Слово Ветра (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 21

— Мальчик ни при чём! — обрубает на корню мою реплику Чертов. — Я готов за него поручиться!

— Даже так? – нервная улыбка касается губ. Ещё месяц назад я и сама могла бы поручиться за Саву, а сейчас все аргументы работают против него. — Откуда такое слепое доверие этому американцу? Как давно вы его знаете? Насколько хорошо?

— Ну уж поболе тебя, деточка! — старик сверкает безумным взглядом, таким жутким и притягательным одновременно, что становится не по себе.

— Вы в курсе, что «Сол Моррис» его ненастоящее имя? — смело встречаюсь с Дьявольским взглядом.

— Отчего же ненастоящее? — улыбается старик. — Самое что ни на есть настоящее. Оно было дано ему при рождении. Не поверишь, но я держал этого малого на руках, когда ему и недели ещё не было.

— Звучит неубедительно! — качаю головой.

— Убеждать тебя в чём-то у меня нет никакого желания, но и вхолостую разбрасываться обвинениями в адрес моего мальчика я не позволю!

— «Вашего мальчика»? — с ложкой в руке вскакиваю с места. — А чей «мальчик» сейчас с дырой в сердце в реанимации лежит? Не ваш? Сол Моррис вас обманывает, а вы слепо ему верите!

— Хватит, Марьяна! — бьёт по столу раскрытой ладонью Чертов. — Сядь! — командует. — Расследованием занимается следствие. Осин подключил все свои резервы, чтобы отыскать ублюдка. И поверь, мы его обязательно найдём. Но запомни: Сол Моррис к покушению на моего внука никакого отношения не имеет!

— И к смерти моего отца тоже, — язвительно подмечаю, оседая на стул и бессмысленно борясь с дрожью.

— Да! — отрезает Чертов. — У мальчика неоспоримое алиби: в тот день его не было в России.

— Следствие может это подтвердить?

— Это могу подтвердить я!

— На основании чего?

— Его слова!

— Бред! Слово Морриса не стоит выеденного яйца! Поверьте, я знаю!

В столовой повисает гнетущее молчание. Я гулко дышу, продолжая сгорать от негодования, но не спешу с доказательствами — надеюсь, что Чертов и сам всё поймёт: когда дело касается убийства, доверять одному только слову подозреваемого как минимум глупо.

Но Иван Денисович ни черта не понимает!

— Как прошёл твой день, Марьяна? — спрашивает, почёсывая подбородок. Тон старика совершенно расслабленный и беззаботный. Чертов точно не в себе!

— Нормально, — тявкаю в ответ, поражаясь безразличию деда.

— Скучно тебе здесь, вижу!

Иван Денисович совершенно неверно трактует моё состояние: старик и правда слеп!

— Всё нормально! — повторяю чуть громче и грубее.

— Скука — результат твоего безделья, Марьяна! — поучительные нотки проскальзывают в интонации Чертова, но я не разбираю и половины произнесённых стариком слов. Всё до одной мысли в моей голове сейчас о Саве. Разочаровываться в человеке порой ничуть не легче, чем прощаться с ним навсегда: те же по размеру осколки боли впиваются в сердце, безжалостно разрывая его на части.

— Тебе нужно чем-то заняться: спорт, хобби, работа… Что-то, что поможет поменьше думать о всякой ерунде и заново ощутить вкус жизни.

— Вы серьёзно? — дыхание спирает от человеческой глупости: старик пригрел на груди убийцу и так спокойно рассуждает о вкусе жизни. — Хобби?

— Что тебя так удивляет?

— Вы правда не понимаете? — мои губы дрожат в ухмылке, а чайная ложка, зажатая между трясущихся пальцев, начинает ритмично ударяться о нежный фарфор блюдца.

— Отчего же, Марьяна! – Чертов откидывается на спинку стула, позволяя Галине Семёновне поставить на стол чашку ароматного эспрессо без сахара. — Насколько я помню, Влад что-то говорил о твоей работе в школе. Верно?

Но я молчу. Смотрю не моргая на старика и понимаю: говорить с ним бесполезно – он не услышит!

— Думаю, мой внук будет рад, если ты осуществишь свою давнюю мечту — начнёшь преподавать. Хотя бы частные уроки, — Иван Денисович залпом осушает миниатюрную порцию кофе и, подперев костлявыми пальцами морщинистый подбородок, монотонно смотрит на меня разноцветными глазищами, отчего по коже проносится холодок.

