Хозяйка «Волшебной флейты» (СИ) - Эристова Анна. Страница 39

Со вздохом ответила ей:

– Милая Елизавета Кирилловна, не пытайтесь. Я всё вижу и всё понимаю. И не скажу никому. Но граф не тот, кто вам нужен.

– Так заметно, да? – огорчилась она. – Почему же не тот? Он богат, образован, галантен! Он… Он идеален!

– Вынуждена вас огорчить, дорогая княжна. До идеала ему далеко, – пробормотала я. Ладно, потом скажу, не на балу. Надо её как-то подготовить к тому, что её идеальный мужчина – бабник и тиран.

– Вы просто не знакомы с ним достаточно долго, Татьяна Ивановна, – вздохнула княжна. – Пройдёт немного времени, и вы увидите…

– Дамы, прошу прощения!

Голос Городищева, бодрый и почти что задорный, взрезал моё запутавшееся сознание, я обернулась, взмахнув алым веером так, что чуть не попала Платону в глаз. Он рассмеялся, поймал мою руку и поцеловал:

– Вы удивительно воинственны сегодня, Татьяна Ивановна. Позвольте представить вам губернатора нашего прекрасного города, Христофорова Аркадия Аполлоновича!

Я смущённо улыбнулась толстому господину в синем, подала ему руку кистью вверх – почти под нос сунула. Он жирно чмокнул её и поклонился:

– Очень приятно, дорогая Татьяна Ивановна, очень приятно! Платон Андреевич сказал, что вы готовите к открытию новый музыкальный салон?

– Да, да, через неделю. Вы приглашены, Аркадий Аполлонович, и отказов я не принимаю! – кокетливо ответила я. – Но позвольте, я видела вас с дамой, где же она?

– Ах да, моя супруга… Она беседует с княгиней Покровской, полагаю, они давние подруги.

– Тогда передайте ей моё приглашение также!

– Непременно будем, непременно, дорогая Татьяна Ивановна. Весьма любопытно посмотреть, что вы нам намузицируете!

– Лично я – ничего, – рассмеялась. – Я не умею играть на музыкальных инструментах. Но, думаю, вам понравится наш спектакль.

Так мы поговорили ещё некоторое время, потом объявили второй вальс и губернатор, извинившись, ушёл искать жену, чтобы потанцевать. А княжну пригласил молодой кудрявый корнет, она с лёгкостью согласилась, и они уплыли в сторону зала. Я осталась наедине с Городищевым. Наедине означало посреди музыки, посреди шумных людей, посреди веселья. Но мы были одни, не видя и не слыша никого. Мне так хотелось сказать ему, что этот придурок Черемсинов сделал мне непристойное предложение, но я заставляла себя молчать. Сама разберусь. До десяти ещё есть время.

– Хотите ещё один бокал, Татьяна Ивановна?

Я взглянула в глаза Платону и переспросила:

– Бокал?

– Шампанского.

Он протянул мне вышеупомянутый бокал, а я машинально поправила:

– Это не шампанское, это креман.

– Да? Я не разбираюсь.

Я взяла бокал и на эмоциях проглотила аж половину вина. Сказала:

– Давайте уедем, Платон!

– Сейчас? – удивился он. – Да ведь и семи ещё нет!

– А я уже со всеми познакомилась, натанцевалась и, похоже, совсем скоро напьюсь…

– Вы уверены, Татьяна? Конечно, ничто не доставит мне большего удовольствия, чем уехать с вами, но всё же… А княжна Потоцкая? Не обидится ли она?

– Даже наоборот! Я молодая и незамужняя, а так конкуренции меньше!

– Я предлагаю всё же подождать, пока закончится вальс, и извиниться перед княжной.

– Как скажете, Платон Андреевич, – кисло улыбнулась я.

Но, когда закончился вальс, извиниться перед Потоцкой не получилось. Объявили мазурку, которую я обещала Платону, и мы её станцевали весело-задорно, как в фильме про войну восемьсот двенадцатого года. А вот от котильона я уже отказалась. Всё равно это был последний танец бала, так что можно было выйти в сад и подышать свежим воздухом. Это я и предложила Городищеву.

Думала, сразу согласится.

Но он как-то по-особенному наклонил голову и сказал:

– Нет, Татьяна Ивановна. Вдвоём никак нельзя. Давайте пригласим ещё кого-нибудь.

– Но я не хочу никого приглашать! – возмутилась. – Разве вам не хочется побыть со мной наедине?

