Внучка жрицы Матери Воды (СИ) - Кольцова Лариса. Страница 81

— Я не имею человеческого права ломать твой жизненный путь, который запрограммирован для тебя здесь. Здесь!

— Да кем же? Ты ведь не веришь ни в Надмирный Свет, ни в старых Богов…

— Вашим общепланетарным компьютером. Проще, всеми установками и традицией мира, где ты родилась и живёшь.

— Я ничего не понимаю, но ждать нормальных объяснений от ненормального человека смешно! Что же Гелии ты всё поломал? Где тогда были твои раздумья?

— Тут есть вопрос, кто и что кому поломал. Жаль, что я не имею в себе сил, чтобы встретиться с твоим братом и объяснить ему, какая инопланетная хрень стережёт каждый его шаг. Кому именно он соперник. И уверяю тебя, что это давно уже не я. Гелия играет твоим братом, питается его чувствами, как играла и продолжает играть со мною. А за нормальными объяснениями обратись к своему отчиму. Если он нормальный.

Всё та же, плохо проницаемая для моего ума, тайна накрыла меня, как было в кабинете Тон-Ата. Тайна, подобная тени, но обладающая весом немалой глыбы повторно легла на мою душу. Хотелось поскорее выбраться из-под её давящей тяжести, забыть, а вовсе не осмыслять. Я и тогда частично поняла, что Тон-Ат жалел моё полудетское и хрупкое сознание. Он, образно говоря, академический том перевёл на язык детской книжки-раскраски. И Рудольф жалел меня, как жалеют ребёнка, а увлечён был как девушкой, созревшей для полноценной любви. Да так оно и было. Я положила голову ему на колени. Он бережно погладил мои волосы и шею. Я пожалела, что в захламлённом фургоне не подчинилась ему сразу же. Тогда у него уже не было бы отходных путей от меня. Ему стало бы не до горестных раздумий, вдруг и отчего-то накрывших его.

— Решил расстаться? — спросила я, ожидая его немедленного опровержения. — Быстро же ты наигрался в акробата…

— Я хотел лишь подарить тебе на память такой вот детский аттракцион с полётом и последующим растворением в небе. Хотел осуществить твою мечту, прокатить в условной кибитке бродячих актёров, а потом… Всего лишь не сдержался. Только мой собственный самоконтроль и сработал в тот безумно-раскалённый момент….

— Если ты готов отвергнуть меня, я назло тебе пойду в Храм Надмирного Света с Чапосом!

— Так иди! — и он отпихнул меня от себя.

— Для чего же ты разыгрывал весь тот спектакль с моим спасением от его захвата?

— Потому что я искренне желаю тебе счастья, а не этого недолюдка тебе в мужья. А вот твой отчим каменной своей головой абсолютно не в состоянии постичь, что есть человеческое счастье. Ну не дано ему! Что тут поделаешь. Поэтому, Нэя, он никакой тебе не советчик. И бабушка тоже. Она зависима от этого колдуна. Выбери себе хорошего парня. Умного и доброго…

Дальнейшего объяснения и не требовалось. Ничего он не решил! И даже я со своим чисто возрастным скудоумием поняла, он появится и в следующий раз. Он возник вовсе не ради того, чтобы исчезнуть вот так запросто. Обманывая себя, он уже не мог обмануть меня. И не возникни упоминания Чапоса, не возникло бы и этого разговора. Что за человек был этот Чапос? Даже его имя, всего лишь озвученное, навело тень на наши отношения. В последующей моей жизни Чапос так и остался зловещим знаком только плохих событий, как некая комета с лиловым ядовитым шлейфом, всплывающая из глубин ночных небес.

Рудольф довёз меня на своей машине почти до самого моего дома. Но остановился по моему требованию чуть дальше от нашего двора. Вдруг меня кто-то увидел бы? Я не могла оторваться от сидения в машине, покинуть его, хотя мы уже не смотрели друг на друга. Если бы он повторно предложил поехать мне в свой ЦЭССЭИ, я бы и умчалась с ним. Но он так не сделал.

В голове крутился полный сумбур, тело томилось от недополученной, но умело вызванной жажды продолжения всего, что началось — желания телесной любви. И одновременно я ощущала отчаяние, а вдруг он уже не вернётся? От чего моё настроение пребывало в упадке. Он даже не поцеловал меня напоследок, не обнял, не приласкал. Он не хотел уподобиться негодному растлителю очаровательной Унички — акробатки. Да разве можно сравнивать несравнимое! Собрав остатки гордости в несминаемую волю, я тоже не стала к нему прикасаться и не произнесла даже слов прощания. Я выбралась из его машины, а он какое-то время ждал, когда я нырну в свой безопасный двор. А я еле-еле двигала своими ножками, ожидая его зова: вернись! Никуда я без тебя уже не уеду…

И не дождалась. Я пружинисто выгнула позвоночник в позе несокрушимой аристократической гордости, подавляя импульс не просто обернуться назад, но и кинуться к нему, чтобы быть схваченной в охапку и уже окончательно задохнуться, умерев для мира прежнего. А новый вдох сделать уже в мире новом, где не было бы места прежней кроткой и застенчивой Нэе — послушной внучке строгой старшей мамушки Ласкиры…

Реги-Мон как часть удручающей реальности.

