Внучка жрицы Матери Воды (СИ) - Кольцова Лариса. Страница 29

— Ты знаешь, насколько я люблю твоего брата… — начала она сразу же, идя за мною следом из одной комнаты в другую и не понимая, что я ищу.

— Ты точно одна? А то я уйду. Даже странно, у тебя вечно кто-то живёт… кто-то спит, кто-то ест у тебя деликатесы из белого мяса бедной и умерщвлённой птицы. Гелия, как может такая утончённая женщина как Ифиса есть птиц и даже мясо? Ладно уж мужчины, у них другое грубое тело, а…

— Кто утончённая? Ифиса? Да ты даже не представляешь, какая она плотоядная! Какая низменная и откровенная в своих столь же низменных влечениях! Вот говорит мне как-то: «Когда у меня долго нет мужчины, я начинаю страдать помрачением ума. Как тут строить из себя дорогую недотрогу, когда даже от прикосновения того, кто мне не нужен на фиг, я покрываюсь мурашками изнеможения? А ведь я женщина очень дорогая, драгоценная даже»! И это она о себе! Нэя, пусть она будет для тебя отрицательным примером во всём.

— Ты решила стать моей учительницей нравов, как и моя бабушка?

— А чему учит тебя твоя бабушка?

— Тому, как важно избежать в чистой юности того, что обзывают безумной любовью. Она говорит, приучи это чувство, если уж оно проклюнется, жить в согласии с умом, пока оно бесконтрольно не разрослось настолько, что придавит собою всякое благоразумие. А растёт оно так скоро, что и не заметишь, как потеряешься в нём как в диком лесу…

— А ты? — спросила она. — Имеешь в себе благоразумие?

— Не знаю, — ответила я. — Ты сама-то какой была в ранней юности, когда вы встретились?

— Я целый год не подпускала его к себе, как бы он там ни томился. Поэтому он и дорожит мною до сих пор.

— И ты дорожишь?

Она промолчала. После того, как я проверила её квартиру, обойдя все комнаты, она засмеялась, — Не думаешь же ты, что он тут заселился? Он никогда тут не жил! Вчера лишь и застрял из-за урагана и ливня! Разве так напугал, что ты теперь всегда будешь от него убегать? — зря она потешалась надо мной. Я и сама не понимала, боюсь ли я того, что опять обнаружу его или жажду такого вот обнаружения. После вчерашнего абсурда я, похоже, заразилась от них безумием. Но настоящий абсурд ещё и не начинался.

— Всё уже настолько серьёзно, что я … — в речах Гелии было мало связности, — что у меня нет сил. Выносить двойную жизнь это не про меня. Я не Ифиса многострадальная, многоликая, многогранная… А я хочу… Если бы ты … Если бы ты позволила Рудольфу увлечься собою, я была бы свободна от него! — выпалила она, наконец. — Ведь Нэиль твой брат. Ты же его, нас любишь? Пойди на это ради нас, ради Нэиля. А этот не даёт свободы, давит, мне уже трудно дышать в его присутствии… — она отвернулась, чтобы взять себя в руки. Разговор был уже не странный. Неприличный. И вообще, после вчерашних странностей градус неприличия возрастал. Я едва не кипела от возмущения. Моя внезапная возвышенная влюблённость обволакивалась какой-то скользкой плёнкой снаружи. Гелия, продуцируя из себя такую вот обёртку для моего девичьего и впервые настолько сильного чувства, в эти мгновения стала мне противна. Сначала он, потом она смели хватать во мне самое сокровенное, трепетное, нахальными руками!

Я извивалась как змея внутри самой себя, пытаясь отринуть неуместную влюблённость в Рудольфа, прежнее преклонение перед Гелией. Я не буду с ними общаться уже никогда! Я завтра же их забуду! Я стала лихорадочно соображать, что мне необходимо забрать с собой из тех вещей, за которые Гелия мне так и не заплатила. Чтобы уже никогда к ней не возвращаться. Бабушка уж точно меня одобрит. Гелия грустно наблюдала мою суету, и я уже знала, что ей не надо объясняющих слов. Она чувствовала меня как саму себя. Она была необыкновенно тонка, она всегда и всё понимала, часто лишь играя в безразличие ко всему, нося на себе как платье роль самовлюблённой избалованной и глуповатой знаменитости. Это был род защиты от вторжения излишне проницательных чужаков в её личное пространство.

