Ночная Сторона Длинного Солнца - Вулф Джин Родман. Страница 38

— Тогда теперь они должны сказать тебе, патера, что им очень жаль, и, я надеюсь, они так и сделают. Но ни я, ни Муск тут ни при чем. Муск купил твой мантейон у города, и тут нет ничего неправильного. Он купил его для меня, на мои деньги, и в этом тоже нет ничего незаконного, это бизнес между ним и мной. Мы заплатили тринадцать тысяч карт, плюс издержки. И мы ничего не украли, верно? Разве мы сделали этим больно тебе — или кому-нибудь другому?

— Если вы закроете мантейон, вы сделаете больно всей четверти, нескольким тысячам бедных людей.

— Они смогут, если захотят, ходить в другое место, и, я бы сказал, это то, чего хочет Капитул. — Кровь указал иглометом на раны на груди Шелка. — А вот тебе действительно больно, и с этим никто не спорит. Но ты ввязался в драку с моей домашней птицей и выпрыгнул из окна. Ги просто защищалась азотом, и любой в витке имеет на это право. Ты ведь не собираешься чирикать о ней, а?

— Чирикать?

— Поплакаться «лягушкам» [41].

— А, понял. Конечно нет.

— Очень хорошо. Я счастлив услышать, что ты можешь быть разумным. А теперь смотри сюда. Ты влез в мой дом, чтобы забрать мою собственность — на самом деле Муска, но ты об этом не знал. Ты признался в этом Муску и мне, и мы готовы, если понадобится, поклясться в этом перед судьей.

Шелк улыбнулся; ему показалось, что в последний раз он улыбался целую вечность назад.

— Похоже, ты действительно не собираешься убивать меня, а, Кровь? Ты не хочешь рисковать.

Палец Крови лег на спусковой крючок игломета.

— Продолжай говорить в таком тоне, и я это сделаю, патера.

— Я тебе не верю. Кто-нибудь другой делает это за тебя, возможно Мускус. Однако сейчас ты не хочешь этого делать. Ты пытаешься запугать меня, прежде, чем разрешить уйти.

Кровь посмотрел на Мускуса, который кивнул и встал за спиной Шелка; кончики его ногтей погладили уши Шелка.

— Если ты продолжишь говорить так, патера, тебе будет больно по-настоящему. Следов на тебе не останется, но тебе это совсем не понравится. Муск уже так делал, и у него хорошо получается.

— Не авгуру. Те, кто тем или иным способом ранят авгура, пострадают от неудовольствия всех богов.

Внезапная резкая боль, как от удара, обрушилась на Шелка; он почувствовал, что от смертельной боли не в состоянии дышать, голову как будто раздавили.

— За твоими ушами есть определенные точки, — объяснил Кровь. — Муск нажимает на них суставами пальцев.

Тщетно пытаясь вдохнуть воздух и схватившись руками за виски, Шелк не мог даже кивнуть.

— Мы можем делать это опять и опять, если понадобится, — продолжал Кровь. — А если мы, в конце концов, сдадимся и пойдем спать, утром мы все начнем сначала.

Какое-то время перед глазами Шелка висела красная пелена, наконец она рассеялась, и он сумел сказать:

— Не надо объяснять мне мое положение.

— Могет быть. Но, как всегда, я делаю то, что хочу. Так что закончим с этим — ты прав, мы бы не хотели убивать тебя, если ты нас не заставишь. Для этого есть три-четыре причины, все достаточно убедительные. Начиная с того, что ты авгур. Могет быть, боги когда-то и обращали внимание на Вайрон, но уже довольно давно они молчат. Лично я не думаю, что в этом есть что-то, кроме способа для людей, вроде тебя, получать, не работая, все, что они хотят. Но Капитул будет искать тебя, и если когда-нибудь на поверхность выплывет то, что это сделали мы, — я имею в виду только слухи, потому что они будут не в состоянии что-нибудь доказать, — люди начнут ежиться, и это будет плохо для бизнеса.

— Тогда я не должен умирать напрасно, — сказал Шелк и опять почувствовал пальцы Мускуса за ушами.

Кровь покачал головой, и неминуемая смертельная боль остановилась, балансируя на грани вероятности.

— И еще, мы только что купили твое заведение, а это может натолкнуть некоторых людей на мысль о нас. Ты сказал кому-нибудь куда направляешься?

Вот оно. Шелк был готов соврать, если понадобится, но предпочел бы увильнуть от ответа, если бы смог.

— Ты имеешь в виду одну из наших сивилл? Нет, никому из них.

