Девочка Давида (СИ) - Асхадова Амина. Страница 16

А для меня это адская боль.

— Точно, — процедила я, — а через год их не стало.

— Все, девочка, — вдруг разозлился Давид, — хватит ныть. Переодевайся и на лед. Ты будешь выступать для меня.

— Нет. И не проси.

Я не заметила, как включила сталь. Ту самую, за которую меня хвалил Монарх.

— Я просить не собираюсь, — он приблизился, — я говорю, а ты делаешь. Этой ночью ты выйдешь на лед. Если я захочу, завтра ты тоже выйдешь.

Я качала головой, а он продолжал:

— Я договорюсь, и ты возобновишь тренировки. Будешь выступать и побеждать, как и раньше. Я помогу.

— Нет, нет, нет!

Я качала головой как безумная!

Он хочет меня заставить.

Он хочет больше не видеть солнца.

— Мои мечты изменились! Не заставляй меня!

Я оттолкнула его руки, а он насильно прижал к себе.

— Ничего не изменилось, — отрезал зверь, — ты придумала себе клетку и упекла себя в нее. Я вытащу тебя оттуда, поняла?

— Ты же мой спаситель… — процедила я.

Давид был зол — он ждал благодарности и любви в моих глазах.

Или хотя бы должной благодарности.

Но встретил ненависть и сопротивление.

— Довольно, Жасмин. Пошла переодеваться и на лед!

— Даже не подумаю…

Давид встряхнул меня как тряпичную куклу и недобро прищурился:

— Ты забыла, кому принадлежишь?

Я тяжело задышала. Он тоже.

Его хватка причиняла боль.

— Забыла, чье слово будет последним? Ты моя, Жасмин. И ты будешь делать то, что я скажу.

Меня переклинило.

После короткого замыкания расслабились челюсти. И руки опустились вдоль тела. Я стала пластичной и податливой, когда вспомнила, ради чего я пришла сюда.

— Конечно. Я станцую для тебя, Давид.

— Так лучше, детка.

Зверь подобрел и приказал:

— Выбирайся из своего кокона. Я охренеть как хочу увидеть тебя настоящую.

Я кивнула. Я стану для тебя самой настоящей, мой нежный убийца.

Тебе не понравится, но я стану.

Я ушла переодеваться. Для меня здесь все было готово — Давид знал, что сумеет заставить меня.

Ведь я не более, чем его трофей, и жалеть мои чувства нельзя. Он захотел, чтобы я посвятила свое выступление ему, и я это сделаю.

Первое время с тренером прошло в разминке. Несмотря на ноябрьскую ночь, спать совсем не хотелось — внутри был сгусток эмоций, который хотелось выплеснуть.

— Вы хорошо стоите на ногах! — похвалил тренер.

— Спасибо, я знаю, — отрешилась я.

Александр Веретянов был известным тренером чемпионов. В свое время я тоже претендовала на чемпионство и вполне могла стать его ученицей. Я мечтала об этом.

Мечта сбылась, только радости нет. Радость выкрали вместе с детством.

Я посмотрела вдаль, на трибуны — там сидел Давид и следил за каждым моим движением. Ему нравился мой костюм, моя грация. Я ее не утратила.

— Сколько лет вы стоите на льду? — спросил тренер.

— С трех лет. Стояла.

Я пропустила удивленный взгляд Веретянова, продолжая незамысловатые разминочные движения.

— Господин Басманов сказал, что вы давно не занимались. Сделаем выступление попроще, Жасмин.

— Не будет проще. Тодес хочу, — решила я, — мы оформим тодес в лучшем виде. И вы мне в этом поможете.

— Тодес?! — воскликнул тренер.

— Ничего другого демонстрировать я не буду.

Да, Монарх любил слышать сталь в моем голосе.

Он бы мной гордился.

Когда с разминкой было покончено, Александр ушел переговорить с Давидом. Я знала, что меня будут переубеждать. Тодес — крайне опасная позиция для тех, кто ушел из спорта.

— Александр, вы готовы? Тодес назад-наружу четвертого уровня, пожалуйста. Обязательна низкая позиция.

Я улыбнулась Давиду. Мы встретились взглядом.

— Господин Басманов, мы так не договаривались! Речь идет о ее безопасности и о моей репутации.

