В жены консулу: испорчен прошлым (СИ) - Смирнова Юлия. Страница 4

— Тот самый Эрнст Пенс… — не в силах справиться с истерикой, продолжает Оксана, — который заверял, что действует во благо нам обоим, потому что не хочет огласки… не предполагала, что он всё так подстроит и использует поход в детский дом для клеветы, для подлога, для того, чтобы сфабриковать доказательства якобы «измены»!

— Якобы?

— Артемий…

— Оксана. Ты. Беременна. Шесть. Недель. Я. Бесплоден, — с расстановкой чеканю я. — Плюс фотографии и слова обоих супругов Пенсов. Что ещё надо?

— Мои слова! — вдруг зарыдала Оксана. — Неужели для тебя они не имеют никакого веса?!

— Важно не то, что ты говоришь, Оксана. Лучшее слово — это дело. И дел ты натворила достаточно!

— Не смей разговаривать со мной как с последней шлюхой!

— А кто ты? Если шляешься в Москве по мотелям с моими коллегами, ничем не гнушаясь, — а, Оксаночка? Будь добра, ты уж подскажи термин, которым тебя наиболее правильно будет обозначать, — и я не премину его использовать.

— А тебя? Каким термином называть тебя?.. Знаешь, я ведь действительно боялась сказать тебе о беременности, — с горечью сказала Оксана. Ишь какая у нас выискалась голливудская дива! — Так и знала, что ты не поверишь. Я спросила у врача… он сказал, что — бывает такое. Да, бывает! Он хотел поговорить с тобой. Рассказать, что природа находит выход. Что-то живое вдруг появляется даже у стерильных после болезни людей. Репродуктивная система полна чудес, в ней много ещё неизученного, загадочного, непонятного специалистам… В любом случае — нам просто повезло, и ты вот такое сделал из нашего везения, превратил наше счастье вот в такой грязный фарс!

— Хорошо, — со смешком согласился я. — В таком случае родится ребёночек — сделаем тест. Неужели согласна?

Внимательно слежу за её реакцией. Реакция удивляет: Оксана поднимает голову и с достоинством смотрит на меня заплаканными глазами.

— Ради Бога, Артемий. Конечно, мы сделаем тест. Только получив результаты — не валяйся у меня в ногах, всё будет бесполезно. Видимо, ты не тот, за кого я тебя все эти годы хотела принимать. Я согласна на развод… развожусь я явно не с тем человеком, за которого выходила замуж.

— Прекрасно! — восклицаю я с некоторым облегчением. — Собирай манатки. Надеюсь, помощь тебе не потребуется. Вале я утром скажу, что ты уехала в очередную командировку. Завтра подам на развод, жди повестки.

Глава 5. Развод и«новый мальчик»

Оксана все-таки настояла на том, чтобы в суд на закрытое заседание явился любовник — с целью, как она выразилась, «посмотреть ему в глаза». Глаза счастливый соперник из замкадского отеля стыдливо отводил, встречаясь со мной взглядами; тем не менее он под присягой рассказал о том, что делал с моей женой «в нумерах». Этот суд моя бывшая назвала фарсом; и я бы согласился, особенно наблюдая сцену, как в какой-то момент она, видно, во внезапном приступе нахлынувшей совести, не выдержала — вскочила с места и закричала:

— Это ведь ложь, ложь! Ничего этого не было! Зачем же вы лжёте, какая вам от этого выгода?!

Адвокату пришлось её урезонивать; а судья напомнил, что в противном случае бывшую миссис Оксану Завельскую выведут из зала суда и не позволят видеться с сыном вовсе.

Эрика с Эрнстом также развелись; теперь нам, обманутым супругам, только и оставалось, что утешать друг друга. В Консульстве о ситуации знали только самые доверенные лица; нам удалось осуществить всё так, чтобы не поднимать лишнего шума. В самом деле — шумиха и без того разворачивалась вокруг каждого шага диппредставительств США и России в отношении друг друга. На каждое движение, на каждый звук, выдающий неблагополучие, обе стороны реагировали очень болезненно; так что лишние сплетни и инсинуации были ни к чему.

