100 грамм смерти (СИ) - Слуницкая Мария. Страница 11

Я не выдерживаю первой:

— Фолк… насчёт того, что произошло ночью…

— Ты насчёт того, что чуть не произошло ночью? Не беспокойся. Об этом не узнает ни одна живая душа.

— Я просто хочу объяснить, почему так вышло, — кусаю пересохшие губы.

— Я всё понимаю. Ты столько пережила в последнее время… Именно поэтому я тебя остановил. Но имей в виду — в следующий раз благородства от меня не жди…

От его слов я отчаянно краснею, а внизу живота вспыхивает пожар.

«Следующего раза не будет!» — клятвенно обещаю себе, сбегая в душ.

Глава 6. Долгая дорога к Дому

Покидаем Бухту, едва только ночь расползается по небу тёмным покрывалом. Сегодня нас перевозит на лодке другой паромщик — маленький щуплый азиат. Я его помню — именно он в далёком прошлом переправлял меня на Лайнер и обратно.

Высадившись на берегу, мы бодро шагаем окольными путями к новой Норе. Фолк рассказал, как чуть не попался, когда однажды возвращался к старому люку — его спасли фонари на территории Библиотеки. Обычно здание освещается так, что можно разглядеть трещинки в стенах, но в тот раз горели всего два фонаря и оба — напротив Норы. Фолк заподозрил неладное и решил выждать. Оказалось, что поблизости уже дежурили несколько сердобольных полицейских. Пришлось выкручиваться.

— Постой, а я знаю, где мы… — сердце проваливается в пустоту. — Это же…

Так и есть. Смотрю на современное белоснежное здание в пять этажей, за высоким каменным забором. Мы у задних ворот, главное крыльцо — с другой стороны.

Само здание выполнено в виде буквы «Ш». В основании селят самых маленьких, а чуть позже тебя сканируют, присваивают статус и поселяют в один из корпусов. Мы называли их «шипами»: левый для дефектных, правый для стандартных, а центральный для особенных. Вот тут-то и начиналось самое интересное. Кураторы именовали это здоровой конкуренцией, а для нас это была гонка на выживание. Каждый мечтал из дефектных перебраться в стандартные, а те надеялись однажды переступить порог корпуса особенных. В ход шли и обман, и хитрость, и грубая сила.

Однажды меня заперли в туалете и выключили свет. Я лишилась ужина, а заодно приобрела боязнь темноты. Но мне повезло больше, другой девочке сломали челюсть за то, что она не отдала свою котлету… Её отправили в больницу, кормили через трубочку, а вес неумолимо падал и как только достиг критического уровня, девочка незамедлительно отправилась туда, куда отправляются все испорченные.

— Это дом, в котором ты выросла?

— Не дом… — поправляю я. — Питомник… Ненавижу это место.

— Ничего. Вовнутрь мы всё равно не пойдём. Нам нужен вон тот гараж… Сквозь резную решётку ворот на нас молчаливо взирает пошарпанное одноэтажное здание. Именно там в далёком прошлом я обнаружила фотографию, письмо и книгу про Гая Монтэга. Теперь все эти сокровища покоятся в земле.

— А что там?

— Сейчас увидишь. — Фолк уже перелезает через ворота. — Давай за мной…

Перебравшись на ту сторону, мы гуськом пробирается к гаражу. Внутри всё осталось как прежде: тот же хлам по углам и пыль в воздухе. Фолк подходит к тому самому сундуку и, навалившись, сдвигает его немного в сторону, открывая узкий тёмный проход.

— С ума сойти… — сколько раз здесь бывала, никогда бы не подумала…

— Да, я сам удивился, — шепчет Фолк. — Давай, вниз… Там слева лестница вроде той, что была в шахте лифта, в Музее.

Я лезу в проход, ногой нащупываю ступеньку и начинаю спускаться.

— Порядок.

— Отлично…

Зажав в зубах карманный фонарик, Фолк протискивается вслед за мной, затем берётся за металлическую ручку, прикрученную к днищу сундука и тянет в сторону, закрывая проход.

— Здорово придумано…

— Да, кто-то на славу постарался… — соглашается Фолк. — Я нашёл этот проход совершенно случайно, пока таскался по катакомбам в поисках взрывчатки.

***

— Смотрю, теперь ты не боишься темноты? — шёпот Фолка разбивается о бетонные стены тоннеля.

