Слово Ветра (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 57

— У Марьяны телефон отключен, — прерываю демагогию малознакомого мне человека. — Не могли бы вы…

— Марьяны? — недослушав перебивает. А я еще удивлялся, почему Владик меня так бесит. Весь в отца!

— Да. Мне нужно с ней поговорить.

— Я здесь при чём?

— Трубку ей передайте! — почти рычу. Вот старый пень! Все мозги пропил!

— Я? — тупит Осин.

— Ну, она же у вас!

— У меня?

Сгораю от желания разбить мобильный о седую башку мужика: какого дьявола он так туго соображает.

— Марьяна? — продолжает валять дурака Осин.

— И Марьяна, и Маруся, — едва держу себя в руках. — Ну так что? Позовете ее?

— Нет, — хрипит как-то неуверенно.

— Что за детский сад? Ладно! Бог с вами! Просто предупредите Марьяну, что за всем этим дерьмом стоит Булатов.

— Парень, — Осин откашливается и, кажется, моментально трезвеет. — Ты мне зачем звонишь?

— Снова-здорово! Марьяна с вами рядом? — ору в трубку: меня достал этот тугоухий мужик.

— Нет, — бьет под дых одним только словом. — Она вчера звонила мне раз двести, а сегодня ее номер недоступен. Что происходит?

— Погодите! Вам Нану вчера вместе с девочкой из рук в руки передали! Вы в своем уме?

— Кто передал? Где? — дребезжит испуганно. — Я вчера в стельку был — ни хрена не помню. Я ж банкрот теперь, парень! Бизнес с молотка, дом на продажу… С внучкой моей что?

Пытаюсь вздохнуть, но легкие стянуты колючей проволокой. Не раздумывая, сбрасываю вызов и истошно вою:

— Грачёв, сука! Закопаю!

Федя выходит из коридора как ни в чем не бывало. Прижав к уху мобильный, жестами просит меня не шуметь и нахмурившись кивает невидимому собеседнику.

— Убью! — хватаю придурка за грудки и, вытряхивая из того душу, ору: — Нана где, Федя? Куда ты их дел?

Грачев недовольно сводит брови на переносице и продолжает пшикать на меня, словно ничего не случилось. А потом преспокойно цедит в трубку:

— Ну все, понял! Спасибо!

Улыбается, зараза! А затем одним махом скидывает с себя мои руки.

— Совсем ополоумел, Ветер? Я ж сказал, нормально с ней все! Харе уже истерить!

— Где она? — по слогам повторяю вопрос, даже не думая спускать Федьке обман.

— У Рыжего она! Ясно?

— У Кости? – черт, я сейчас сам себе напоминаю Осина после пьянки.

— Да! Успокоился?

— Что она там делает?

— Сидит у печки и семечки лузгает, — Феде хватает наглости заржать.

— Какого хрена, ты мне сказал, что она у Осина?

— Я такого не говорил! — мотает головой придурок. – Это ты сам додумал! Я лишь сказал, что у нее все хорошо.

Грачев снисходительно обводит меня взглядом и, продолжая усмехаться, вышагивает мимо, а потом вальяжно растягивается на диване.

— Она тебя обманула, Ветер! Снова.

Федя запрокидывает голову, всем своим видом давая понять, что знает куда больше, чем я. Только мне плевать!

— Не звонила она Осину. Точнее, не дозвонилась, зато разговор наш в номере подслушала.

— Я так и подумал, что она все слышала, — сажусь на край дивана рядом с другом и стягиваю в тиски голову руками.

— Ну вот, — выдыхает Федя. — А перед тобой спектакль разыграла, чтоб отпустил. Спасти тебя хотела, дурочка. Это ладно, я ее до дома свекра довез, а если б она на поезде рванула? Одна, с ребенком… У Марьяны твоей мозгов, как у рыбки в аквариуме!

— Грачев! — осекаю придурка, хоть в это мгновение и согласен с ним на все сто!

— А чё сразу "Грачев", Савка? Поговорить нормально не судьба была? Ветер, что происходит? Маруся эта еще… Она, вообще, кто такая? Ты знаешь, что они с Осиным ее из детдома взяли?

— Догадываюсь! — невольно улыбаюсь, с головой окунаясь в приятные воспоминания. Прошло всего два дня, а кажется, — вечность.

— Ладно! Это все лирика! — невозмутимо возвращает меня на грешную землю Федя. — Хозяин «Беркута» звонил. Засекли они Артёмчика.

