Слово Ветра (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 20

Каждый день мы с Русей подолгу гуляем в саду, шурша опавшими листьями и провожая в небе стаи перелётных птиц. Вместе наблюдаем, как осень решительно вступает в свои права и потихоньку учимся жить в новых реалиях. Нет, боль не прошла, не ослабла. Просто человек однажды привыкает ко всему. Вот и мы с Марусей медленно, но верно свыкаемся с монотонными буднями в доме Чертова. Пожалуй, только к личной охране, серой тенью следующей за каждым шагом, я так и не могу привыкнуть. Впрочем, Иван Денисович делает всё, чтобы как можно реже нам с крохой приходилось покидать его дом. Если раньше мы с Владом таскали Русю по врачам и необходимым для полноценного развития занятиям, то сейчас и психолог, и логопед, и дефектолог приезжают к нам сами. Единственное, примерно через день мы выбираемся на малоприятные процедуры к офтальмологу. Но это мелочи…

Первые дни Чертов деликатно держался от нас на расстоянии. Он рано уезжал и возвращался, когда Маруся уже спала. Старик как чувствовал неловкое напряжение между нами и позволил в спокойной обстановке освоиться в его доме как в своём. Бремя хозяйки по привычке взвалила на свои плечи Галина Семёновна. Ароматные завтраки, тёплые улыбки, минимум неудобных вопросов. С утра до вечера она окутывает нас заботой и за разговорами мастерски отвлекает от горьких воспоминаний. Мне и раньше было комфортно в её компании, а сейчас… Сейчас её внимание целебным бальзамом ложится на израненное сердце и чудодейственным образом затягивает ссадины на нём. Не все, к сожалению…

Какими бы уютными ни были условия нашей жизни, тяжесть с души никуда не уходит. А отсутствие добрых вестей из Израиля ложкой дёгтя отравляет реальность: состояние Влада замерло на границе жизни и смерти…

Наверно, поэтому ни на минуту не забываю, зачем я здесь. Это изначально наш переезд в столицу планировался в угоду Чертову и его капризам. Сейчас же передо мной стоят совершенно иные цели. Мне нужна правда! Я хочу найти ответы! Я жажду посмотреть в глаза Ветрову и спросить: за что? А старик, как ни крути, – моя единственная ниточка, ведущая к Солу Моррису.

Но, как назло, Чертов на корню обрубает любые мои попытки заговорить о парне.

— Уснула наша егоза?

Тут как тут раздаётся приветливый голос Галины Семёновны, стоит мне только спуститься со второго этажа. Женщина деловито вытирает морщинистые ладони о белоснежный передник и участливо улыбается мне.

— Ага, — киваю, попутно поднимая с пола раскиданные Марусей цветные карандаши. — У нас есть час тишины.

— Вот и хорошо! – соглашается Галина Семёновна и, склонив набок голову, спрашивает:

— А хочешь кофе? Я как раз шарлотку в духовку поставила. А то, чего яблоки пропадают, верно?

— Верно, — не могу не улыбнуться в ответ.

Почти весь Маруськин тихий час я провожу на кухне, вдыхая несравненный аромат печёных яблок и утопая в болтовне Галины Семёновны. Мы говорим о погоде и народных приметах, столичных пробках и суете. Обсуждаем последние мировые новости и спорим, что важнее: опера или балет. Единственное, о чём мы не вспоминаем, — это прошлое.

— Иван Денисович, сегодня опять не придёт к ужину? — спрашиваю между прочим, а сама не теряю надежды поговорить со стариком о Саве. Это его вера в парня безгранична, моя — тает на глазах.

— Думаешь, почему он мечтал отойти от дел? — по-доброму смеётся в ответ Галина Семёновна. — Этот бизнес вытягивает из него все жилы. А Чертов не из тех, кто ведёт дела абы как.

— Тогда отчего он не продаст акции Влада американцу? — рассуждаю, задумчиво рассматривая черный рисунок кофейной гущи на дне чашки. — Влад и сам был бы рад никогда не иметь с ними ничего общего.

— Не приходилось мне как-то об этом думать, — вздыхает моя пожилая собеседница. — Но разве акции теперь не Владу принадлежат? Как Чертов их может продать? — Никак.

— Вот! Сама же всё понимаешь! Но и пустить на самотёк дело всей своей жизни Иван Денисыч не сможет. Не такой он человек… До последнего будет биться.

— А что, Сол Моррис совсем ему не помогает? — язык покалывает от одного только имени Савы, произнесённого вслух.