Входя в арку, внутри которой находилась запертая на ночь калитка, я услышала звук его отъехавшей машины. Улицы были абсолютно пусты, хотя утреннее небо, как и весь город, уже полностью осветилось расплавленным сгустком Ихэ-Олы, плавающей в остаточной облачности.

И тут я столкнулась с Реги-Моном. У него тоже были отпускные дни, как и у Нэиля. Он выглядел не выспавшимся и полупьяным, в неряшливой рубашке, не застёгнутой до конца. От него ощущался даже на расстоянии запах ночного разгула. Откуда он прибрёл, знал лишь он сам. Не будь он настолько непостоянным, он бы давно уже нашёл себе жену из состоятельного семейства, нарожал детей, а не вышел бы впоследствии на ту тупиковую жизненную дорогу, закономерно приведшую его… Только не стоит опережать события.

— Решила всё же прокатиться в фургоне бродяг актёров? — откуда он знал про фургон?!

— Вопрос неправильный. Кто сказал про какой-то фургон?

— Так я сам наблюдал, как ты садилась в такой вот фургон, — ответил он. — С акробатом. Я ж был на той площади, где разбрасывали сверху слёзы Матери Воды во время представления. Но… — тут он приложил ладонь к своим улыбающимся губам, — Я никому тебя не выдам. Твои подружки-малышки Эля и Азира уже давно ни в чём себе не отказывают. Мне-то что? Случись какое осложнение в результате ваших авантюр с бродячими актёрами, ответ держать вам, а не мне.

— Что именно ты хочешь сказать, говоря о моих подружках?

— Только то, что все девчонки на свете таковы… Вы же сами порождаете соблазн, а виноваты всегда мы, мужчины, — ответил Реги-Мон.

— Не порождаю я никакого соблазна… — я запнулась, — У Гелии шила платье новое, но так надоело, что решила на машине частного извоза добраться домой и отдохнуть. Не люблю спать в чужих домах…

— Ты рискуешь, садясь в машины к незнакомцам. Я как раз вечером встретил на той самой площади своих ребят, патрулирующих столичные окраины. Поехал с ними, попросил, чтобы следом за вами. Мало ли что? Ты же не обычная девчонка, а сестра моего друга и офицера-аристократа. Еле нашли ту машину на окраине полей, у леса, вышли, прошлись вокруг фургона. Там тишина. Ну что ж, говорю ребятам, птахи поворковали, потёрлись клювиками друг о друга и утомились, как оно и водится. Не будем им мешать. Молодость даётся для отрадных мгновений не только нам, парням, но и девчонкам. Потом мы уехали. Кстати, я узнал того фигляра. Это же он приставал к тебе возле Сада Свиданий. Его счастье, что мои друзья его на той площади не увидели, а то бы всыпали ему за то, что он едва не утопил одного из наших. Наши ребята мстительные, передай ему. Выходит, он нашёл тебя…

Таким образом, разрешилась загадка того, кто бродил вокруг фургона ночью. Деликатность Реги приятно удивила. Не стал устраивать скандал, мешать, влезать туда, куда его не приглашали.

— Расскажешь Нэилю или бабушке о моих похождениях? — но я чуяла, этот неисправимый гуляка меня не выдаст.

— Зачем тебе тот, кто есть пожизненный бродяга? Сегодня он тут, а где будет завтра? Разве ты о том узнаешь? Если бы ты выбрала меня, не пожалела бы об этом…

— Я слишком хорошо знаю, каков ты…

— Ради тебя я сразу же исправлюсь, — ответил он, скалясь во весь рот, так что веры никакой не вызывал. Да и не нужен он мне! Я помчалась вперёд, чтобы он не увязался следом читать мне нравоучения до самого моего порога. Я слышала, как он успел кого-то перехватить у входа во двор и забалтывал, давая мне возможность незамеченной никем из соседей пробраться по лестнице в дом. У самой двери в наше жилище я вдруг остановилась, ведь там могли находиться Нэиль и Гелия! Но поразмыслив, я решила, а пусть! Я к себе домой пришла. Пусть Гелия бледнеет, — розоветь она не способна, — пусть злится! Пусть Нэиль ухмыляется от неловкости.