Техник - ас (СИ) - Панов Евгений Николаевич. Страница 81

— Что же ты мне вот так сразу всё рассказываешь?— я чуть прищурившись посмотрел на него,— А вдруг мы на немцев работаем?

— Неет,— он усмехнулся в ответ,— Вы точно партизаны. Вы извините, но от вас двоих пахнет костром, будто вы рядом с ним ночевали. А от немцев пахнет душистым мылом.

— Так себе признак, но ты прав, немцам мы не служим. Где сейчас этот ваш старшина-фельдфебель?

— Так с нами, здесь, на станции. Мы через день в караулы ходим, а он за разводящего. Немцы ему доверяют.

— Передайте ему, что нам нужно встретиться,— я развернул карту и попросил показать, где расположены посты,— Значит послезавтра вот здесь,— я показал на карте на небольшой овражек в километре от крайнего поста,— Пусть приходит один. Будет ещё кто, то всех перестреляем и уйдём. Так и передайте. Буду ждать его с полудня до 16 часов. А теперь идите, а лучше бегом бегите. Слишком долго вы здесь гуляете.

— Ты им веришь?— спросила Рита, когда два "дружинника" скрылись из вида,— Они же предатели? Им же слова свои подтвердить нечем.

— Ну так и ты свои слова ничем подтвердить не можешь, но я ведь тебе поверил и верю сейчас. А им нет, до конца не верю. Однако такое, что они нам тут рассказали, придумать невозможно.

— И что будем делать?

— Для начала нужно встретиться с этим фельд-старшиной, а там уже планировать что-либо. Ну а пока возвращаемся на базу, кое что заберём и идём к месту встречи. Нужно там всё осмотреть и подготовиться.

Если верна фраза, что рождённый ползать летать не может, то верно и то, что рождённый летать вряд ли станет первоклассным бегуном. Нет, наверное исключения есть и в том и в другом случае, но это явно не про меня. Марш-бросок до схрона и далее до места предполагаемой встречи дался мне тяжко. И это ещё спасибо молодму телу, которое я старался поддерживать в хорошей физической форме. Рита держалась молодцом, хотя тоже вымоталась.

Мы облазили все окрестности вокруг будущего места встречи. Подготовили несколько путей отхода, если что-то пойдёт не так. Удобным было то, что с двух сторон практически вплотную подходило болото и подобраться оттуда было довольно проблематично. Зато Рита нашла хорошую позицию, с которой отлично просматривались два других направления. Там она и затаилась со снайперской винтовкой.

Я, тем временем, переоделся в свою родную советскую форму, развёл небольшой костерок, над которым подвесил немецкий котелок с водой, и принялся ждать. Кстати, такой котелок позднее скопировали в Советском Союзе и он верой и правдой служил даже в оставленном мной времени.

Вода в котелке закипела и я бросил в неё заварку из высушенного Иван-чая, листьев лесной малины и земляники. Подсел я на этот напиток за время нашего с Ритой партизанства. Кстати, это она насобирала и насушила такую вкусную и полезную заварку.

Я снял котелок и поставил рядом с костерком, чтобы чай как следует заварился, когда над овражком трижды прокуковала кукушка. Это Рита подала сигнал, что гость на подходе и идёт один. Если бы прокуковала четыре раза, то значит гостей много и надо быстро сваливать. Я посмотрел на часы. Час дня. Можно сказать, гость уложился по времени и не заставил себя долго ждать.

Мужиком бывший старшина, а ныне фельдфебель, оказался колоритным. Ростом под два метра, широкий в плечах настолько, что казалось, что чёрная, в прошлом СС-овская форма вот-вот лопнет на нём по всем швам. Немецкий автомат, висевший у него сбоку, казался на его фоне игрушечным. На плече, придерживая одной рукой, он нёс здоровенный мешок. Я невольно хмыкнул. Уж очень похож он был в это момент на одного голливудского актёра-качка-губернатора из будущего. Разве что лицо более живое и даже, я бы сказал, располагающее к себе.

Шагах в десяти от костерка он остановился. В лесу дважды прокуковала кукушка. Всё чисто. Мой гость чуть заметно усмехнулся.

— Ну, проходи, мил человек, присаживайся,— я кивнул на лежащий напротив меня ствол поваленного дерева,— Ты только автоматик свой там где стоишь оставь и мешочек там же положи.

