Хозяйка «Волшебной флейты» (СИ) - Эристова Анна. Страница 33
Городищев слушал и молчал. Я выложила второй козырь:
– Когда я спросила у пани Ядвиги, что произошло, она рассказала мне, что увидела, как что-то блеснуло, и упала в обморок. Спрашивается: что могло блеснуть? Не зубы же! Зубы не блестят так, чтобы запомнить это. Значит, что?
– Нож, – бросил Городищев и отодвинул тарелку. – Зачем оборотню нож?
– Вот. Во-о-от! Оборотню нож совершенно ни к чему.
– Да, жаль, что меня не было на месте преступления сегодня. Но Трубин – квалифицированный полицейский, он обязательно найдёт убийцу.
– Трубин – наглый прохвост и говнюк! – припечатала я. – Если он что-то и сделает, так меня упрячет за решётку, потому что я ему отказала!
– Вы ему – что?!
– Отказала, когда этот нахал пригласил меня в номера, пообещав выпустить. Но это неважно. Важно то, что ваш Трубин даже собаку не посадит в тюрьму за убийство кошки. Он просто клинический идиот.
Городищев хмыкнул и сказал:
– Вы слегка преувеличиваете, Татьяна Ивановна.
– Ну разве что слегка. Не клинический, а просто идиот.
Он откровенно фыркнул, смеясь, потом махнул рукой:
– Оставим Трубина в покое. Зачем убийце маскировать своё преступление под дело рук… клыков оборотня?
Я пожала плечами:
– Откуда мне знать? Неделю назад я представить себе не могла, что оборотни существуют!
– Из какой глубинки вы приехали?
– Вы меня об этом уже спрашивали, – буркнула. – Я приехала издалека. А вы лучше знаете, зачем убийца это сделал.
Он покачал головой, приняв задумчивый вид. Потом сказал:
– Нет, мне это неизвестно. Но я найду его, будьте покойны. К тому же, мне отчего-то кажется, что вы тоже замешаны в этих делах. Каким боком – нам тоже предстоит выяснить.
Я возмутилась:
– Ни в чём я не замешана! Я же говорю: я только неделю как приехала сюда! Даже не знаю никого.
– И вы ни с кем не успели поругаться? Зная ваш неуёмный, неженский характер, ни за что не поверю, Татьяна Ивановна.
Он усмехнулся. По-доброму так, мягко. Я пожала плечами, любуясь на изгиб его губ:
– Да вроде нет. Даже с княжной Потоцкой подружилась…
– Подумайте ещё, будьте так добры.
– Ну, в первый же день я уволила служащего в заведении… Но он сразу же стукнул в полицию, что в борделе девушка без жёлтого билета! Думаю, ему ума не хватит выстроить такую сложную комбинацию.
– Не стоит недооценивать противника.
Он доел суп, вымазал тарелку кусочком хлебного мякиша и протянул мне посуду:
– Спасибо вам, я чувствую себя намного лучше. Думаю, завтра даже смогу почтить присутствием княжну Елизавету Кирилловну Потоцкую на балу в её честь.
– Вы тоже приглашены на бал? – удивилась я. – Вы знакомы с княжной?
Мне стало слегка неприятно. Княгиня Потоцкая ищет жениха для дочери. Княжна – перестарок, подойдёт даже Городищев, хоть и бывший гусар, и нынешний полицейский. Именно эта мысль совершенно меня убила. Я не отдам его княжне! Пусть выходит замуж за Черемсинова, если на то пошло! Он как раз для неё, а Городищев – мой!
– Лично – нет, – ответил он. – Но был представлен когда-то её матушке, княгине Наталье Юрьевне.
– Вот как… – пробормотала я, пытаясь сообразить, имеет ли княгиня виды на Городищева. По всему выходило – имеет. Завтра на балу я должна быть самой красивой – кровь из носу! Во-первых, мне обязательно нужно всех привлечь к открытию музыкального салона, а во-вторых… Во-вторых, я влюбилась впервые в жизни, господи! Я никому не отдам Платона, даже княжне, которая очень милая и добрая девушка, но я ей ничего не должна. Наоборот, именно она мне должна…
– Татьяна Ивановна, – полицейский встал, собрал отлепившиеся от груди камни, бросил их на стол. Шагнул ко мне, взял мои руки в ладони, посмотрел так нежно, что я аж задохнулась от нахлынувших чувств, и продолжил: – Спасибо вам за всё, но, думаю, будет лучше, если вы сейчас поедете домой.