Шумно сглатываю и мотаю головой. Мне нужно сформулировать клокочущую в сознании мысль относительно Ветрова и озвучить её Чертову, да так, чтобы выбить из его старческой башки всю откровенную блажь касательно Савы, но ничего не выходит: мысли прыгают как блохи от погони, ни в какую не обретая форму слов.

— Не хочешь учителем, — Чертов словно издевается надо мной. — Иди ко мне в переводчики! Знаешь, после того как Моррис выкупил половину моих акций, документации на английском порядком прибавилось. Да и эти постоянные обеды, встречи… К сожалению, не все компаньоны владеют языками на уровне, а приглашать переводчиков со стороны — заведомо раздавать козыри в руки конкурентов.

Что скажешь, Марьяна?

— Переводчиком? К вам? К Моррису? — мычу, не прекращая вертеть головой.

— Ты какая-то странная сегодня, Марьяна, — безразлично пожимает плечами Чертов. — У тебя точно всё хорошо?

— Я согласна! — выронив из рук ложку, вскакиваю на ноги. Моментально забываю о нависшей опасности и необходимости сидеть дома, о Марусе, которая с каждым днём привязывается ко мне всё сильнее и требует все больше внимания, — обо всём! Во мне раскалённой лавой бурлит желание выйти на след Ветрова и отомстить!

— Согласна! — повторяю отчаянно, не сводя глаз с сутулой фигуры старика.

— Вот и хорошо! Тогда завтра с утра обсудим детали, — лениво растягивает уголки узких губ Чертов и снова со скоростью света меняет направление разговора: — Галочка, от аромата твоей шарлотки можно слюной захлебнуться. Положи мне кусочек, будь добра!

Галина Семёновна, кажется, появляется из ниоткуда и тут же начинает торопливо исполнять просьбу старика, а я, ошарашенная, плетусь прочь.

— Марьяна! — громыхает дед, не успеваю я покинуть пределы кухни. — Чуть не забыл! Я же чего пораньше освободился! У нас сегодня гости! Кстати, по твою душу.

— По мою? — замираю в странном волнении у порога.

— Ну да. Тебе мать разве не звонила?

— Нет, — выдыхаю на грани: я не готова к новым потрясениям – от старых никак не отойду.

— Твой отец написал завещание, ты знала?

— Да, — волна страха отступает. — Папа предупреждал, что оставит меня без всего. Если вы об этом, то это не новость.

— Все мы горазды на угрозы, когда пытаемся до вас, дети, достучаться, — хмыкает за спиной Чертов. — Сегодня в пять, в моём кабинете. В завещании твоего отца есть и пару строк о тебе.

Время до встречи с нотариусом тянется нестерпимо медленно, подначивая боль утраты всё сильнее царапать душу. Даже мысли о Ветрове и его предательстве отступают на второй план. Ближе к пяти отвожу Марусу к Галине Семёновне, а сама несмело плетусь к кабинету Чертова. Что бы там ни сказал нотариус, чувствую, что будет непросто. К тяжёлой двери, за которой скрывается неприкосновенное царство Дьявола, я подхожу чуть раньше назначенного времени и, с головой утопая в думах об отце, забываю постучаться.

Я врываюсь в чужой кабинет слишком напористо, слишком внезапно. В строгих древесно-коричневых тонах с абстрактными картинами на стенах и ярко-красным ковром на полу помещение как нельзя лучше отражает сущность старика. Опасную. Тёмную. Сам Чертов сидит в высоком кресле за дубовым столом в самом углу и с недовольным прищуром скользит по мне взглядом.

— Тебя не учили стучаться?

И снова этот назидательный тон, но не он пугает меня сейчас до бешеной икоты и желания убежать. Вальяжно развалившись в кожаном кресле, Чертов держит в руках старинный револьвер, играючи прокручивая пустой барабан. А рядом на столе, на белоснежной салфетке, лежат поблёскивая патроны. Настоящие. Жуткие.

— Простите, — невольно шагаю назад. И вроде понимаю, что старик не причинит мне зла, но ужас, сковавший каждую клеточку моего тела, подталкивает меня к побегу.

— Ладно, — Чертову хватает наглости мне улыбнуться. — Это даже хорошо, что ты пришла чуть раньше.

Иван Денисович начинает вставлять патроны в барабан, пока я не в силах совладать с ужасом упираюсь спиной в косяк закрытой двери.