Рей и Рита. Прости меня, моя любовь (СИ) - Никандрова Татьяна Юрьевна. Страница 25

– А что у него за методика? – любопытствую я.

– Да хрен знает, – парень жмет плечами. – Там типа целый комплекс процедур: массаж, физиотерапия, гимнастика какая-то. Я в этом толком не разобрался, но чувак, по слухам, знающий.

– Нам надо срочно найти его контакты! – я чуть не подскакиваю от возбуждения.

– Уже нашел, – мрачно отзывается Пепел. – И даже дозвонился до его секретаря.

– И что?

– У него очередь на годы вперед.

От этих слов я поникаю. Годы – это очень долго. Денис точно не может столько ждать.

– А может денег ему надо побольше предложить? – подает голос Рейман.

– Предлагал, – вздыхает Антон. – И в три раза больше предлагал, и в пять – бесполезно. Деньги его, походу, несильно колышут, у него у самого их куры не клюют.

– Но должен же быть какой-то выход! – восклицаю я. – И вообще, наверняка он не один такой крутой специалист в нашем городе! А даже если и один, есть ведь и другие города со своими профессионалами, Россия большая. А если в России не найдем, то всегда есть Европа.

– Да, – соглашается Пеплов. – Надо продолжать поиски.

– Вот только, – вздыхаю я, вспоминая недавний разговор с врачом Дениса, – решение об операции надо принимать в ближайшие дни, ведь тело уже прокладывает в костях слои кальция, а это может усложнить процедуру.

Мы с Антоном поворачиваемся к Денису, который выглядит на удивление отстраненным и задумчиво смотрит в окно.

– Я не буду делать операцию, – негромко, но твердо повторяет он. – С реабилитологом или без него, но я встану на ноги.

Глава 25

Денис

Сегодня утром, по моей просьбе, мать консультировалась с известным в нашем городе хирургом-отропедом. Она показала ему мои рентгеновские снимки, и его слова в точности повторили все то, что говорил мне мой врач: необходима ламинэктомия с имплантацией тридцатисантиметровых стержней, без нее шансы на восстановление ничтожно малы.

И вроде бы все предельно просто, но я отчего-то не спешу соглашаться на операцию, которая должна решить все мое будущее.

Мне отчаянно не хочется делать шаг в жизнь, где я буду зависим от помощи посторонних, где мое собственное тело станет для меня душной клеткой, где не будет ничего из того, что я так люблю: ни поездок на байке, ни секса в самых нетривиальных позах Камасутры, ни даже элементарного жима лежа со штангой.

Я лежу в белой, провонявшей антисептиками палате и не могу избавиться от ощущения, будто я что-то упускаю. Что-то важное и значимое.

Ничего на свете не случается просто так. Я не верю в случайности, и считаю, что все люди и события, приходящие в нашу жизнь, приходят в нее не зря. А, значит, и ухудшающиеся отношения с Дашкой, и авария, и даже перелом позвоночника для чего-то да нужны.

Поначалу эта мысль кажется мне дикой и навеянной болеутоляющими препаратами, но чем дольше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь в своей правоте.

Какой была моя жизнь в последние годы? Надо быть честным и признать, что я уже давно барахтаюсь на дне, и единственное, что хоть как-то скрашивает мое положение – это наличие денег, которых, к слову говоря, я совсем не заслужил.

Я бухал, курил траву, принимал колеса, трахался с женщинами, которые для меня ничего не значили, и совершенно ни к чему не стремился. На кой черт Богу сдался придурок, который при жизни загоняет себя в могилу, который разрушил все хорошее, что у него было?

Должно быть, авария – это знак. Предупреждающий знак, который говорит о том, что пора остановиться и что-то переосмыслить. Ведь меня вполне могло парализовать при падении с мотика. Но не парализовало. Я мог сдохнуть на месте ДТП. Но не сдох. И это тоже не случайность.

Значит, Бог еще не поставил на мне крест. Значит, еще не все потеряно. Он дает мне шанс доказать, что я достоин этой жизни. Достоин быть здоровым и ходить.

По словам матери, в конце разговора хирург-ортопед упомянул некоторые другие решения моей проблемы, но ему мало что известно о них, поэтому он не мог мне их рекомендовать.

