Путь рыцаря (СИ) - Белицкая Марго. Страница 104

— Так Вайсблюмен ведь в области отца Берта. Зачем было вас беспокоить, отче?

Фриц едва не закатил глаза. Пусть логика в словах Ульриха была, но такое равнодушие к чужой боли все равно угнетало. Зная Берта, тот наверняка пальцем о палец не ударил, пока не получил горсть золотых монет. Чутье же подсказывало Фрицу, что пострадавший крестьянин так же беден, как его собрат по несчастью.

На следующий день Фриц сразу же после утренней службы залез на мула и, прихватив котомку с едой, отправился в путь. Тяжелых больных пока не было, так что вполне можно выкроить время для посещения всех трех предполагаемых жертв неведомого злодея.

До Вайсблюмена Фриц добирался почти целый день, изрядно намучившись на раскисших дорогах. Здесь он прежде никогда не бывал, однако селение ничем не отличалось от множества таких же деревенек по всему баронству. Несколько крепких домов и множество сложенных из торфа лачуг да землянок. К одной из таких Фрица направили, когда он спросил сидевших у забора детей, где найти пострадавшего от медведя мужчину.

— Вон там Томас живет!

— Только вы осторожнее, отче, он дюже злющий стал!

— Еще бы не злиться, коли ходить не можешь!

Поблагодарив детишек и кинув им несколько медяков в награду за предупреждение, Фриц подъехал к покосившейся лачуге. Калитка в плетне оказалась незапертой, и он, спешившись, привязал мула и вошел во двор, по которому расхаживало несколько потрепанных куриц. Другой живности видно не было и, судя по тому, что у сарая в дальнем конце двора провалилась крыша, там уже давно никто не обитал.

Пройдя к дому, Фриц постучал в дверь, отозвавшуюся противным скрежетом. Ответом стала лишь тишина, как будто в лачуге никого не было. Однако Фриц сомневался, что плохо передвигающийся калека мог куда-то уйти — наверняка просто не хочет видеть неожиданных посетителей. Ну, придется все же вылезти из раковины.

Еще раз постучав для приличия, Фриц толкнул дверь, которая, как и калитка, оказалась не заперта. Из помещения пахнуло затхлостью и запахом давно немытого тела.

Фрицу пришлось сильно пригнуться, чтобы войти в небольшую комнату, полумрак которой не мог разогнать проникающий сквозь единственное окошко слабый свет.

— Чего надо? — донеслось недовольное ворчание из дальнего угла.

Фриц различил фигуру сидящего на кровати у дальней стены мужчины, чьи ноги скрывало одеяло. Постепенно глаза привыкли к полумраку, и стало понятно, что старушки все же ошиблись, Томас был далеко не молодым парнем, а потрепанным мужиком за тридцать.

— Мир этому дому, — церемонно произнес Фриц и сделал несколько шагов по направлению к кровати, продолжая разглядывать Томаса и окружающую обстановку.

Все выглядело весьма уныло: холодный очаг, грубо сколоченный стол и табуреты, свернутые топчаны. Возле одной из стен возвышался гончарный круг, окруженный грубо сделанными горшками. Пол явно давно не подметали, везде виднелись засохшие пятна глины, по углам — паутина.

Под стать дому был и сам хозяин — помятый и заросший щетиной. Его лицо пересекало несколько шрамов, закатанные рукава открывали предплечья, тоже покрытые сетью белых полос. Заметив направление взгляда Фрица, Томас быстро опустил рукава.

— Здрасте, отче. — Любезности в голосе не прибавилось, и о традиционном благословении Томас тоже просить не стал. — Чем обязан?

— Я — Фридрих-Вильгельм, старший священник баронства, — представился Фриц, останавливаясь у постели. — До меня дошли слухи о вашем несчастье. Я занимаюсь врачеванием и хотел бы осмотреть ваши раны, возможно, у меня получится помочь.

Если человеку, страдающему от болезни, предложить исцеление, тот обрадуется или хотя бы проявит любопытство. Томас же только еще больше помрачнел и явно безотчетно ухватился за скрывающее ноги одеяло, словно боялся, что Фриц сорвет покров силой.

Во всем облике Томаса сквозил какой-то надлом, тщательно подавляемая боль и отчаяние. Фриц видел в глубоко запавших глазах за яростным блеском тупую покорность, смирение с выпавшей судьбой.

