Кольцо с шипами Карина Рейн (СИ) - Рейн Карина. Страница 14

Если он, конечно, найдётся в холодильнике.

Ещё на подходе к столовой улавливаю такие умопомрачительные запахи, на которые желудок отзывается громким воплем; хихикаю, как школьница, и с любопытством просовываю голову в кухню.

Возле плиты, напевая какой-то весёлый мотивчик, хозяйничала дородная женщина; небольшой островок, которого здесь раньше и в помине не было, ломился от — это что, всё на завтрак?! — блюд: здесь был воздушный омлет на три персоны; поджаренные тосты; розеточки с вишнёвым джемом, сливочным маслом и мёдом; лёгкий зелёный салат из рукколы; овсяная каша; стейки хорошей прожарки; свежевыжатый апельсиновый сок, зелёный чай и крепкий кофе, к которому прилагалась вазочка со сливками. От подобного шведского стола у меня потекли слюнки, и я двинулась на ароматы, даже не заметив, что нас здесь трое.

— Доброе утро, дочь моя, — подпрыгиваю на месте от неожиданного приветствия отца; он лучезарно улыбается и складывает в четыре ряда газету, которую только что читал. — Как спалось?

Не знаю, что ответить ему на этот вопрос, потому что не помню событий прошлой ночи — быть может, я вообще заснула под утро — но папе об этом знать не обязательно. И, судя по его сияющему лицу, ему-то как раз спалось отлично.

— Хорошо спала, — вру и краснею, потому что всем прекрасно известно, что в эту ночь я вообще не должна была заснуть. — Доброе утро.

— Здравствуй, ягодка, — дружелюбно улыбается кухарка, вытирая руки о фартук. — Поздравляю со свадьбой!

— Спасибо…

— Ягодка? — одновременно со мной произносит насмешливый голос Демида за спиной, и я оборачиваюсь. — Тебе подходит. Так и буду тебя называть. Всем доброе утро!

К слову сказать, Пригожин тоже выглядит до невозможного довольным, когда вплотную подходит ко мне и оставляет совсем не шуточный поцелуй на губах; это наталкивает на мысль о том, что наша брачная ночь всё же состоялась, но в голове — один большой ватный ком.

Демид подводит меня к большому круглому столу, плюхается на стул и усаживает меня к себе на колени. Пока кухарка накрывает на стол, а папа снова утыкается в газету, я решаю воспользоваться ситуацией и наклоняюсь к уху мужа.

— Что случилось вчера ночью? — спрашиваю так тихо, как могу. — Между нами что-то было?

На лице Демида расцветает вальяжная улыбка, пока он разворачивает на моей голове полотенце, позволяя волосам свободно упасть на спину.

— Наша первая брачная ночь — ты что, не помнишь? — копируя мой шёпот, отвечает, и в его глазах я вижу пляшущих чертей.

Нервно сглатываю и мысленно обзываю себя последней предательницей, потому что вовсе не собиралась спать со своим мужем. И пока я пытаюсь всё это переварить — при этом не теряя аппетит, что важно — Пригожин пересаживает меня на соседний стул и принимается уплетать завтрак за обе щеки, будто только что с голодного края приехал. Решая оставить мозговой штурм на потом, беру пример с мужа и сметаю со своих тарелок всё подчистую — даже стейк — хотя после овсянки и омлета это явно был перебор.

Нельзя садиться за стол с голодными глазами, они хотят съесть больше, чем в действительности нужно организму.

Пользуясь тем, что Демид отвлёкся на разговор с отцом, выскальзываю из-за стола, благодарю кухарку за вкусный завтрак и возвращаюсь в комнату, чтобы переодеться, не чувствуя на себе при этом проницательного чёрного взгляда. Кое-как подсушиваю волосы феном и практически ныряю в шкаф, чтобы выудить оттуда хоть что-то мало-мальски комфортное. Замечаю бледно-персиковое платье свободного покроя до колен и останавливаю на нём свой выбор.

Демид появляется в комнате как раз в тот момент, когда я успеваю всего лишь надеть бельё.

— Стучаться не учили? — ворчу, втискиваясь в платье, и пытаюсь самостоятельно застегнуть молнию на спине.

— Есть много вещей, которым меня не учили, — мурлычет мне на ухо, явно издеваясь, и сметает мои руки в сторону, застёгивая предательскую молнию. — Но вообще-то было бы странно, если бы я стучал в нашу общую спальню перед тем, как увидеть жену.