Все утро мы с мамой проводим на просторах Интернета, читая про эти альтернативные методики. И чем больше я узнаю, тем сильнее убеждаюсь, что это именно тот путь, по которому мне следует пойти.

Должно быть, на каком-то глубинном уровне подсознания я верю в способность тела к самоисцелению. Ведь есть же какая-то непостижимая сила, которая дала жизнь всему, что есть на этой Земле. Ее можно называть по-разному: Бог, Вселенная, Высшим Разум, но суть от этого не меняется. Именно эта сила сейчас поддерживает все мои жизненные процессы: от сердцебиения до пищеварения, именно она не дает мне провалиться в забытье и стать овощем.

И моя задача – довериться ей. Отчистить свой разум, избавиться от скептицизма и страха и попробовать начать жизнь с чистого листа.

Удивительно, но в тот самый момент, когда я мысленно принимаю решение отказаться от операции и взять контроль над ситуацией в свои руки, в мою палату заходит Рита. Самый солнечный и самый чудесный человек на всем белом свете. И в этом я тоже вижу знак.

Рита

Возвращаюсь домой обескураженная и потрясенная. Кажется, Денис на самом деле принял решение отказаться от хирургического вмешательства. Вот так просто взять и отказаться. И ладно бы у него была договоренность с каким-нибудь специалистом по реабилитации, тогда бы его еще можно было понять… А тут просто "не буду делать операцию". И никаких объяснений.

Может, его поведение связано с воздействием обезболивающих препаратов, о которых упоминала медсестра? Хотя, если честно, спутанности речи и сознания я за Денисом не заметила… Так что же происходит в его мозгу? Чем он руководствуется?

Как и договаривались, мы с Мишей идем в кино, и я честно пытаюсь сосредоточиться на сюжете фильма, но получается это с трудом. Внимательно вглядываюсь в мелькающие картинки, вслушиваюсь в диалоги героев, но уловить суть все равно никак не могу.

Мысли вновь и вновь возвращаются к Денису. Я размышляю над словами Пеплова о реабилитологе по фамилии Костров, о том, что к нему невозможно пробиться, и в конце концов отлавливаю себя на том, что с нетерпением жду окончания сеанса, чтобы залезть в Интернет и разузнать об этом специалисте поподробнее.

Когда мы с Мишей выходим из кинозала, я шныряю в туалет и, закрывшись в кабинке, выуживаю из кармана джинсов телефон. Пеплов оказался прав: об этом Кострове действительно много отзывов в Сети, и почти все положительные.

Осознав, что застряла в уборной почти на пятнадцать минут, торопливо споласкиваю руки и выхожу в коридор. Когда я подхожу к Мише, то тут же ловлю его вопросительный взгляд:

– Все в порядке?

– Эм… Да, а что? – поправляя волосы и стараясь вести себя непринужденно, отзываюсь я.

– Ты почти четверть часа просидела в мужском туалете, – сообщает Миша. – Что ты там делала?

Что?! В мужском туалете! Ну, приехали! Я настолько глубоко ушла в свои мысли, что даже не поглядела на табличку на двери в уборную… И только сейчас до меня доходит, что когда я мыла руки, меня и вправду окружали мужчины, только в тот момент я не предала этому значения.

– Перепутала, – виновато сознаюсь я.

Но Миша лишь посмеивается и качает головой:

– Эх, Ритка, до чего ж ты забавная.

Он обнимает меня за плечи, и мы неспешно бредем по широким коридорам торгового центра. Мимо нас шныряют веселые шумные дети, и от меня не укрывается, с каким вниманием и интересом Миша на них смотрит.

– Я бы хотел двоих, – ни с того ни с сего заявляет он. – Мальчика и девочку. И в идеале, чтобы мальчик был старше.

– Почему? – улыбаюсь я.

– Чтобы мог защитить младшую сестренку, – отзывается Миша. – С девчонками же так… За ними глаз да глаз нужен.

– Наверное, – жму плечами я.

– А ты? Ты бы хотела детей? – он поворачивается ко мне лицом и с любопытством смотрит в глаза.

– Да, конечно, – отчего-то смущаюсь я. – Когда-нибудь обязательно.