100 грамм смерти (СИ) - Слуницкая Мария. Страница 10

Но правильно ли это? Покажет время.

Есть ещё кое-что. Один из девизов древности, дошедший до наших дней — разделяй и властвуй.

Регентство воспользовалось им в угоду собственной власти. Нас разделили, как каких-то щенков. Эти — с родословной, будут особенными. Эти — немного разочаровали, отправим их в стандартные, а у этих — сплошные дефекты.

Нас поставили на колени, заставили смотреть в пол и молчать. Но там, где молчат одни, слова используют другие. Виртуозно и с размахом.

Глава 5. Признание и стыд

— Послушай, Кара…

Фолк неуверенно мнётся по другую сторону кровати. Мы только-только поели и собираемся ложиться.

— Чего? — я как раз убираю грязную посуду и составляю её на край стола. Оказывается, столик здесь всё-таки имеется, просто он спрятан в нишу и выдвигается одним нажатием кнопки.

— Мне нужно с тобой поговорить, — и снова этот серьёзный тон. Точно кто-то невидимый покрутил шестерёнки и перенастроил парня, как древнее радио из зала Памяти.

— Слушай, я очень благодарна тебе за помощь, но жутко устала и хочу спать.

И хочу побыть в одиночестве. В этом плане в Кульпе было настоящее раздолье.

— Выслушай меня, — настаивает Фолк. — Ты должна кое-что знать.

— А если я скажу «нет»?

— Тебе всё равно придётся.

— Значит, не отвяжешься… — констатирую я. — Ладно, выкладывай.

— В общем… — он впервые на моей памяти опускает глаза в пол, отчего мне становится не по себе. — Это я во всём виноват.

— О чём ты?.. — шепчу пересохшими губами.

— Это из-за меня тебя признали испорченной, — на одном дыхании выдаёт Фолк.

— То есть как это? — не понимаю я.

— Нам нужно было подобраться к Хранилищу… Мы бродили вокруг Музея, выискивая слабое место в охранной системе. И нашли. Я нашёл. Тебя.

Горло словно сдавила невидимая рука. Не хочу, чтобы он продолжал.

— В тот далёкий день я дежурил рядом с Музеем, когда ты появилась. За тобой шли двое, они подначивали тебя тем, что ты получила должность в Хранилище N, ублажив директора. Ты послала их в задницу и отправилась по своим делам, а меня озарило… Я увидел в тебе наш шанс. Дефектная, которая каждый день бывает там, куда нам доступ закрыт. Вернувшись на остров, я рассказал обо всём Магнусу. Он идею одобрил. И Шпанс состряпал план… Всего-то и нужно было подделать цифры…

— То есть… это вы?.. Вы влезли в систему и изменили мои данные?

— Мне жаль…

— Но почему вы просто не попросили меня помочь? — спрашиваю тихо. — Так было бы проще и безопасней, ведь я бывала в Хранилище каждый день… Шпанс мог бы придумать способ…

— Это был не вариант. Магнус не знал, можно ли тебе доверять, потому сделал всё, чтобы лишить привычной жизни и сделать одной из нас, приручить и…

— Нет. Не надо. — Умоляюще смотрю на Фолка. Не хочу правды, она отравляет и жалит не меньше предательства. — Я не желаю больше ничего слышать и знать о тебе и твоём проклятом острове!

— Прости, я виноват.

— Но ведь ты знал… Всегда знал, что творится на острове и всё равно… — Фолк молчит. — Ты ничем не лучше их!

— Я никогда не говорил, что я лучше их.

Копаюсь в памяти, словно в корзине с грязным бельём, выискивая хоть что-то. Ничего. Он никогда не пускал пыль мне в глаза, что верно то верно. Наоборот, вечно указывал на недостатки.

— Дин тоже участвовал в этом?

Молчание.

— Вы разрушили мою жизнь. Дважды.

— Да.

— Так просто?

— Но сейчас я пытаюсь всё исправить.

— Только потому что я понадобилась тебе как оружие против Илвы… — он порывается что-то сказать, но я выставляю руку вперёд, заставляя его замолчать. — Хватит! Я иду в душ, а потом спать…

Сбега́ю с поля брани, и на этот раз Фолк ничего не говорит и не пытается меня остановить.

Маленькая душевая не сравнится с огромной ванной на резных бронзовых ножках в жилище особенных. И никаких хитроумных кнопок или режимов. Повернул ручку влево — течёт холодная вода, вправо — горячая. Выставишь по середине — насладишься тёплой. Я выбираю холод. Нужно прийти в себя.