Он меня выгоняет? Одну, в ночь? В город, полный бандитов?! Подняв брови, жалобно ответила:
– Я отпустила кучера… Вам меня совсем не жалко?
– Жалко, – шепнул он, почти касаясь губами моих волос. – Но вы не должны оставаться на ночь в комнате мужчины.
– О боже, вы опять беспокоитесь о моей репутации? Или всё же о своей?
– О вашей, разумеется.
Его дыхание щекотало кожу, я замерла, не в силах дышать, подняла лицо. Тёмные глаза блеснули в свете одинокой свечи, и поцелуй обжёг, завлёк, закружил голову.
Мне стало жарко и холодно одновременно. Как будто все ощущения обострились вдвое, втрое! Никогда ещё я не испытывала такого притяжения к мужчине, такого желания стать с ним единым целым, такого томления в груди… Никогда! А ведь бог знает, сколько поцелуев у меня было… Но такого – ещё ни разу!
– Татьяна Ивановна…
– Зовите меня Таней, – шепнула в ответ на последнем дыхании и снова поцеловала его, уже сама. Оторвавшись от мягких губ, сказала твёрже: – Если вы всё ещё хотите меня выгнать, вам придётся применить силу!
– Я никуда вас не отпущу, – пообещал он и обнял так крепко, что мурашки пробежали по спине, а ноги стали ватными. Без сомнений, без задних мыслей я отступила к кровати, увлекая Городищева за собой, а он не противился. Его пальцы уже расстёгивали пуговички на спине моего платья, и я мысленно торопила, подгоняла, сожалела об этом дурацком фасоне… Скорее, скорее, я горю изнутри!
А если он принял меня за женщину лёгкого поведения?
Ох…
Утром я проснулась поздно.
Потянулась, улыбнулась, не открывая глаз, обняла мужчину, который… исчез. Вместо него в моих объятиях оказалась подушка.
Неужели мне приснился сон? Я была с Городищевым, с Платоном, Платошей… Жарко было, страстно, так сладко, словно наелась до отвала самой спелой клубники! И не один раз! Жаль, если всего лишь грёзы…
Села в постели, прижав к груди одеяло, и застонала от ноющей приятной боли во всём теле. Огляделась – не сон и не грёзы. Я в комнате полицейского, я пахну его мужским брутальным парфюмом, а губы ещё зудят от поцелуев и от жёстких усов. Но Городищева в комнате нет.
Зато на столе вместо чайника из трактира – чуть покоцанный с боков жестяной кофейник на подносе, тарелка, прикрытая салфеткой, чашка с ложечкой и серебряная сахарница. Боже мой, неужели это мой завтрак? Неужели Платон позаботился?
А сколько времени?
Я встала, потянулась ещё раз, переступив босыми ногами по холодному полу, и заметила халат. Мужской, явно мужской, потому что размерчик на небольшую лошадь. Платошин халатик! Завернувшись в него, вдохнула запах одеколона, присела к столу и счастливо улыбнулась. Падшая я или не падшая, а мы всё же были интимны! Он всё же мой и никто теперь у меня его не отнимет!
Кофе оказался крепким и вкусным, под салфеткой мне заботливо оставили два пирожка с капустой и с картошкой, ещё один сладкий сочник и булочку с яблочным повидлом. Я съела всё и только потом подумала – а вдруг Городищев собирался ко мне присоединиться? Ну нет, если бы собирался – разбудил бы. А так взял и свалил, наверное, на службу. А мне надо домой, потом к модистке, потом к литератору, потом в заведение… Если, конечно, я не найду ещё один хладный труп где-нибудь!
Стараясь не думать о трупах, кое-как оделась. Затянуть корсет самой у меня не получилось, застегнуть платье целиком – тоже. Пришлось замаскировать дыру на спине какой-то шалью, которую я отыскала в шкафу, отгоняя мысль о том, что, возможно, это цветастая скатерть с бахромой. С причёской тоже поступила просто – замотала на затылке гульку и заколола шпильками. Быть может, не самая шикарная причёска, но можно напялить шляпку так, что никто ничего не заметит. Выглянув в окно, заметила на улице свою коляску, на передке которой дремал Порфирий. Отлично! Пора бежать по делам!
Сегодня пятница.
Сегодня бал.
Сегодня мне нужно быть беззаботной, красивой, весёлой и заманить всех мужчин в новый музыкальный салон! Открытие я назначила на через две недели, поэтому пилотная серия должна быть написана сегодня, чтобы завтра мы начали репетиции.