Дерек и снова не посмотрел на Стайлза так, как смотрят на раненых лебедей, зная, что рана их не смертельна, но жить с ней, кровоточащей вечно – мука.
Взгляд был похож на тот, трехлетней давности – немного растерянный и сочувственный. Только тогда он был припорошен собственной болью. Зашорен безответной влюбленностью. Жалости в нем было чуть.
Не то, что сейчас, когда Стайлз, утонув в печальных глазах своего бывшего парня, вдруг прочел в молчаливом недоумении Дерека то, что не хотел раньше видеть – они с Питером не сдвинулись с места, оставшись там же, где были. Со своими правилами и жестким распорядком дня и ночи, в котором главным ингредиентом всегда был секс.
И это только что потерявшего девственность Стайлза сначала устраивало. Да и кого в семнадцать не устроит регулярный трах до потери сознания?
С того самого вечера, когда Питер оставил Стайлза у себя, найдя в кофейне, они продолжили... общение. Так это называлось. Стайлз таскал Питеру кофе – не важно, по утрам или же вечером – и зарабатывал стаканчиком латте немного нежности. Минут пять-шесть, на каждый дюйм своего трепещущего в ожидании чудес необрезанного члена. Потом Питер мягко, но твердо переворачивал его на живот, раздвигал коленом ноги, шуршал оберткой презерватива и... общался со Стайлзом как мог – глубоко, размашисто и долго.
И где-то через месяц после отъезда Дерека – Стайлз именно с этого момента отсчитывал начало эры их новых отношений с великолепным дядей, в полнейшей темноте – пусть чувственной, но абсолютно кромешной – Стилински стал замечать редкие вспышки чего-то иного в своём реалистичном любовнике, словно проблесковые маячки, сигналящие ему о том, что Питер Хейл – не такая уж бесчувственная сволочь.
... – Иди в душ.
- Зачем, Питер?
- Ты пахнешь немытым мальчишкой, – Хейл усмехнулся.
- Я мылся утром, – обиженно пробубнил Стайлз, скрываясь за дверью душевой, и все еще находясь в зоне обоюдной слышимости. – И не так уж сильно стал вонять к вечеру, чтоб ты знал...
- Мне это неинтересно, милый, – язвительно заметил Питер вслед. – Твой утренний душ уже история. И поверь мне, я знаю, как пахнут грязные немытые мальчики. Так вот. Сейчас ты грязный немытый мальчик. Помойся хорошо. Понял?
- Понял, понял, – все так же обиженно отзывался Стайлз сквозь струи уже вовсю льющегося на него ливня воды, покорно принимая знание о том, что Питеру не нужны никакие сведения о проведенном им дне – сведения, содержащиеся в тонких запахах, сохранившихся на его худом теле. Ему не нужен был и он сам, а только его юная анатомия и, по возможности, абсолютно чистая.
Он был согласен на это, теряя себя в первой своей влюбленности полностью.
Оправдывая её силой собственное безволие и беспринципность. Уничтожая свою личность, растворяясь в другой. И переплавляясь в совершенно иного Стайлза Стилински, который наслаждался каждым прожитым днем, особенно, если день был наполнен Питером Хейлом.
В тот четверг, намыливая себя и предвкушая, он привычно потеснился, впуская под душ своего любимого; привычно намылил ему спину, срываясь движениями на ласки; был развернут лицом к стене и полностью ощупан своим требовательным любовником.
- Блять, Стайлз, ты яйца вообще бреешь?
Питер взвешивал в ладони его тяжелую, но аккуратную мошонку, щекоча себе пальцы закручивающимися волосками, растущими на ней.
Стайлз покраснел – он был уверен, что темная поросль как раз-таки придаёт ему брутальности, с чем всегда были проблемы. Но Питер смотрел на его волосатые яйца будто впервые и морщился.
- Это пиздец, солнышко, полный, – брезгливо заключил он и наставительно заметил: – Яички должны быть гладкими как шелк, понял? Потрогай мои.
Стайлз опустил руку, смяв в горсти Питеру расслабленную мошонку.
Ну, шелк.
- Нравится?
Пришлось кивнуть и покраснеть снова: раньше Хейлу было необъяснимо все равно. И вот сейчас он озадачился такой мелочью настолько серьезно, что даже достал бритву, даже встал перед умирающим от стыда Стайлза на колени, и даже намылил ему поджавшиеся яйца, ставшие от напряжения двумя твердыми орешками в сморщенной кожуре.