Ему вспомнилась Магда, так же не обрадовавшаяся предложению помощи. Здесь было нечто похожее: привычка терпеть, нежелание поверить в чудо и страх обрести надежду. Однако Фриц ощущал и что-то еще. Как у постели первого раненого крестьянина что-то постоянно щекотало мозг, точно божья коровка, ползущая по руке.

Вознеся молитву, Фриц взглянул на Томаса особым образом, однако снова ничего подозрительного не увидел.

— И сколько же будет стоить ваша помощь? — По губам Томаса скользнула ядовитая усмешка. — То есть я хотел сказать, какой дар нам следует преподнести Церкви за излечение несчастного страдальца?

— Если ваша семья терпит нужду, то вам ничего не надо платить, — спокойно произнес Фриц. — Полагаю, вы должны были слышать, что я не обираю бедняков.

Томас только фыркнул.

— Я много чего слышал, вот только уже не маленький, чтобы верить в сказки о бескорыстной помощи ближнему. Вы не туда зашли, отче, здесь вам нечем поживиться. — Его голос так и сочился желчью, Томас дошел до той степени отчаяния, когда не боялся оскорбить духовное лицо. — Без ног какой из меня работник? Жена с детьми на господском поле животы теперь надрывают, едва на нашем куске земли успевают покопаться. Я было за горшки взялся, на гончарный круг сколько деньжищ ухлопал! Дык никто не берет, вон стоят, никому не нужны.

Он замахнулся на армию горшков, будто собирался что-то кинуть, а потом пустой кулак безвольно опустился на одеяло.

— Когда я вас вылечу, вы вернетесь на работу в поле, и вашим домочадцам больше не придется надрываться. — Фриц говорил мягко и с расстановкой, будто успокаивал разгоряченного скакуна. — В любом случае, ничего страшного не случится, если я просто осмотрю ваши ноги. Или вы думаете, что я тут же начну требовать плату? В таком случае, что мешает мне взыскать ее прямо сейчас за, скажем, непочтительное отношение к моему сану?

Последняя фраза явно напомнила Томасу, с кем тот имеет дело, и слегка припугнула.

— Ну, смотрите, коли так хочется, — пробухтел он, демонстративным жестом откидывая одеяло.

На Томасе была только длинная рубаха, едва доходившая до колен, так что Фриц смог внимательно разглядеть худые искривленные ноги наметанным взором лекаря. Потрогал в нескольких местах, проверяя кости. От одного такого прикосновения Томас зашипел сквозь зубы, однако больше никаких звуков не издавал.

Фрицу не требовалось много времени, чтобы понять: переломанные кости срослись неправильно. Даже с помощью палки ходить Томас может лишь с трудом. И медведь точно не нанес бы подобные раны. Скорее уж пыточные инструменты, вроде элизарских сапог, которые Фриц однажды видел при посещении инквизиторской темницы, устроенном для послушников обители святого Марка в назидание.

Едва Фриц отстранился, Томас быстро накинул одеяло и проворчал:

— Ну что?

В его тоне не звучало даже капли надежды, скорее предложение заканчивать побыстрее и валить.

— Требуется сложная операция, — по-деловому заговорил Фриц, решив, что сочувствующий тон человека вроде Томаса только разозлит. — Нужно раздробить кости и срастить заново. На такое уйдет несколько недель, временами придется терпеть боль. В итоге вы сможете пусть и не бегать, но свободно передвигаться без палки.

Впервые с начала беседы в глазах Томаса вспыхнул слабый интерес, тут же исчезнувший при следующих словах Фрица.

— Сам я не смогу осуществить подобную тонкую операцию, но знаю талантливых целителей в обители святого Марка, которые примут вас на лечение.

Лицо Томаса снова стало замкнутым, и он присвистнул.

— Обитель святого Марка, ишь ты… Да хоть всю семью и себя в рабство продай — все равно не расплатишься с такими важными шишками.

Как же прочно в нем укоренилась мысль о жадности церковников! Хотя если учесть соседство с отцом Бертом — это не удивительно.

— Все расходы возьмет на себя приход святой Ангелики, — сдержанно произнес Фриц и цепко посмотрел на Томаса. — От вас мне нужна единственная плата: расскажите правду о случившемся.