— Ты думаешь, что за сила толкает тебя раз за разом искать его? Ты ведь его искала в моей квартире даже теперь? Я вовсе не осуждаю тебя. Потому что знаю, как это бывает. На самом деле эта сила скрыта не в тебе. Это он избрал тебя, он и тянет твою душу к себе. Потому что он сильнее, чем ты. Поэтому ты подчинишься ему всё равно, как бы ты ни отнеслась теперь к моей просьбе. А я разлюбила его. Я устала играть, что продолжаю его любить. И он устал верить в мою игру, отлично зная, что его доверие тоже игра и притворство. Мне нужен только Нэиль. Только он, мой мальчик-мечта.

— А как же ваша дочь, ваше прошлое?

— Не в моих силах вернуть прошлое, а дочь я люблю. И Нэиль её полюбит. Когда мы с Нэилем покинем этот город и этот континент, Рудольф уже не найдёт ни меня, ни мою дочь. Рудольфу дочь по-настоящему и не нужна, как бы он ни уверял меня и самого себя в обратном. Ты не хмурься, не презирай меня, но… Ты не видишь себя со стороны. И может быть, у вас всё сложится иначе, чем у нас с ним? Ты должна пойти ему навстречу, как бы тебя ни коробили такие вот обстоятельства. Ты хочешь того же, что и он.

— Нет! — я начала артачиться. Я была упрямая и стыдливая. К тому же я не была тогда настолько уж и взрослой, а всё ещё маленькой и наивной девчонкой, на голову которой обрушился вдруг внезапный водопад, по-настоящему свирепых в своей мощи, чувств. Не могла я вот так просто презреть все условности. — Это похоже на извращение, Гелия! Ты навязываешь мне своего мужа! Я порядочная девушка и не хочу быть падшей!

— Ты уверена, что я навязываю? А не сама ты мысленно уже вырываешь его из моих рук? Ну, так я его и не держу! Я же видела, как ты сияла своими глазищами в моей спальне на того, кого ты назвала моим мужем. Но ведь я давно уже так не считаю. А он, может, и никогда так не считал. Спросишь, а что же тогда было? А если я скажу, что взаимное помрачение? Ложное счастье, обернувшееся закономерным несчастьем. Он будет любить тебя. Он пойдет ради тебя в Храм Надмирного Света, чтобы зажечь с тобой семейный алтарь с зелёным огнём. Пусть для него это будет некой игрой, но для тебя это будет защитой от всего. Я сама не пошла с ним в Храм Надмирного Света, потому что не верю в Надмирный Свет, и не хотела никакой профанации того, что свято для местных людей. У нас, скажем так, в горах была другая вера. Он доверчивый при всей своей сложности, и если полюбит, будет послушным тебе. Ты не будешь никакой падшей. Они на Земле немного другие, чем мы.

— Где это? — ухватилась я за непонятное слово или обозначение чего-то.

— Он же иностранец.

— Шпион? — тут я ужаснулась.

— Да нет! Он работает в закрытой структуре. За столицей есть научный городок важного правительственного значения. Там проходят испытание разработки нашего будущего, ну и много чего. Он оттуда. У него нет доступа в приличное женское общество. Негде выбрать себе девушку. А ты ему понравилась. Он всё сделает для тебя. Будет защищать, любить. У тебя появиться возможность обучаться в престижной Академии, ты же умна. Он любит только чистых и умных девушек.

— Я такая? — спросила я, замирая от гордости за себя.

— Да. Он так считает.

— Он знает про Нэиля?

— Ты с ума сошла! Нет, конечно. Просто он хочет дать мне отдых. Видит, как я сдала последнее время. И согласен заменить меня тобой. А потом я уверена, он полюбит, и ты уговоришь его на всё.

— О чём мы с тобой говорим? Это же помешательство! Ты с ним уже это обсуждала?!

— Ну да. Он сам начал разговор. Он хочет, чтобы ты была ему как «отдохновение воина».

— Он воин?

— Да. Очень особый. Очень тайный. Нельзя сказать. Но он откровенен со мной. Ты ему понравилась, и он сказал. Их так воспитывали, жить без лжи друг другу. Но я не могу, вру ему. Он чувствует, злится и психует.

— Но скажи ему всё, как делает он.

— Боюсь отчего-то. Но я уверена, он сам потом не захочет возврата ко мне, когда и ты его полюбишь уже не как девочка, а как страстная женщина. Ты полностью подчинишь его страсти себе. И он будет не опасен для Нэиля. Понимаешь?