Мой эльфийский муж (СИ) - Дарова Мара. Страница 24

— Тах-тых-тах! — кто-то настойчиво постучал в дверь, и мы с Теодосалем, как по команде, моментально отпрыгнули друг от друга, будто являлись любовниками, застингутыми мужем неожиданно вернувшемся к семейному очагу.

Кого дреммы принесли, а?!

Глава 13

Теодосаль

Упав на набитый душистым сеном тюк, я выдохнул, стараясь скинуть напряжение. Ни одни сутки в моей жизни еще не были такими насыщенными. Сперва я стал женихом ментерии Нгави, а значит, вырвался из лап матери Вилтраниэль, и был безгранично счастлив. Потом понял, что меня планируют использовать, сделать шпионом, что не могло не удручать. Но выбора не было, пришлось соглашаться. А затем я впервые вышел в море на корабле. Никогда мне еще не приходилось стоять на палубе, и вот я, разодетый по последней эльфийской моде, свободный от указов матери и обязанности подавать ей ужин, оказался посреди соленых вод. Я просто прогуливался, слушая шорох, с которым корабль рассекал морской простор, позволяя сердцу радостно биться в груди, а магии свободно растекаться по телу, не препятствуя ей, не загоняя в самые глубинные закоулки души, и увидел Малику…

Она стояла, глядя в небо и была так прекрасна, что затмила собой мерцающие в синеве звезды. Их свет померк в сравнении с ослепительностью ее красоты. У меня перехватило дыхание. Никогда, ни одна эльфийка не вызывала у меня таких чувств, такого восхищения, такой тяги.

То, что произошло между нами ночью, было столь же прекрасно, сколь и невероятно. Если бы днем раньше кто-то сказал мне, что я не сохраню невинность до свадебной церемонии или наложнеческого контракта, я бы не поверил, свято считая, что скорее погибну, чем позволю такому случиться. И вдруг все изменилось. Я хотел эту женщину, жаждал быть с ней, ласкать ее тело, целовать губы, довести до той грани блаженства, когда ее мышцы сведет сладкая судорога. Настоящее наваждение, принесенное морским ветром! А утром, принеся завтрак, я еще и заметил алое пятно на простынях. Ментерия Малика впервые познала мужчину в моих объятьях. Это знание отчего-то показалось таким важным, таким значимым, лестным для меня, что в душе зародилось неправильное, противоестественное желание быть единственным, кто разделит с ней постель.

Именно оно не позволило мне сохранить невозмутимое выражение, когда Малика представила мне своего поверенного и по совместительству — раба. Поверенный-инкуб — это несколько эксцентрично, но у каждой ведьмы свои причуды. А вот раб-инкуб — это стопроцентная гарантия, что он рано или поздно окажется в постели своей хозяйки. Хотя бы потому что не может утолить свой особенный голод на стороне.

Понимание этого заставило проникнуться к Лиманарилу неприязнью с первого взгляда, а уж когда этот скользкий изворотливый дреммов родственник под предлогом того, что отведет в подготовленную комнату, спихнул меня с лестницы и запер в подвальной каморке, я возжелал его смерти.

С дверью, за которой я оказался, пришлось повозиться. Похоже, инкуб нарочно выбрал единственное помещение, вход в которое закрывалось надежно. В итоге, выбил замок магическим ударом. Дома, в эльфийском королевстве ни за что не решился бы на подобное, но здесь, вдали от матери Вилтраниэль, без опасений воспользовался даром.

Сперва хотел просто разыскать инкуба и зарыть его в песок на ближайшем пляже, но потом подумал, что Малика может такой поступок не одобрить, потому решил сперва уведомить о том, что Лиманарил себе позволяет гораздо больше, чем следовало бы рабу. Я был зол, даже разъярен, потому допустил самую глупую оплошность.

Да каждый эльфийский мальчишка, бегающий еще в коротких штанишках, знает: прежде, чем войти, стучись. Всегда, даже если думаешь, что за дверью никого — стучись. А я просто ворвался, словно ураган. И жестоко поплатился, увидел то, что видеть был не должен, да и не хотел…

Из кабинета Малики вылетел стрелой. Во мне было столько противоречивых чувств: и гнев, и ревность, и печаль, и разочарование, и страх. Страха, пожалуй, был больше всего. Казалось, Малика разочаруется, подумает, что я слишком много возомнил о себе после прошлой нашей ночи, решит, что я не воспитан, своенравен и еще звезды знают что! Прогонит, отправит назад, расторгнув помолвку, выберет другого.