— Чего не знаю, того не знаю! — разводит руками Галина Семёновна. — Отрезать тебе ещё кусочек?

Киваю несмотря на то, что в душу не спросясь крадётся отчаяние, выедая те ростки надежды, что едва успели там прорасти. Опять мимо! Очередная попытка выйти на след Ветрова разбивается вдребезги.

— Влад говорил, что Моррис нашёл покупателя на свою долю. Может, и правда продал уже, потому и не помогает Чертову, — ковыряя чайной ложкой новую порцию шарлотки, рассуждаю вслух.

— Продал? Американец? Марьяна, ну ты скажешь тоже! — недоумевает женщина. — Только слепой не видел, как он несколько лет добивался этой сделки. А сколько он тут пороги обивал, пока вы с Владом девочкой занимались!

— Ве… Моррис?— вовремя исправившись, ошарашенно смотрю на Галину Семёновну. — Зачем?

— Дословно не скажу, не знаю, — она немного тушуется, но очень быстро берёт себя в руки. — Иван Денисыч как-то обронил, что иностранец этот требовал снять запрет с Влада на продажу акций. Так что ты, деточка, всё в корне неверно поняла: Моррис этот не продать свою долю порывался, а напротив, забрать себе всё.

Мотаю головой, но никак не могу ухватить нужную мысль за хвост.

— Странно только, что запал у паренька резко пропал, — продолжает Галина Семёновна, но я без намёка на стыд взволнованно перебиваю женщину.

— Когда Сол Моррис в последний раз был здесь?

— Ой, погоди! — Галина Семёновна мысленно прикидывает что-то и загибает пальцы. — Так, накануне беды той и перестал появляться. Ну точно! Я ещё у Чертова отпросилась Ванечку, внука моего, в первый класс проводить. Вот и считай, как осень пришла по календарю, так и не видать Морриса этого. А ты чего вся скукожилась, Марьяна?

— Просто, — едва размыкаю губы. — Вспомнила тот день, — бессовестно вру, пока тело судорогами сводит нервная дрожь.

Галина Семёновна смотрит на меня настороженно, словно чует неладное. Старательно уходит от острой темы разговора, внезапно вспомнив о пользе морской рыбы, да только видит, что я совершенно её не слушаю.

— Марьяна! — она касается моей дрожащей ладони. — Не держи в себе! — просит ласково. — Всё равно не удержишь, только накрутишь себя почём зря! Что тебя так встревожило, девочка?

— Если бы Влада тогда убили, — от одного только предположения мороз пробегает по коже. — Кому бы достались акции? Марусе?

— Она ж ребёнок еще! — хмурится Галина Семеновна, не улавливая сути моего беспокойства. — Тебе, наверное. Ты ж его жена.

— А если бы и меня в тот день не стало? – в ушах грохочет, а пострадавшее плечо начинает нешуточно так припекать, хоть и повязку уже несколько дней как с меня сняли.

— Тогда бы акции вернулись ко мне! — внезапно доносится со спины хриплый голос Чертова.

— Так составлен договор! — опережая мои вопросы, поясняет Иван Денисович.

— А вы? — оборачиваюсь к старику, пока сердце сердце пропускает пару ударов. — Вы бы продали их Солу Моррису?

— Да, — не раздумывая отвечает старик, окончательно вышибая из землю из-под моих ног.

— Галочка, организуй-ка мне кофейка, пожалуйста!

Чертов ослабляет тугой узел галстука на шее и вздохнув садится напротив меня, а застигнутая врасплох внезапным появлением хозяина дома Галина Семёновна краснея подрывается к кофемашине.

— Конечно-конечно! Сейчас-сейчас! – суетливо тарахтит, оставляя меня наедине с Дьяволом.

— Так значит, Марьяна, ты полагаешь, что это Сол пытался убить моего внука? — в голосе старика не намёка на волнение. Напротив, тот пропитан насмешливой иронией, будто я только что сморозила небывалую глупость.

— Я ничего не считаю, — ложкой размазываю по блюдцу печёные яблоки из пирога, пока один за одним сумасшедшие импульсы пронзают разум догадкой: во всём виноват Ветров. И в смерти отца, и покушении на Влада, и на меня — во всём! — У вашего Морриса был мотив. И не один. Тем более…

Хочу рассказать про чёрный внедорожник и появление Ветрова на кладбище в день похорон отца, но старик в очередной раз решает за меня: о чём говорить, а чём молчать.