Кровь кивнул, опасность миновала.

— В любом случае это могло привлечь чье-либо внимание, и я не знаю в точности, кто тебя видел. Кроме Ги, конечно; она говорила с тобой и все такое. Могет быть, она даже знает твое имя.

Шелк не смог вспомнить, но на всякий случай сказал:

— Да, знает. Разве ты не доверяешь ей? Она — твоя жена.

Мускус за его спиной громко хихикнул. Кровь захохотал и свободной рукой хлопнул себя по бедру.

Шелк пожал плечами:

— Один из твоих слуг говорил о ней как о хозяйке. Конечно, он подумал, что я — один из твоих гостей.

Кровь вытер слезы с глаз.

— Я очень люблю ее, патера; она — самая привлекательная шлюха в Вайроне, очень ценное имущество. Но что касается этого… — Кровь отмахнулся рукой от этой темы. — Я собирался сказать тебе, что скорее хотел бы видеть в тебе друга, а не врага. — Увидев выражение лица Шелка, он опять расхохотался.

— Мою дружбу легко завоевать, — сказал Шелк как можно более небрежно. Именно этот разговор он воображал себе, когда разглядывал виллу с верхушки стены; он лихорадочно вспоминал гладкие фразы, которые отрепетировал. — Верни мой мантейон Капитулу, и я всю оставшуюся жизнь буду благословлять тебя. — Капля пота скатилась со лба на глаз. Опасаясь, что, если он полезет за носовым платком, Мускус подумает, будто он ищет оружие, Шелк вытер лицо рукавом.

— Не думаю, что это можно назвать легким выходом для меня, патера. Я выложил за твое заведение тринадцать тысяч, и я больше никогда не увижу ни одной карты из этой суммы. Нет, я думал о другой дружбе, выгодной для меня, а вот это я люблю всегда. Ты — самый обыкновенный вор. Сам признался. И я, тоже. — Кровь встал с кресла, потянулся и с восхищением посмотрел на богатую обстановку комнаты. — Почему мы, такие одинаковые, должны кружить друг вокруг друга, как пара котов, пытаясь растерзать один другого?

Мускус погладил волосы Шелка.

— Прекрати! — почувствовав отвращение, сказал Шелк.

Мускус подчинился.

— Ты храбрый человек, патера, и к тому же изобретательный. — Кровь прошелся по комнате и уставился на серо-золотое изображение Паса, выносящего приговор потерянным душам: одна голова — мертвенно-бледная от гнева, вторая определяет их судьбу. — Если бы я был на твоем месте, я бы не стал пытаться делать такое с Муском на вилле, но ты попытался и тебе сошло с рук. Ты молод, силен, и еще у тебя есть пара преимуществ, которых нет у нас. Никто даже не заподозрит авгура, и ты получил хорошее образование — лучшее, чем я, не могу не признаться. Скажи мне, как вор вору, разве ты кишками не знал, что поступаешь неправильно, пытаясь украсть мою собственность?

— Конечно знал. — Шелк замолчал, пытаясь собраться с мыслями. — Но бывают случаи, когда нужно выбрать одно из зол. Ты — богатый человек; даже без моего мантейона ты останешься богатым. Зато без моего мантейона сотни семей в нашей четверти — люди, которые и так очень бедные — станут еще беднее. Я решил, что это неоспоримый аргумент. — Он остановился, ожидая страшной боли от костяшек Мускуса. Когда ее не последовало, он добавил: — Ты предложил, чтобы мы говорили как один вор с другим, и я предполагаю, что ты предложил мне говорить начистоту. Так вот, говоря откровенно, я и сейчас считаю точно так же.

Кровь опять повернулся к нему лицом:

— Конечно, патера. Я диву даюсь, что ты не смог изобрести такой же хорошей причины, чтобы застрелить Ги. Эти твои боги весьма часто делают страшные вещи, верно?

Шелк кивнул:

— Да, страшные, на первый взгляд. Но боги — наши повелители, и могут делать с нами то, что считают нужным, как ты без угрызений совести смог подрезать крылья своей домашней птице. Но я — не повелитель Гиацинт.

Кровь хихикнул:

— Ты — единственный из живущих в витке мужчин, который так думает, патера. Ну, оставляю тебе вопросы морали. В конце концов, это твой бизнес. Вернемся к моему, и вот какая у нас очень простая маленькая бизнес-проблема. Я заплатил городу тринадцать тысяч за твой мантейон. Как ты думаешь, он действительно столько стоит?