Слово Ветра (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 25

— Я тоже, — натянуто улыбаюсь, сгорая от желания поскорее отойти от Савы на безопасное расстояние, но внезапно вспоминаю про отца, Влада, Маруську, с лёгкой руки Морриса оставшуюся за бортом нормальной жизни, и добавляю:

— Марина, если понадобится помощь с переводами, вы знаете, где меня найти.

— Спасибо! — недоумённо смотрит на меня девушка. – Но думаю, что…

— Не зарекайтесь, — перебиваю брюнетку и оборачиваюсь к Ветрову. — Верить Солу Моррису на слово — великая ошибка! Не наступайте на чужие грабли!

Мне кажется, или даже музыка в гостиной становится тише? Да что там! Она смолкает, как и звон бокалов или чей-то смех. Моя вселенная сиюсекундно сужается до знакомого рисунка на шее Ветрова, неровного дыхания, откровенно вздымающего мужскую грудь, и обезумевшего взгляда ледяных глаз. Невероятных. Неповторимых. Вопреки всем обидам и страхам, единственно любимых…

— Грабли? — невозмутимо хмурится Ветров. На его лице ни единой эмоции, кроме непонимания.

— Это такой сельскохозяйственный инструмент с острыми зубчиками…

— Я знаю, что такое грабли! — весьма грубо отрезает Савелий, тем самым сильнее распаляя меня.

— Не сомневаюсь! — ищу в глазах Морриса хоть что-то от прежнего Ветрова, но увы, не нахожу. Прошлое выжжено, а вместо парня с безбрежной душой передо мной стоит монстр. Мстительный, озлобленный, безжалостный. Наверно, поэтому безумный план в моей голове так быстро обретает формы.

— Ваш словарный запас поражает своим многообразием, Сол Моррис, — смакую на языке дурацкое имя и игриво улыбаюсь, позабыв, что в шаге от меня стоит его Марина. Плевать! Сейчас я готова на все! Откровенно пожираю Ветрова взглядом. Острым ноготком указательного пальца касаюсь своих слегка приоткрытых губ.

— Какие слова на русском ваши самые любимые, Сол? — обманчиво нежно подкрадываюсь ближе к цели.

— Тс-с! — не позволяю Ветрову ответить, указательным пальцем скользнув уже по его губам. — Я попробую угадать!

Игнорирую дрожь, сладкой патокой растекающуюся по телу от мимолётного касания, и в сотый раз напоминаю себе об отце, представляю измученное бесконечным лечением лицо Влада. Я не имею права на слабость! Не сейчас!

— Предательство? — всё с той же интонацией дорвавшейся до ласки кошки, я начинаю хлестать Савелия словами.

— Ложь? — и снова касаюсь его губ кончиком пальца, лишая Ветрова способности говорить.

— Фальсификация документов? — понимаю, что список моих претензий к Саве — бесконечен. Но самые страшные я готова озвучить только наедине.

— Это всё? — нервно раздувает ноздри Ветров, не дождавшись продолжения.

— Это только начало! — тихо шепчу и, зазывно виляя задницей, прохожу мимо.

Плавно лавирую между гостями. Глубоко дышу, чтобы ненароком не выдать своего волнения. Не оглядываюсь – знаю, что Ветров идёт следом. Сворачиваю к тёмному коридору и замираю напротив кабинета Чертова. В голове прокручиваю дату рождения Влада и, напоследок поманив Ветрова пальчиком, скрываюсь за массивной дверью. Ещё немного, и Сол Моррис ответит за всё!

Глава 12. Опиум

Савелий.

Чёрный внедорожник стремительно уносит меня вдаль. Задумчиво смотрю в окно, пока дождь настойчиво размывает картину мира. Светофоры. Сияние фар. Пробки. В моей голове — такая же акварельная размазня. Сам не понимаю, почему я всё ещё здесь…

Мои несколько дней в столице растянулись больше чем на месяц. Зачем? Для чего? Нет, одна радость Грачёву – не скучно, да и дел, что греха таить, накопилось немало. Если бы не эта серость за окном и в моей душе…

— Ну и погода, — елозит по левую руку от меня Марина. — Далеко ещё, не знаешь?

— Далеко, – отвечаю сухо, не поворачивая головы к расфуфыренной кукле. Вот уж не думал, что жизнь заставит нас встретиться вновь.

