Слово Ветра (СИ) - Гордеева Алиса. Страница 58

— Да там все в куче: Свиридов тогда такую пиар-акцию против Булатовых замутил, что дышать страшно было, Марьяна не побоялась интервью дать. Бедная девочка натерпелась тогда – страшно представить. А Владик своим заявлением просто чашу весов перетянул не в сторону Антона.

— Он уже тогда был в Марьяну влюблен?

— Влюблен, — соглашается Осин. — Только не в Свиридову. Их брак с Марьяной – это месть мне, что судьбу сыну разрушил, внучку едва жизни не лишил. Может, они потом и полюбили друг друга — я не знаю, только изначально Владик мой другой девочкой дышал. Никогда себе не прощу…

И снова молчание в трубке. Меня разбирает любопытство и ревность одновременно, а в голове веером рассыпаются вопросы касательно прошлого Наны, но недовольная физиономия Грачева напротив весьма резко приводит в чувство.

— Сергей Петрович, а что с Антоном-то в итоге?

— Говорят, про него забыли. Как особо буйного в одиночной палате заперли. А пожар начался – не вспомнили. Жалко парня, хоть и попил он кровушки всем знатно.

— А Булатов, выходит, за сына теперь мстит?

— Леша? Да ну… Кому?

— А вы подумайте, Сергей Петрович. Сначала Свиридов, потом Влад, Марьяна, теперь вот я на мушке — все сходится, верно?

— И бизнес мой к чертям так резко полетел…

— Мне нужно знать, где он сейчас!

— Ну, записывай телефон. Погоди, найду! — Осин явно копается в мобильном, а потом по цифрам цедит номер Булатова. — Только что это тебе даст?

— Я за Марьяну боюсь. Она хоть и под присмотром, но…

— Где она сейчас? Адрес диктуй! Я доеду — проверю!

Скорость. Трасса. Сменив за рулем Грачева, я до предела давлю на газ, но, дьявол, расстояние до родного города меньше не становится. Обгоняю очередную фуру, а сам из раза в раз прокручиваю в голове слова Осина:«Марьяна пропала. Должна была край вернуться в десять, но так и не пришла».

Он говорил что-то еще: про рейсовый автобус, больной зуб, стоматологию, но я уже не слышал. Готов был убить Рыжего, Федьку, но понимал, что виноват сам: это я отпустил мою девочку одну в никуда! Посреди ночи сорвался в дорогу. Федя со мной. Пока сжимаю чёртов руль, умоляя Грачёвскую тачку ехать быстрее, парень с пассажирского обзванивает всех и вся, выискивая помощь. В ход идут записи Чертова, люди «Беркута», старые друзья по детдому (кто, как не они, знают самые злачные места нашего города). Каждые пять минут нам звонит Осин. Он тоже поднял на ноги всех, кого смог: полицию, остатки своей охраны, друзей. Но к сожалению, дело так и не движется с мертвой точки: Марьяна пропала несколько часов назад, и каждая минута тишины пугает меня все сильнее.

— Моррис, слышишь меня? — салон авто заполняет голос Сергея Петровича по громкой связи. — Десять минут назад был звонок в службу спасения с номера Марьяны. Связь ужасная, но главное — девочка наша жива, слышишь?

— Где она? Что сказала?

— Говорю же: ни слова непонятно.

— А телефон? Его отследили?

— Нет, — глухо отвечает Осин. — Пока нет.

Съезжаю на обочину. Резко. Грубо. Перед глазами туман из боли и отчаяния. Понимаю, что в таком состоянии доеду максимум до первого фонарного столба.

— Давай сменю, — выталкивает меня с водительского Федя. Киваю. Открыв дверцу, вываливаюсь в октябрьскую ночь. Вдох. Второй!

— Она жива! Жива! — хлопает меня по спине Грачёв и спешно запрыгивает за руль. — Поехали, Ветер! Каждая минута на счету.

Но я как вкопанный продолжаю стоять на месте. Задрав голову, носом ловлю холодные капли дождя. Спасительная влага постепенно проясняет сознание.

— Куда ехать, Федь? Откуда она звонила? — я боюсь ошибиться с направлением, словно знаю, что время на исходе. А потом столбенею, когда на экране монотонно пиликающего мобильника загорается ее имя: «Нана».

Глава 22. Ловушка

Савелий.

Я отвечаю на вызов мгновенно, громкостью своего голоса разрушая ночную тишину близлежащих лесов и полей на добрый десяток километров.

— Нана! — до боли прижимаю мобильный к уху, чтобы мимо не пропустить ни звука.