Ноги сами несли меня к морю. Большинство эльфов тянет в лес. Там, среди шелеста листьев и пения птиц, представителям моего народа спокойно и легко. Я же всегда предпочитал шорох волн и скрип песка под сапогами. На центральную улицу не пошел, понимая, что она выведет прямиком к пристани. Шел окраинами, издалека не сводя глаз с той особой голубизны неба, какая бывает только над морем. Оказавшись на пляже, неожиданно заметил, что недалеко от берега на якоре стоит корабль, что привез нас с Маликой сюда. Это было странно, ведь эльфы должны были давно отчалить, уйдя в обратный путь. Пройдя чуть вдоль линии прибоя, заметил вытащенную на берег лодку. Готов был поклясться, что она с нашего корабля, а значит, кто-то вышел на берег, вернувшись в Нгави после отплытия. Интересно кто и зачем?

Подошел к лодке, намереваясь осмотреть ее, поискать следы сошедшего на сушу.

— Приветствую, Теодосаль! — раздался неожиданно мужской голос.

Резко обернулся, машинально кладя руку на эфес клинка. Передо мной стоял тот, кого увидеть здесь я никак не ожидал — Нанитей, первый муж Милатриэль.

— Спокойно, — ухмыльнувшись, сказал эльф. — Я как раз собирался отправиться в город, чтобы повидать тебя. Но, как говорят люди, на ловца и зверь бежит. Ты сам нашел меня.

С этими словами он вытащил из-за пазухи цепочку, на которой висел медальон. Тот самый, магический, с помощью которого Владычица связала меня клятвой верности. А это значило, что Нанитей — мой связной. Дреммовы кишки, клянусь светом лучезарной, я бы предпочел кого угодно, вместо него. Даже сама матерь Вилтраниэль и то была бы лучшим вариантом.

Тяжело вздохнул.

— Чего ты хочешь? — спросил я, сверля эльфа недобрым взглядом.

Нанитей не отличался особой красотой или стантостью, был по меркам нашего народа не высок и худ. Единственным поводом для гордости в его внешности были волосы. Густые, смолянисто-черные и блестящие они чаще всего заплетались Нанитеем в одну толстенную косу, но когда он их распускал, это можно было назвать богатством рассыпавшимся по плечам. Однако, не из-за одних волос этот уступающий внешне многим мужчинам эльф стал первым мужем младшей сестры и советницы Владычицы. Скорее из-за особенностей характера. Если бы меня попросили сравнить его с представителем фауны, я бы выбрал ящерицу — такой же резкий, быстрый, изворотливый и готовый отбросить хвост ради спасения. А еще он весьма преуспел в изучении ядов.

Я хорошо знал его, потому что Нанитей некогда принадлежал к первому дому, настоящему первому дому, тому, к которому относились мои родители. То, что большую часть представителей моего рода казнили, а Нанитей не только остался жив, но и стал мужем Милатриэль о многом говорит… И вот именного его прислали ко мне в качестве связного.

Увидев висящий на его шее медальон я понял, что утаить какую-то информацию, замаскировать ее, опустить, как не важную, руководствуясь желанием не предавать Малику, у меня не выйдет. Проницательный и дотошный Нинитей вытрясет из меня все!

— Пока ничего особого мне не нужно, — ответил эльф на мой вопрос. — Забежал, чтобы сообщить, что общаться ты будешь со мной и узнать, как устроился.

Нанитей явно старался говорить коротко и, косился на море, поглядывал на чуть покачивающийся корабль.

— Устроился, спасибо, — глухо произнес я, надеясь побыстрее отделаться от этого типа.

— Ведьма тебе уже доверяет? Смог проявить свою покладистость? Очаровать? Может даже отважился намекнуть, что желаешь взглянуть, что у нее под юбкой? — пряча за ворот рубашки медальон, с противной ухмылкой поинтересовался Нанитей.

Я ярко ощутил, как к лицу хлынула кровь, понимая, что зарделся, словно подросток. Мерзавец попал в цель, хоть даже и не представлял, насколько далеко мы с Маликой зашли. Говорить об этом не собирался, да и нельзя было. Совместная ночь до брака — позор, непростительный поступок для эльфийского мужчины, карающийся смертью. И хоть мне и дали на подобное негласное разрешение, понимал — такое знание о моей несдержанности может стать оружием в руках Нанитэя, если меня захотят заменить, подсунув Малике более угодного жениха. Пока я не муж — это вполне реально. Там, на корабле все происходящее казалось естественным и правильным, я ничуть не жалею о случившемся. Вот только увидев своего связного, я понял, как опасны для меня могут быть последствия.