Дыши со мной (СИ) - Обр Ольга. Страница 35

Мы пьём кофе на мрачной тускло освещённой кухне риада как и десять лет назад. Вернулись к тому, с чего начинали — я ей не нужен. Но, как и десять лет назад, у неё нет выбора. Я веду своё сердце в спальню. Мою естественно. Хорошо, что Джамиль остался у отца.

— Не сегодня, Кир, — упрямится, ничего нового.

Но я так сходил с ума без неё, что не могу остановиться. Позволила ли она Джонсону то, что не должна была позволять? Мысль о возможной измене вызывает злость. Тоже старые новости.

— Я скучал, Мари. Просто позволь мне тебя любить, всё наладится рано или поздно.

— Я устала, Кир. Морально, не физически. И несколько дней без таблеток, — не хочет забеременеть. Понятно. А я хочу, хочу, чтобы у нас, наконец, был ребёнок. И делать его надо сейчас, потом она снова подсядет на свои чёртовы гормоны и не оставит мне шанса. Я знаю, как её уговорить, никогда не могла устоять. Целую бесконечно, прикусываю шею, раздеваю, словно разворачиваю долгожданный подарок, с нетерпением. Всё-таки у неё были здесь пижамы, хоть и не такие соблазнительные, как те, что остались в Кио. Мари не отвечает, но и не сопротивляется. Лёгкие, как прикосновения крыльев бабочек, поцелуи вниз, мимо пупка, вниз. Просто позволь мне любить тебя. Дышит тяжело, мокрая. Всё как всегда — реагирует на меня моментально. Такая прекрасная и теперь только моя.

Позже засыпаю, обнимая своё, наконец, отвоёванное сокровище с чувством полного удовлетворения. Ты простишь меня, когда возьмёшь на руки нашу дочь, Мари.

30

МАРИ

Jonathan Roy — Keeping me alive (Live acoustic performance)

Время ползёт как раненая улитка, каждый день равен месяцу, месяц — году. Мы живём в столице, где Кир купил новый дом, который слишком велик для нас троих. Я просто ткнула в первый попавшийся, если честно — какая разница. Единственное, чего жду с нетерпением, это вечеров. В моём телефоне, само собой, нет международной сети, поэтому Нейт скидывает отчёты о том, как прошёл их с Эриком день, Киру. Арафат не разрешает мне звонить или писать — боится, что прослушивают и отслеживают траффик, но даже не получая ответа, Нейт упорно делает каждый мой день чуточку лучше. Не совсем каждый, конечно, когда Эрик болеет или происходит очередная задница, как со сломанной рукой в прошлом месяце, я начинаю психовать, что не рядом с ним. Стараюсь не показывать свои истерики Киру, он грозится отнять у меня это последнее удовольствие как минимум до родов. А ещё Нейт научил сына нашему старому жесту, которым они неизменно завершают каждое видео. Вот и сегодня Кир выдаёт мне телефон, а сам уходит в зал, ненавидит, когда я смотрю всё это. Ревнует, наверное. Стандартный отчёт, как Эрик сходил в школу, а Нейт чертовски зае***ся на работе. Но в конце видео маленькая подсказка: «Я тут вспоминал, как мы с тобой познакомились. Представляешь, тридцать два года уже прошло. Жесть. Я собираюсь за мороженым, отметить это дело, теперь заборы перелезать легче, чем в пять лет». И улыбка такая шкодливая, какой давно не было. Как он получил разрешение на въезд? Нейт на экране меж тем продолжает: «Съезжу, кстати, на могилу жены. Соскучился». Замираю, неужели приедет? И если приедет, выйдет ли у нас увидеться? В любом случае, загадывать глупо.

Просмотрев видео, отправляюсь загонять в кровать Джамиля. Он хоть и ответственный ребёнок, но если заиграется в планшете, то до утра может просидеть. Ходить уже тяжело, рожать со дня на день, поэтому пыхчу как старинный утюг, когда добираюсь до его спальни на втором этаже. Конечно, он не спит, гасит каких-то монстров. Я бы и сама сыграла, только не на планшете, в приставку. Купить что ли? Завидев меня, убирает гаджет в тумбочку и ныряет под одеяло, улыбается уголками губ, совсем как отец. Я присаживаюсь рядом, целую тёмную макушку, что даётся нелегко с таким огромным животом.

— Всех чудищ победил?

— Почти, сорок третий уровень. Мам, ты же меня не разлюбишь, когда ребёнок родится? — смотрит с тревогой.

— Что за глупости, Джамиль? У меня сердце безразмерное, туда хоть двадцать детей влезет, — он хихикает, желает мне спокойной ночи и послушно закрывает глаза. Эрик бы ещё весь извозился и открыл бы их раз сто, требуя внимания.