Арендованная тачка. Арендованная женщина. Боже, до чего я дошёл? Пятном мутного пара по стеклу выдыхаю. Смотрю, как тот медленно тает, а потом прикрываю глаза. Я ненавижу осень! Проклятая всегда напоминает мне о Нане…

— Сол, мне бы не помешала хоть какая-то информация, — чирикая, Марина ласково кладёт свою ладонь на мою.

Чужое тепло как отрава. Никогда бы не подумал, что простое касание может оказаться таким тошнотворным.

Сжимаю челюсть. Мысленно считаю до трёх. По телу расползается брезгливая оторопь: кого вчера эта девка держала за руку, с кем мурлыкала на заднем сидении?

— Не переигрывай, — бурчу под нос, как старый хрыч, и рывком выдёргиваю руку. Говорил Федьке, что хочу поехать один. Но нет же, тот настоял на своём: мол, Чертов должен видеть какой я надёжный, постоянный…

— Извини! — Марина берёт себя в руки и возвращается на место. — Я просто боюсь ляпнуть что-то лишнее или не с тем гостем заговорить.

— Значит, молчи, — пожимаю плечами. Вот уж не думал, что в мои обязанности будет входить инструктаж болтливой эскортницы.

— Ладно. Понятно, — кусает губы, точно переживает.

Я так и знал, что вторая наша встреча — ошибка, пустая иллюзия, никому не нужные надежды. Грешным делом, даже хочу высадить Марину на обочине, но пока думаю об этом, авто подъезжает к воротам дома Чертова.

Я уже бывал здесь однажды. Навещал старика. Прощупывал почву. Надеялся, что тот протрезвел и передумал отдавать дело всей своей жизни в дырявые руки Осина. Хотя кому я вру? Увидеть Нану — единственное, что клокотало тогда в груди. До боли. До слепого отчаяния. До ненависти, смешанной с такой невыносимой тоской, что хотелось выть! Мне был нужен контрольный в голову, чтобы сердце вдребезги, чтобы никогда больше сюда не возвращаться… Но Нана уехала, как потом уже сообщил Чертов, на похороны отца.

Не сказать, что новость о смерти Свиридова стала для меня потрясением. Да и боли особой в моём сердце не наблюдалось. Единственное, что всплывало в памяти, — школьные признания Наны в любви к отцу. Тогда они казались мне странными. Да и как можно любить человека, беспрестанно причиняющего тебе боль? Забавно, сегодня ответ лежит на поверхности...

В тот день я всё же увидел Нану и даже успел попрощаться со Свиридовым.

— Мы приехали! — откашливается водитель, выдёргивая меня из воспоминаний. — За нами очередь. Вы либо выходите, либо придётся отъехать на дальнюю парковку. Но такая погода… Сами понимаете…

— Да! — киваю пареньку и открываю дверцу внедорожника.

В тёплый салон авто со свистом врывается ветер. Холодный. Колючий. Насквозь пропитанный моросью октября. Начищенными ботинками ступаю на омытую дождём брусчатку и снова бросаю беглый взгляд на дом старика.

Три этажа. Но свет горит лишь на первом. Уже отсюда виднеются за окнами чужие тени — праздник в самом разгаре. Но не за это цепляется мой взгляд. Там, в окне над крыльцом мне видится хрупкий силуэт девушки. И будь я неладен, если это не Нана!

— Сол, возьми зонт! — пищит на заднем плане Марина, но я её почти не слышу.

Обезумевшим взглядом скольжу по девичьим изгибам в окне и проклинаю Чертова! Старик обещал, что Наны сегодня не будет! Обещал!

— Сол! — повторяет чуть громче надоедливая спутница, вынуждая обернуться и захватить зонт.

Мысли в голове играют в чехарду. Пока помогаю Марине выйти, пытаюсь их усмирить, но получается откровенно хреново. Я не понимаю, что Марьяна забыла в доме Чертова, тогда как примерная жена, должна дежурить у кровати больного мужа. Что там у Осина? Плановая операция на сердце. Израиль. Реанимация. Так какого чёрта, Марьяна смотрит сейчас на меня, а не с ложечки кормит своего обожаемого со школьной скамьи Влада?

— Стерва! — срывается горькое с губ. Время не только не лечит, оно ещё и бессильно над подлой людской сущностью. Марьяна всегда была эгоисткой, самовлюблённой избалованной сукой! Ничего не изменилось… Хотя нет: мои розовые очки дали трещину.

— Прости! Что ты сказал? — спотыкается о неровную брусчатку Марина и с голливудской улыбкой на накаченных всякой дрянью губах виснет на моём плече.