– Ни о чём не мечтаю так сильно, как об этом, милая моя. Но это некомильфо, совершенно некомильфо!

– Вы женаты? – вдруг осенило меня. – У вас есть жена, дети? Уединение со мной скомпроментирует вас? Да, ей донесут, она потребует развода…

– Развод не одобряется обществом, – растерянно ответил Городищев. – Какой развод? Я не женат! Нам нельзя уединяться на балу, это же…

– Знаю, знаю, приравнивается к любовной связи, – фыркнула я. – И? Если ни у вас, ни у меня ни перед кем нет никаких обязательств?

– Обязательства это не всё, – упрямо сказал он и замолчал. Нет, серьёзно? А как же наше совместное пребывание наедине в его комнате? Это что, типа никто не знает, значит, этого не было? Хотя… Порфирий знает, и доктор тоже. Как там этого доктора имя?

Баронов.

И вот для чего мне это знание?

Раздражение затопило меня целиком. Изнутри я превратилась в брюзгливую старуху, которая выползает из своего подъезда на лавочку, потому что дома полаяться не с кем, а на улице люди ходят.

– Знаете что?! Вы чопорный и занудный тип, вам очень подходит ваша работа! Следак вы, а не мужчина, – сказала в запале и тут же пожалела. Городищев нахмурился и ответил:

– А вы слишком фривольны и не понимаете, что общество может уничтожить вас только на основании слухов! Но желаете, упорно желаете влиться в это общество, нагло попирая его негласные законы. Так у вас ничего не выйдет, Татьяна Ивановна.

– Значит, нам с вами не по пути, надворный советник, ротмистр и граф! – подытожила я, с треском захлопнув веер, и, развернувшись, пошла по направлению к выходу. Чёрт! Дура, дура! Зачем я так? Ну ведь ежу понятно, что Городищев обязан соблюдать правила, что он выхолощен этим самым обществом и вынужден предостерегать меня, которую забросили сюда из моего мира, где правят свобода слова и полное отсутствие условностей!

В саду было прохладно и уже сумеречно. Май-месяц, вишни отцветают, вон – усыпано всё белыми лепестками, как будто ковры постелили на траве… Я обняла плечи руками и направилась туда, где журчало. Ручей? Нет, оказалось – фонтанчик с ангелочками и лебедями. Вода, когда я опустила в чашу пальцы, была холодной. Издалека доносилась музыка, кто-то сел за рояль, запел. Женщина поёт. Красиво. Голос чистый, светлый, полногрудный. Показалось, что это Елизавета Кирилловна… Наверное, все собрались вокруг и слушают. И правильно, ведь это вечер княжны, бал в её честь, ей нужно мужа искать… А мне хочется побыть одной.

Присев на скамеечку, я откинула голову назад и закрыла глаза. Боже, что я тут делаю? Думаю, будто чего-то стою, что идеи мои по музыкальному салону увлекут кого-то… Да никому это не надо. И мне в том числе. Только мадам Корнелия в выигрыше. Но казино никогда не проигрывает, это всем известно.

– Татьяна Ивановна, ваше уединение очень похоже на бегство.

Открыв глаза, я увидела Черемсинова, а с ним – кудрявого корнета, даму в сером платье и в шляпке с цветами, местного помещика, его сестру и ещё пару человек, с которыми я танцевала и беседовала этим вечером. Граф смотрел на меня с некоторой издёвкой, что сразу выбесило. Какая тебе разница, сволочь, устала я или захотела смыться?! Нет, надо обязательно потревожить, снова напомнить о нашем разговоре, снова ткнуть пальцем в больное место!

Я улыбнулась, хоть и хотелось орать, ответила:

– В зале было душно, я вышла на свежий воздух. Присоединяйтесь, господа, здесь прохладно, но так приятно! И музыку слышно из дома.

Сестра помещика открыла было рот, чтобы прочирикать что-то светское, но Черемсинов не позволил.

– Вы разбираетесь в музыке, не так ли, Татьяна Ивановна? И играть умеете на музыкальном инструменте, я прав?

– Нет, совершенно не умею, – прищурилась я, выдерживая его взгляд.

– Ну как же! На флейте, госпожа Кленовская. Недаром же ваше новое заведение, которое открывается вместо «Пакотильи», носит гордое название «Волшебная флейта»!

Я подняла брови, заметила, как гости переглянулись, а у дамы в сером позеленело лицо, словно её сейчас стошнит. Ах ты гад ползучий! Раскопал про «Пакотилью», решил опорочить мой салон! Но зачем?