Гость без лишних движений плавно опустил мешок на землю и скинув автомат с плеча положил его сверху. После этого он, держа руки так, чтобы их было видно, подошёл к костру и сел на указанное ему место. Я молча налил во вторую кружку ещё горячий чай и протянул ему. Каких-либо враждебных действий с его стороны я не опасался. Уверен, Пума держит его на прицеле.

— Благодарствую,— гость взял в свою лапищу кружку и с удовольствием отхлебнув из неё поднял на меня взгляд. Я так же налил себе чай и принялся неспешно пить, рассматривая своего визави. Держится хорошо, спокоен, глаза не бегают, хотя и чувствуется, что явно не такого приёма он ожидал.

Выпив свой чай гость аккуратно поставил кружку рядом. Я сделал ещё пару глотков, затем не спеша вылили остатки на костёр и, глядя гостю в глаза, спросил ,— Ну что, мил человек, удивлён таким приёмом?

— Так я, товарищ...

— Тю-тю-тю,— прервал я его, покачав указательным пальцем,— ПОКА ещё не товарищ.

— Я всё понимаю,— после некоторой паузы, опустив голову произнёс он,— Форма эта... Да вы только скажите и мы её сразу скинем!— гость вскинулся,— Мы бить этих гадов хотим! Мы к вам, к партизанам хотим уйти!

— А кто тебе сказал, что мы партизаны?— усмехнулся я,— И что вам и тебе конкретно мешает бить этих самых, как ты говоришь, гадов? Ты здоровый, сытый, с оружием в руках. Немцев даже и искать не надо, их полно вокруг. Бей их, да бей. Зачем ты сюда пришёл?

— Так я.. я думал...,— он растерялся.

— То, что думал, это уже хорошо. Вопрос только о чём ты думал, когда эту форму надевал,— я кивнул на его чёрный мундир,— Ну да ладно, не об этом сейчас. Расскажи-ка, мил человек, кто ты такой и с чем тебя едят.

Гость кашлянул и начал свой рассказ.

Плужников Иван Силантьевич до войны работал в колхозе неподалёку от Пензы кузнецом. Продолжал, так сказать, династию. Вскоре после начала Финской войны его мобилизовали и отправили на Карельский перешеек. Там вступил в партию. Воевал пулемётчик Плужников геройски и вернулся в родной колхоз с медалью "За боевые заслуги".

В июле 41-го Плужникова вновь мобилизовали и направили на краткосрочные курсы младшего комсостава, из которых он выпустился в звании старшины и был направлен в формирующийся стрелковый полк на должность старшины пулемётной роты. На первом же партийном собрании он был избран парторгом роты.

Красная армия отступала оставляя под немецким натиском города и сёла. В одном из боёв позиции роты накрыла огнём немецкая артиллерия и сверху ещё добавили пикировщики. Плужникова контузило и засыпало землёй. Старшина смог откопаться, но от резкой боли в левой руке потерял сознание. Прийдя в себя обнаружил, что все его карманы вывернуты, пропали все документы и, что было для него хуже всего, партбилет. Хотя это и спасло ему жизнь. Найди немцы партбилет и пристрелили бы тут же, на месте. А так немцы, обыскав его, погнали к другим таким же бедолагам, попавшим в плен.

Их разместили в чистом поле, огороженном забором из колючей проволоки. Здесь было на вскидку не менее пяти тысяч человек. Дважды в день немцы привозили несколько бочек с неким варевом, которое даже свиньям хороший хозяин давать не станет. Бочки просто сгружали рядом с воротами и охрана смеясь наблюдала за тем, как обезумевшие от голода люди борются за пригоршню хотя бы такой еды. Почему за пригоршню? Да потому, что ни ложек, ни тарелок ни у кого не было.

Несколько человек чудом сохранили свои котелки и попытались ими зачерпнуть еды для своих товарищей, которые не могли ходить, но немцы не позволили этого сделать. Они просто открыли огонь и расстреляли и обладателей котелков и десяток человек, просто оказавшихся рядом. Есть можно было лишь руками. Иногда для большего веселья бочки переворачивали и варево, состоявшее из не чищенных и не мытых полусгнивших картошки, свёклы, моркови и каких-то отходов, вываливалось прямо на землю. Пленные бросались к этой луже и торопливо запихивали себе в рот всё, что попадалось под руку. А фрицы ржали и кричали;— Hey, russische Schweine! Essen Sie mehr Spa?! ( Эй, русские свиньи! Жрите веселее! )