— Са…а! — ее дребезжащий голосок едва уловим, но я узнаю его из тысячи подобных. Это моя Нана! Мой лучик света! Моя жизнь! Она жива! Она звонит мне! Значит, еще не поздно её спасти!

— Нана! Девочка моя, с тобой все хорошо?

— С…а…эт…ов…

Гребаная связь! Почему, когда нужно, она всегда с помехами? Поднимаю телефон все выше, сам мечусь возле тачки, выискивая наиболее удачное место, но, кроме шипения и бессвязных звуков, ничего не могу разобрать.

— Нана, очень плохо слышно! Где ты?

— Ты…ня… мала…ата.

Господи! Я честно пытаюсь понять хотя бы слово, но ни хрена не выходит! Мне хочется выть от бессилия, но я продолжаю ловить долбаный сигнал: выбегаю на трассу, затем обратно несусь к припаркованному на обочине автомобилю, запрыгиваю на капот и тянусь к черному небу.

— Хорошая моя, я не понимаю ни слова! Нана, черт побери, где ты? — пытаюсь услышать родной голосок.

— Я…не…зн…ю…

Уже понятнее! Но все равно мало! Если я хочу помочь, мне нужна хоть какая-нибудь зацепка!

— Не знаешь? Ладно, Нана, не страшно! Опиши, что ты видишь!

Но в ответ тишина. Обезумев, взбираюсь на крышу и снова тянусь выше и выше. Плевать, что под ногами остаются безобразные вмятины, а выскочивший из салона авто Грачев рвет волосы на башке. Быть может, это мой единственный шанс спасти Нану, — я не имею права на ошибку!

— Не молчи, Нана! Не молчи! — мой истошный крик напоминает агонию: я обязан услышать мою девочку, чего бы мне это ни стоило.

— …атов…вез…тона…шался…ти…

Чертовы помехи! Ну что мне еще сделать, чтобы заглушить их?

— Нана! — я продолжаю орать в трубку. — Где ты? Говори! Я прошу тебя! Мне нужно хотя бы слово — я найду! Обещаю!

Ловлю на себе сочувствующий взгляд Грачева. Федя понимает мое отчаянное безумие без лишних слов. Трет лоб. Башкой вертит во все стороны, но как помочь не знает. А потом срывается следом за мной на крышу и, обхватив меня за ноги, пытается поднять.

— …наю…он запер…горе…нате…лане.

— Тебя закрыли? Где? Что ты видишь?

Нас, как долбаных акробатов из цирка, качает из стороны в сторону. Я ни хрена не пушинка, да и Федя далеко не спортсмен. Чувствую, как он дрожит всем телом, но из последних сил удерживает меня в воздухе, как и я, понимая, что счет идет на секунды.

— Девочка моя, не молчи, заклинаю! Говори, Нана! Говори! Я должен знать, где ты!

— Зде… мно… нет… окон… ме… ли… сажа… апах… ари…

Даже через рваные фразы ощущаю, каким невыносимым отчаянием и страхом пропитано каждое ее слово. Сердце разлетается в клочья, а горло спирают удушливые слезы, когда понимаю, что ни на миллиметр не приблизился к Нане.

— Марьяна, повтори, что с окнами? Ты можешь описать, что за ними? Какой запах? Гари?

Но сколько бы я ни тянулся к звездам, сколько бы ни гнулась под нашим с Федькой весом крыша дорогущего авто, связь снова уходит в ноль. Ни звуков, ни слогов, ни дыхания — безжизненная тишина, которая в разы страшнее темноты с ее крысами.

— Милая моя, любимая! — обезумевшим волком вою на луну. — Тебя неслышно! Совсем!

Грачев, не выдержав напряжения, начинает шататься. С виноватым видом опускает меня на крышу и шумно дышит. Я же, спрыгнув с тачки, снова бегу вдоль трассы: мне нужно найти огрызок земли, где есть эта чертова связь! И я его нахожу! Метрах в ста от стоянки, на небольшом пригорке, стоя на двойной сплошной, разделяющей встречные полосы движения.

— Сава, — тихий шепот моей девочки пробирается через мерзкое шипение в трубке и тут же заглушается гулом мотора, не пойми откуда нарисовавшейся посреди ночи фуры.

— П… ти… ава! За… иным…которого…ак…без… рения… прости!

— Пожалуйста, – в слепом отчаянии падаю на колени и устремляю взгляд к мутному небу. — Умоляю тебя!

Уже сам не понимаю, о чем прошу и кого: я не уверен, что Нана меня слышит, иначе не отвечала бы невпопад. Впрочем, и Всевышний сегодня решил от меня отвернуться, притворившись глухонемым.