— Где эта мразь?

— Далеко. Дёру он дал. До финской границы успел сигануть, пока мы тут его фамилию на языке вертим.

Федя снова смеется, а я скоро дыру во лбу протру: никак у меня в голове события не складываются воедино.

— Испугался, думаешь?

— Выходит, так.

— Сомневаюсь. Он военный, Федь. Такого испугать — постараться еще нужно.

— Тогда что?

— Знаешь, что мне покоя не дает? Похищение человека — это преступление, Федь. И неважно, что он Маруську бросил через два квартала. А потому возникает закономерный вопрос: зачем? Я бы еще понял, если б девчонку сопливый подросток увел. У того в голове ветер. Но тут — бывший военный! Он же понимал, что камеры везде, что людей полно́ — опознают, искать будут. Я сначала подумал, что ты прав: эти уроды таким образом Марьяну спровоцировали ко мне прийти, и следом меня отыскали. Вот только зачем Артем засветился?

— Н-да, вопрос, — бубнит Грачёв, а сам косится в сторону моего мобильного, разрывающегося от непрерывных звонков Осина. Ну ничего, подождет, банкрот недоделанный! — На ум идет только одно: Артем хотел, чтобы его нашли.

— Нет, не так, Грачев! Если бы хотел — не убежал. Да еще внедорожник этот! Его же как кость бездомному псу бросили на самом видном месте. Как специально, чтобы мы его нашли, как и мои фотографии, а потом обухом по башке знакомой фамилией из прошлого дали. Я ощущаю себя пешкой в чужой игре, и она однозначно мне не по вкусу.

— Да ответь ты ему! — Грачев хватает с дивана мобильный и швыряет тот мне в руки. — Достал он уже названивать.

— Да! — гаркаю в трубку.

— Где моя внучка? Что у вас там происходит? С Чертовым что? — надрывается Осин-старший, и чую по его голосу: он на грани!

— Старик в больнице с сердечным приступом, – отвечаю прямо, хоть и подмывает меня скинуть вызов, чтоб на своей шкуре ощутил, как неизвестность обжигает нервы. — Марьяна с Марусей в городе. Пока у друга моего остановились.

— С ними все хорошо?

— Да.

— Я могу им чем-то помочь?

— Нет, хотя… У вас есть номер Булатова?

— Алексея Михалыча?

— В идеале Тохи, но и этот сойдет.

— Антона? — Осин моментально меняется в голосе. — Ты не в курсе, да? Антон погиб. Еще летом.

— Погиб? Как такое возможно? Что… что с ним случилось?

— По официальной версии, произошла авария, но я склонен верить менее официальным источникам. Ходят слухи, что парень отравился продуктами горения во время пожара в клинике?

— В клинике?

— Ну да! Мутная там история. Больница частная на окраине. То ли психушка для богатеньких дурачков, то ли наркология какая — хрен её разберешь. Поговаривали, что Антон там лечение проходил. Он же как из интерната вернулся, так совсем с катушек съехал…

— Из какого интерната?

— Ну так Леша ему с девятого класса военным училищем грозил, если за ум не возьмется. Тем более связи были. У Антона дядька там не последним человеком числился. А после той истории с Марьяной сдали у Лехи нервы окончательно. Вот только Антошку в училище не взяли – по здоровью не прошел. Уже тогда, мне кажется, парень подсел на нехорошие вещи. Так и загремел он в закрытую школу. Только, знаешь, как бывает: ты думаешь, что помогаешь, а сам все глубже яму выкапываешь. Так и с Лешей вышло: хотел сына от беды уберечь, а тот окончательно с катушек съехал.

— Сергей Петрович, а можно с этого момента чуть поподробнее…

— Так, а что там рассказывать? Леху с поста турнули, жена его не выдержала – сбежала, ну а Антон… Не особо Булатов о здоровье сына распространялся, тем более со мной, так что могу только предполагать.

— Вы ж нормально общались, какая кошка между вами пробежала?

— Наше общение сошло на нет, когда Владик сторону не ту принял.

— Не ту?

— Не ту, — гулко выдыхает в трубку Осин. — А может, и ту. Но в тот день, когда он показания против Антона дал, многое изменилось. Как я тогда рвал и метал, заклинал Владика молчать, но сын оказался честнее меня.

Сергей Петрович замолкает, а мне не терпится узнать больше.

— Получается, это Влад меня освободил?