Двух горе-любовников, опорочивших честь дипломатической миссии, интеллигентно и без скандала уволили — точнее, предоставили возможность уйти «по собственному»; оба не сопротивлялись. Подавленной после развода Эрике предложили занять место супруга в должности вице-консула, на что она, поколебавшись, согласилась. Я взялся помогать ей и вводить в курс дела; а потом, к стыду своему, попробовал… вводить ей и кое-что другое, — так как мы однажды, сближенные общим делом и общей трагедией, оказались в одной постели.

Да. Без всякого влечения, желания… точнее, желание-то было — забыться, почувствовав рядом человека, который переживает то же, что и ты. Только ничего не получилось… Это оказалась совсем не та близость, в которой я отчаянно нуждался. Вот так — я, Артемий Завельский, который, как любила говорить раньше моя сестра Полинка, «с юных лет трахал всё, что шевелится», теперь не мог переспать ни с кем, кроме Оксаны. Телу нужна была только она. И телу, и сердцу. Без сердца тело попросту отказывалось функционировать.

Эрика казалась обескураженной; утешала — мол, с кем не бывает, мы на стрессе, такое пережили, я тебя понимаю, как никто; уговаривала попробовать снова — но я отклонил дальнейшие попытки несостоявшейся любовницы. Зачем мне это? Если что у меня и поднималось — так это горячее возмущение против Оксаны, ради сиюминутного удовольствия не побоявшейся разрушить сказку, в которой мы жили все втроём. Валя рыдал и просился к матери; умолял объяснить, что происходит. Я решил быть честным с ним — как всегда; и как можно более мягко и аккуратно постарался объяснить сыну, что мама теперь выбрала другого дядю.

— Но это не значит, что она любит тебя меньше, — заверял я. — Просто между взрослыми так иногда бывает. Ты сможешь видеться с мамой по выходным в установленном судом порядке, а с двенадцати лет — сам выбирать время для встреч.

— Зачем же ей другой дядя? Ведь ты же самый лучший! — захлёбывался рыданиями Валентин, бессильно сжимая загорелые кулачки. — А если она так и мальчика нового себе найдёт?!

— Не найдёт, перестань сочинять, — попытался я успокоить ребёнка; однако через две недели в какие-то условленные для встреч выходные Валю привезли от матери в истерике:

— Папа! Я же говорил тебе… говорил!.. Представляешь — у мамы новая семья! У неё теперь новый мальчик, новый сын — почти точь-в-точь такой же, как я! Она говорит, это мой брат, — но я испугался, выбежал и сел обратно в машину! У меня что — есть брат? Почему вы мне не сказали?!

На тот момент после развода прошло месяца три. Я готов был немедленно прыгнуть за руль и мчаться к бывшей жене — что за дела, что ещё она устроила, зачем доводить ребёнка? Или это она такими грязными приёмами пытается воздействовать на меня — не щадит даже сына? Да… выходит, что я определённо не знал Оксану. Это, скорее, про неё можно было бы сказать: развёлся я явно не с той женщиной, на которой женился… Однако выйти из дома мне не дали — поступил внеурочный звонок из Посольства в Вашингтоне:

— Артемий, у нас публикация в “The Sun” о вас — ушлые журналюги говорят, что что-то раскопали с помощью доброжелателей. Можете подтвердить или опровергнуть?

Я в шоке принял факс: некий писака наклепал статейку, что в России у меня обнаружился внебрачный сын восьми лет, оказавшийся в детском доме после смерти матери. Пьющих родственников лишили опекунства; и мальчик по имени Мирон Артемьевич Завельский, отцом которого, как несложно догадаться, во всех документах был записан я, ныне, как выясняется, находится под опекой у моей бывшей супруги Оксаны, у которой и проживает в Лос-Анджелесе.

Потрясённый, я сообщил, что ничего не знаю об этом, и что с подобного рода «выискивателями сенсаций» разбираться необходимо только в судебном порядке. Затем, оставив Валю на ночь глядя с домработницей, сел в машину и поехал через вечерний Лос-Анджелес в район Калвер-сити, где обитала бывшая — уж не знаю, с любовником или без, и в чьей компании.

Оксана, увидев меня в камеру, впускать меня не пожелала; я проорал:

— Я ведь не уйду, пока не объяснишь, чем довела Валю. Какой ещё спектакль ты отчебучила?! Сводить со мной счёты, заставляя страдать ребёнка, — не знаю, можно ли пасть ниже!