С остервенением намыливаю мочалку, будто она в чём-то провинилась. Не могу не думать о том, что меня не просто гнусно использовали, но и намеренно лишили статуса дефектной.

Вопрос лишь один: в моём случае сто грамм — это много или мало? Сколько я могла протянуть до того, пока не угодила бы в испорченные на самом деле? День? Неделю? Месяц?

Нет, нужно признать, что, как ни крути, но свободные спасли меня от страшной участи испорченных. И всё-таки это никак не оправдывает их поступок, ведь меня запросто могла сцапать Полиция или фантомы.

Но чем холоднее вода из крана, тем трезвее мысли в голове. У меня была стабильность: работа, отсек, прогулки по выходным. Ровная, но ничем не примечательная жизнь… А прошлое лето стало самым счастливым в жизни. Правда, одновременно и самым горьким, но это уже совсем другая история.

Вытираюсь насухо, чуть не забыв пройтись и по волосам — теперь с ними намного меньше мороки.

Обмотавшись полотенцем, выхожу из душа. Я так и не приготовила себе одежду для сна, так что крепко держу край полотенца у груди.

— Душ свободен! — произношу сурово.

Фолк, скользнув по мне цепким взглядом, быстро скрывается за дверью и уже через секунду я слышу, как полилась вода.

Отыскав в шкафу среди богатого разнообразия пеньюаров и фривольных костюмчиков шорты и футболку, натягиваю их на себя, то и дело прислушиваясь к шуму воды за дверью.

Ложусь на дальнюю половину кровати, отворачиваюсь к стене и натягиваю на себя одеяло. Честно пытаюсь заснуть. Но вместо этого начинаю рыдать. Безутешно. Отчаянно.

Почему я плачу? Потому что меня обманом лишили привычной жизни, заставив покинуть родной отсек? Или это запоздалая реакция на моё вызволение из Кульпы? Не знаю, но остановиться просто не могу… В глаза будто кислотой плеснули.

Спустя пару минут возвращается Фолк и тоже ложится. Стараюсь плакать беззвучно, чтобы не дай эйдос, его не потревожить. Только он, похоже, всё и так понимает…

— Эй… — спины касается его ладонь. — Знаю, прошлое не исправишь, но я обещаю, что сделаю всё возможное, чтобы в будущем…

Фолк гладит меня по спине и даже через ткань футболки я ощущаю, какая у него на пальцах загрубевшая кожа. Надо же, мне казалось, что и душа его давно очерствела, но опять ошиблась.

— Не вини себя. — Шмыгаю носом. — Ну на что была бы похожа моя жизнь, останься я в городе?

— На дерьмо собачье? — предполагает он.

— Не иначе. — Улыбаюсь в ответ: вот они — проблески старого Фолка.

— А теперь давай спать. Тебе надо отдохнуть хорошенько…

Я согласно киваю, но только вот ладони он не отнимает. И теперь его прикосновения кажутся чересчур горячими и слишком нежными. Сейчас между нами всё чересчур и слишком. Совсем не вовремя вспоминается наш недавний поцелуй…

Мне бы отодвинуться, дать понять, что больше не нуждаюсь в утешении, но я не могу. Потому что именно сейчас чувствую себя снова живой. Вопреки голосу разума хочу продлить это ощущение, усилить его во сто крат.

И я поворачиваюсь к Фолку. Пододвигаюсь ближе. Пальцы сами тянутся к его лицу, гладят по щеке, заросшей колючей щетиной. Темнота придаёт смелости, и я уже тянусь за поцелуем, когда он прикладывает палец к моим губам, останавливая.

— Спи, Карамелька. Нам понадобятся силы.

Словно ледяной водой окатили. Да что там — я будто снова рухнула с обрыва в море. Щёки начинают пылать. Быстро отворачиваюсь и отодвигаюсь так далеко, насколько позволяет кровать, закутываясь в одеяло с головы до ног.

Вот бы оказаться за тысячи миль отсюда, но окажись я даже в другой вселенной, вряд ли это помогло бы. Заснуть мне удаётся лишь через несколько часов. Сновидения рваные и мутные, точно я гляжу в запылённое окно, и только укоризненный взгляд Дина предстаёт чётко и ясно.

***

Утро воровато вползает в комнату, точно знает — здесь ему не рады. Мне безумно стыдно, так что я стараюсь не смотреть на Фолка. Он же ведёт себя, как обычно.