Выключаю свет, тихонько прикрываю дверь и отправляюсь на кухню — острый приступ голода, словно я не ела неделю, а не два часа, гонит меня к холодильнику. Подниматься по лестнице ещё ничего, а вот спускаться — мрак и кошмар. Где-то на последних ступеньках у меня неожиданно отходят воды. Да, блин. Я же поесть хотела. Вспоминаю, что это процесс не быстрый, и всё равно иду за перекусом, забив на лужу. Хотел ребёнка, пусть сам разбирается. В мокром некомфортно, но подниматься снова наверх нет ни малейшего желания. Делаю бутерброд, наливаю чай, стараясь игнорировать первые, пока слабо ощутимые схватки. Мне может теперь до следующего вечера никакой еды не дадут. Кир заходит как всегда вовремя, когда я практически давлюсь чаем, ощутив острый спазм. Быстро оценивает ситуацию, приносит мне чистую одежду, помогает переодеться и везёт в клинику, с которой заключён договор. Я хочу выставить его из палаты, как и Алекса когда-то, но это же Кирам. Как обычно игнорирует мой посыл, кладёт руку на живот и что-то говорит ребёнку по-палерски. Я не вслушиваюсь, и мозг не регистрирует иностранную речь, оставляя меня без перевода. Врач, осмотрев, заверяет, что в этот раз всё пройдёт гораздо быстрее. Но я не хочу быстрее. Я вообще отказываюсь рожать. Здесь никто не смеётся на мою шутку — это не Кирия, персонал вообще по большей части старается игнорировать меня. Там бы мне сказали что-то вроде «от нас ещё никто беременным не уходил», здесь всего лишь бесстрастно просят лечь на кушетку. В какой-то момент я просто задыхаюсь от боли, начинается гипервентиляция и немного паника. Кир сжимает мою руку, привлекая внимание, ловит взгляд:

— Дыши со мной, Мари. Повторяй, — показывает, как надо дышать. Фокусируюсь на нём, стараюсь следовать его советам. Глядя в золотистые, наполненные тревогой глаза, понимаю, что всё это из-за него, эта боль из-за него. ВСЯ моя боль из-за него, до него не было. Злость разгорается со страшной силой, её огонь не менее жгучий, чем тот, что заставлял чувствовать страсть. И этот огонь удерживает меня на грани, заставляет жить и дышать.

Когда мне вручают крошечную, завёрнутую в белоснежную пелёнку девочку, злость отступает. На смену ей приходит острое сожаление. Не безграничная любовь, как когда родила Эрика. Горечь от того, что привела её в этот мир. Для какой судьбы? Моей? Дининой?

Кир смотрит на неё с восторгом, забирает из моих рук осторожно. Вдруг, как и обещал когда-то, будет любить теперь дочь больше, чем меня, и ослабит своё неотступное внимание? Мне не может так повезти, впрочем. Переводит взгляд на меня со счастливой улыбкой. Видит ли он меня? Не ту Мари, которую он придумал и пытался вылепить всё это время, ломая раз за разом. Настоящую меня?

КИРАМ

Corey Hart, Kim Richardson & Jonathan Roy — One

Девять месяцев пролетают быстро. Похоже, мы приучаемся снова жить вместе. Мари всё время грустная, но не такая угнетённая, как я ожидал. По крайней мере, она разговаривает со мной, занимается с Джамилем и нормально питается. Больше не подпускает меня к себе, говорит, что боится навредить ребёнку, но я знаю, что лжёт. Не хочет. Ничего, мы и это победим, нам ведь не привыкать. Вот только Рада родится. С самого начала был уверен, что будет девочка, и не ошибся. Нервируют ежедневные послания от Джонсона, но не давать их Мари я не могу — это то, что держит её наплаву. Я пересматриваю видео после неё каждый раз, чтобы убедиться, что всё в порядке, что он не приедет забрать моё сердце. Но он любит говорить шифровками, то и дело ссылаясь на какие-то недоступные моему пониманию факты, приколы. Держит её внимание. Хотя, пусть прилетает, это моя земля, здесь у него практически нет шансов.

Когда у Мари начинаются роды, я поначалу впадаю в панику — видеть боль на её лице невыносимо. Но потом быстро беру себя в руки. Это естественный процесс, и она его уже проходила, всё будет в порядке. И она действительно рожает быстро, каких-то три часа. Она говорила, что в прошлый раз вышло больше двенадцати. Я всё время держу Мари за руку, и она сжимает ладонь с дьявольской силой. Так, что я не чувствую пальцев. В какой-то момент теряется, чувствую, что не выдерживает больше, но мы справляемся вместе. Рада чудесная, похожа на Джамиля маленького. Моё крошечное сердечко. Поднимаю глаза на Мари, она сканирует меня, даже не смотрит на дочь. В её взгляде боль и разочарование. Не думай, что я не вижу, солнце. И вижу, и слышу тебя. Знаю. Всё пройдёт, Мари. Я буду рядом. Дыши со мной.