— Тогда делайте все, чтобы ее сохранить, — припечатал Давид, не сводя взгляда с моей улыбки, — делайте, как она говорит.

Я походила на куклу. Сказали, что нужно выйти на лед, я вышла. Сказали станцевать — станцевала. А если сказали станцевать для кого-то, то делала это особенно.

Как этой ночью.

Когда тренер ушел на лед, Давид признался:

— Никогда не видел твою улыбку.

— Просто эта ночь особенная, — сказала я.

Он схватил меня за руку, удерживая.

— Жасмин, — сказал он серьезно, — шутки закончились. Во время выступления думай о том, как сегодня ночью я возьму тебя.

Я согласилась.

— Да. Сегодня все случится.

Он отпустил меня, и я вернулась на лед. Зазвучала музыка. Выступление началось.

Но я знала: когда оно закончится, мы поедем к нему.

Там Давид Басманов и возьмет мое тело, а когда в блаженстве прикроет глаза — всего лишь на секунду — я не упущу этот миг.

И непременно заберу его жизнь.

Да, мой нежный убийца. Этой ночью со всем будет покончено.

*Тодес — элемент в парном фигурном катании, при исполнении которого спортсменка двигается по спиралеобразной траектории вокруг партнёра; death spiral, «спираль смерти».

Глава 16

Тяжелое дыхание. Мое. Его. И полная тишина.

После выступления горела грудная клетка, и я едва стояла на ногах.

Тогда и зазвучали аплодисменты.

— Браво! — крикнул Давид.

Давид Басманов был в своем безумии.

Я это поняла по тому, как он смотрел на меня.

Как не сводил с меня своего сумасшедшего взгляда.

О, да. Безумие Давида Басманова зародилось этой ночью, когда я исполняла спираль смерти на холодном безжизненном льду.

— Браво! — повторил он.

Он аплодировал мне. Будто гордился своей девочкой.

Я стиснула зубы и улыбнулась ему — даже искренне.

Когда я смогла сесть и отдышаться, Веретянов сказал:

— Вы сумасшедшая, Жасмин.

— Да, вашей ученицей мне не стать, — согласилась я.

— Вы бы могли стать лучшей из моих учениц! — воскликнул он.

Я подняла взгляд и усмехнулась:

— Извините, мне это больше не интересно.

Я обошла Давида, игнорируя его восхищенный взгляд, и ушла переодеваться.

Но в один миг замерла.

Они говорили обо мне:

— Не слушайте ее, — велел Давид, — она будет заниматься и дальше. Слово даю.

Я поежилась. На улице было холодно, а жар тела после тодеса не спадал. Адреналин бурлил в крови по сей час.

Когда мы шли к машине, Давид неожиданно прижал меня к себе. Я тихо вскрикнула.

— Девочка, ты просто охрененная находка. Такая интересная.

Я покорно приняла его поцелуй в щеку, чуть отклонившись.

— Поедем домой? Я замерзла.

Он подержал меня еще немного и кивнул.

Всю дорогу до машины Давид крепко держал мою ладонь и о чем-то думал. А когда наконец усадил на пассажирское, то склонился ко мне и сказал:

— Ты должна вернуться на лед.

— Поздно, Давид, — я улыбнулась, — планы на жизнь изменились.

— Поздно, когда человека нет. А ты есть. Не перечь мне, Жас.

Он захлопнул дверь, блокируя меня внутри.

Я вздрогнула и перечить не стала. Всю дорогу молчаливо разглядывала ночную Москву.

Интересно, где находятся его апартаменты? В прошлый раз меня привезли к нему в мешке, обратно пришлось бежать, и мне не удалось запомнить, где он живет.

А когда мы свернули к Кутузовскому проспекту, я сказала:

— Моя квартира на другой стороне, — зачем-то сказала я.

— Твоя квартира?

Давид недоверчиво поднял бровь.

А я поняла, что совершила дикую глупость.

— Досталась в наследство… от тетушки.

— Должно быть, твоя тетка была очень богатой?

Я лихорадочно думала, что ответить.

Не говорить же ему, что многомиллионную квартиру в Москве мне купил Монарх, когда я согласилась стать его орудием мести.

Но Давид сам спас меня:

— Ладно. Ты сказала, твои родители погибли?

— Авиакатастрофа, — лгу, не глядя, — они летели из Абу-Даби в Джакарту. Не долетели.