— Люди меняются… А под гнётом обстоятельств — особенно. Я больше не боюсь темноты, сточные воды меня не пугают, как и эта вонь… Раньше, увидев насекомое, я начинала визжать в приступе паники, сейчас или сброшу его с себя, или прихлопну. Да, я превратилась в кровожадное чудовище…

— Я этого не говорил…

— Тебе и не нужно, и так всё понятно…

— Слушай… — Фолк останавливается и берёт меня за руку, разворачивая к себе. Луч фонаря теперь направлен в потолок, и я вижу лицо Фолка. В тусклом свете оно выглядит жутко. — Я не считаю тебя чудовищем. Мне просто жаль, что тебе пришлось измениться. Ещё больше мне жаль, что я тоже так или иначе приложил к этому руку. Я не толкал тебя с обрыва, но я привёл тебя на остров.

— Почему раньше никто не нашёл Нору в Яме или на Бугре? — перевожу тему, как он сам ещё недавно. — Ведь несколько вариантов всегда лучше, чем один. Тогда бы нам не пришлось в том году спускаться по Арке. Да может быть мне вообще не пришлось бы покидать Яму.

— Старую Нору ещё сам Эйрик Халле отыскал. Так и повелось. Мы с Бубликом много раз предлагали Магнусу… Ты и сама видела подземные ходы — они проходят под всем городом. Но Магнус любил всё контролировать. Все должны были чётко следовать его указаниям. Только в городе не так всё просто: то на полицию Внешности нарвёшься, то на фантомов, то с церберами столкнёшься. Запасной вариант может реально спасти тебе жизнь.

— Но ведь ты мог в обход…

— Ёпта… Во-первых, мы всегда ходили группой, а ты видела, как у Буббы глаз дёргался, если я что-то предлагал сделать не по плану. Во-вторых, для этого нужно очень много времени.

— Значит, после смерти Магнуса у тебя оно появилось?

— Скажем так… Пока меня никто не ограничивал, я не терял времени даром. Искал, исследовал… Тем более Илва и Дин заняты совсем другими вещами…

— Претворяют идею Магнуса в жизнь?

— Пытаются, но после смерти Магнуса дневник пропал…

— Значит Дину вряд ли удастся воплотить задуманное…

— Я бы не был так уверен. Они практически ежедневно отправляют патруль сюда, на поиски. Ведь Эйрику Халле однажды повезло обнаружить тайник…

— Выходит, Магнус умер уже давно?

Меня настолько поразило само известие о его смерти, что я даже не спросила, когда это случилось.

— Через пару месяцев после твоего исчезновения.

— И Дин до сих пор не оправился?

— Дин жив-здоров, просто он изменился. Ты ведь сама сказала, что люди меняются под гнётом обстоятельств.

Дальше мы продолжаем свой путь молча, погрузившись каждый в свои мысли и лично мои — полны тьмы.

***

Небо подмигивает тысячами звёзд, а луна уже вылупилась и глазеет на нас жёлтым глазом, когда мы, наконец, выбираемся из тоннеля.

И снова я дышу так, будто в последний раз. Касаюсь пальцами сухой травы, что едва колышется от лёгкого дуновения ветерка. Свобода внутри тебя. Свобода — это когда ты принадлежишь сам себе. Так, кажется, было написано в книжке Крэма?

— А где Крошка?

Мы как раз минуем бузинную рощу, где обычно прятали под замком машину в неприметном гараже. С теплом вспоминаю старое ржавое корыто, не раз спасавшее нам жизнь.

— Я не смог её взять. Ключи теперь у Илвы. — Фолк поправляет рюкзак. — Так что придётся идти пешком.

Пешком.

Мне подходит.

Потому что впереди меня ждёт встреча с прошлым и получить отсрочку — это как отхватить неожиданный подарок.

На путь, на который на машине у нас уходило четыре часа, теперь мы тратим целых два дня, и то, только потому что идём не по дороге, а двигаемся напрямик к горам. А горы, как известно, пристанище тех, с кем лучше не встречаться.

— А разве здесь не опасно? Не нарвёмся на диких?

— Вот так обычно людей и превращают в монстров. Стоит пару раз показать на экране кровожадную картинку и — готово. Во-первых, они живут гораздо выше и с гор спускаются крайне редко. Во-вторых, что ты вообще знаешь о диких?

— Ну… Они живут в Диких землях и… пожалуй, это всё, что я знаю.