— До или после того, как воспользовался моим невменяемым состоянием? — всё-таки не сдерживаюсь.

— Я должен был сделать это до или после того, как ты накинулась на меня с поцелуями? — отзеркаливает Пригожин, и я заслуженно краснею. — А ведь я предупреждал, что утром именно так всё и будет.

Губы начинают мелко дрожать, и я отчего-то тихо всхлипываю, упав в мягкое кресло в углу комнаты. То ли потому, что весь месяц отшивала Демида, а в итоге сама же бросилась на шею, то ли потому, что всё изначально пошло не так, как должно было.

Игривое настроение Демида сметает, словно лавиной; он сдёргивает с вешалки первый попавшийся костюм, и в его движениях проступает резкость.

— Ты всю ночь спала, как убитая, я к тебе и пальцем не притронулся, — глухо роняет, и мои глаза удивлённо распахиваются. — Я уложил тебя и пел колыбельные до тех пор, пока ты не уснула, забыв о своём плане меня соблазнить. Но тебе, конечно, проще поверить в мою распущенность, чем в порядочность, не так ли? Я еду в «Меркурий» и пробуду там весь день; у тебя будет двенадцать часов на то, чтобы собрать свои вещи и подготовиться — вечером я забираю тебя в свою квартиру.

Не проронив больше ни слова, Демид выходит в коридор, напоследок хлопнув дверью, а я от стыда даже с места двинуться не могу.

Вот и начало медового месяца.

Я снова всё испортила.

После ухода Пригожина в мою голову не приходит ничего лучше, кроме как заняться единственным делом, которое способно меня успокоить — садом. И хотя он нанял целый штат прислуги, который включал в себя и садовника, это нисколько не мешало мне попросить последнего заниматься сегодня исключительно декоративными кустами и клумбами роз, а остальное предоставить мне. Старичок покряхтел, но спорить с «избалованной девчонкой» не стал и, вооружившись секатором, ретировался в противоположный конец сада. Я же, откопав в кладовке миниатюрную тяпку, опустилась на колени прямо в своём дизайнерском платье и принялась воевать с сорняками, вымещая на них всю свою злость на свою же глупость и гордость Демида.

Мы оба слишком вспыльчивые и не умеем уступать — это главный камень преткновений в наших отношениях, из-за которого мы ещё не раз расшибём себе лбы.

К обеду примерно треть всех грядок и клумб сверкали чистотой, потому что моя злость переросла в глухое раздражение, но отступать окончательно не спешила; даже садовник начал смотреть на меня не так косо и решил поделиться секретами ухода за тепличными и комнатными растениями. Я внимательно слушала его и даже задавала вопросы, но информация была для меня абсолютно бесполезна: вряд ли господин Пригожин одобрит, чтобы его жена занималась садоводством по локоть в грязи.

Это ведь не по статусу…

Ближе к пяти часам вечера я всё же вспоминаю, что мне нужно собрать вещи, так что я спешно привожу себя в порядок и распихиваю по двум чемоданам то, что может мне пригодиться. Одежды оказывается не так уж много, потому что большинство из того, что висело в шкафу, я не надела бы даже под дулом пистолета — слишком пошло и вычурно — так что большее количество места занимают такие вещи так фен, выпрямитель, новенький ноутбук и прочая техника.

Когда вещи почти собраны, телефон пиликает, оповещая о сообщении, и я рефлекторно тяжело вздыхаю: писать на этот номер может только Демид.

«Освобожусь в восемь. Будь готова к половине девятого».

Больше в сообщении не было ни слова; да и за весь день я не удостоилась ни одного звонка, хотя обычно от них отбоя не было, и я чувствовала себя под постоянным наблюдением. И после месяца такого контроля подобное поведение с его стороны очень напрягало.

Видимо, сильно я его задела утром.

Застёгиваю чемоданы и выхожу в сад проветрить голову и подумать над тем, как быть дальше. Я не собиралась намеренно обвинять Демида во всех смертных грехах, но ведь он сам дал для этого повод. Зачем было подыгрывать мне и убеждать в том, что между нами что-то было, если он так печётся о своей порядочности? Почему сразу было не сказать, что мы просто всю ночь проспали в одной кровати, и не заставлять меня нервничать и думать невесть что?