Крысиная тропа. Любовь, ложь и правосудие по следу беглого нациста - Сэндс Филипп. Страница 49
Новый гардероб сработал: Отто пригласили на съемки во второй раз. Новый фильм назывался «Безымянные женщины» (Donne Senza Nome) [597], снимал его венгр Геза Радваньи. Его брат Шандор Мараи, который прославится десятилетия спустя благодаря опубликованному еще во время войны роману «Угольки», жил в изгнании в Италии. Один римский журналист прислал мне копию этого фильма, предполагая, что разглядел в нем Отто. По мнению Хорста, его отец сыграл роль американского военного полицейского, но мы в этом сомневаемся. В кадре предполагаемый Отто стоит справа, причем его роль даже со словами: он кричит жильцам римской квартиры «Tutti nelle stanze — все по комнатам!» Ему заплатили 20 000 лир, весьма щедро, деньги предназначались на приобретение документов для отъезда за границу. Были и другие благие последствия, в том числе первая поездка на море и, как признался Отто, новая пара фланелевых брюк и две пары длинных носков. Он был счастлив окунуться в мир кино, примкнуть к «невероятной шайке».
Участие в массовках рождало новые идеи. Журналист Франц Ридль познакомил Отто с Луисом Тренкером, известным австрийским кинорежиссером, работавшим в Риме [598]. Тренкер специализировался на фильмах про горы. «Я постарался на него выйти», — сообщил Отто. Встреча состоялась. «Успешно ли? Нет, ноль» [599]. «Он свинья» — откликнулась Шарлотта и посоветовала мужу забыть о Тренкере.
Тогда у Отто возникла другая идея — написать любовный киносценарий с участием четырех женщин. «Bergluft macht frei» («Горный воздух делает свободным») — так он озаглавил свой сценарий, явно не замечая иронии. Он написал несколько сцен, назвав три женских персонажа именами своих дочерей: Лизл, Трауте, Хайде. Четвертую он нарек Лило — либо в честь Шарлотты, либо в честь Луизы Эбнер, одной из своих знакомых по Больцано, иногда присылавшей ему коробку сигар. Действие разворачивается в отеле для горнолыжников, герой по имени Отто — неумелый лыжник, увлекшийся Лило, высокомерной чемпионкой. Отто уговаривает химика Тони сварганить чудо-снадобье, укрепляющее волю и превращающее в сверхчеловека. Уловка срабатывает! Отто превращается в отменного лыжника и завоевывает сердце чемпионки.
Несмотря на отрадные события, в конце месяца Шарлотта опять затосковала. Причиной этого стала испугавшая ее строчка в одном из писем Отто: «Несколько дней назад взяли одного друга…» [600] Всякая связь с арестованным прервалась.
Страх заставил многое поменять. Отто именовался теперь в их письмах в третьем лице женским псевдонимом Франци. «Будет ужасно для Франци, если ее прикрытие как-то нарушится» [601], — писала Шарлотта. Отто подбадривал ее, повторяя, что предпримет все необходимые шаги, чтобы Франци не стала притчей во языцех, хотя это нелегко, потому что кое-чего от некоторых людей не скроешь. Например, для получения документов Франци придется предоставить некую базовую информацию и доказать, что она находится в Италии на законных основаниях.
Впервые Отто высказал тревогу на тему, которой прежде не касался. «Мой здешний опыт показывает, что „А“ рано или поздно узнают, где находится Франци (если уже не узнали), то же самое касается „R“. Этого не избежать» [602]. Речь шла об американцах и русских, охотившихся за нацистами. Те и другие, соперники в новой Холодной войне, всюду имеют глаза и уши, предупреждала Шарлотта.
Ее предупреждение совпало по времени с тревожными известиями от «Ладурнера» из Больцано. Он сообщал Отто, что американцы арестовали его бывшего сослуживца по СС Вильгельма Хёттля [603]. Тот возглавлял в Вене после аншлюса разведку СД, потом был правой рукой Эрнста Кальтенбруннера в Италии. Американская контрразведка привлекла Хёттля к сотрудничеству, чтобы использовать его шпионские навыки против СССР. Возможно, «Ладурнер» прознал, что тремя годами раньше Хёттль давал показания против своих бывших соратников, включая Кальтенбруннера, на Нюрнбергском процессе: его письменные показания под присягой стали одним из главных источников, позволивших установить число замученных евреев — шесть миллионов: четыре миллиона погибли в «различных концентрационных лагерях», остальных расстреляли «оперативные подразделения» в ходе «Русской кампании» [604].
Отто стал тревожиться, достаточно ли надежны римские немцы. Сам он до сих пор не попадался, но некоторые поддерживают связь с союзниками, сообщил он Шарлотте в конце месяца, а некоторые — даже с «востоком». Кто заслуживает доверия? Его товарищи обладали информацией о миграционных тропах из бывшего рейха в Южную Америку, и прятаться от них значило бы снизить шансы на успешное бегство. Информация о вновь прибывающих быстро распространялась, что создавало опасность попасть в поле зрения «заинтересованных сторон». Отто намеревался осторожнее общаться с соотечественниками, иные из которых могли представлять опасность.
Ситуация не способствовала оптимизму. Е` troppo tardi, «слишком поздно», как пела местная звезда Лучано Тайоли. Отто жаловался Шарлотте, что он на мели. «Никогда не знаешь, куда заведет тебя флирт», — предупреждал он эзоповым языком Шарлотту и советовал ей писать еще осторожнее [605]. Слухи о «Франци» рано или поздно обречены были просочиться.
Но даже в условиях возросшего риска Отто не прекращал усилий, изучал любые возможности. Аргентина ему пока что не светила, хотя «Ладурнер» говорил о скором получении embarcó libre, так как ситуация постепенно возвращалась к норме. «Ладурнер» даже предлагал Отто сфотографироваться и назвать предпочтительные даты отъезда.
Неожиданное письмо прислал Антон Хёллер, возможно, родственник какого-то знакомого Отто по Больцано. Он написал из Аргентины (д / в Пабло Хиндра, Бельграно 458, Буэнос-Айрес), поздравляя товарища Рейнхардта с переездом в Италию и предлагая консультации. Въезд в Аргентину становился все сложнее, там больше не принимали с паспортами Красного Креста, но в ближайшие три месяца ожидалось улучшение положения. Впрочем, ввиду тяжелой экономической ситуации в Аргентине Отто стоило бы рассмотреть и другие варианты. Хёллер предлагал Южно-Африканский Союз, где хорошо встречали «надежных иммигрантов, настроенных антибритански» [606].
В Риме ходили слухи о таких вариантах, как Бразилия и Чили, но недоставало конкретики. Один знакомый нахваливал Ближний Восток, но это Отто мало интересовало. О тех местах он слышал от всех, включая Рауффа, только отрицательные отклики.
В конце июня он заверил Шарлотту, что старается не терять оптимизма. Он просил прислать ему обувной рожок, четки и плавки. Еще он мечтал о цейссовском бинокле, который в Риме был ужасно дорог.
«В июле что-то подвернется» [607], — уверял он жену. Он продолжит поиск дешевых путей в Южную Америку по морю, а в Австрию не вернется. «Ближние горы слишком невысоки и горячи (летом)» — намек на опасность поимки. Что-нибудь непременно созреет, вопрос лишь в том, когда. Все зависит от удачи, времени, привычки к ситуации. Главное — не унывать и заводить новые знакомства, что нетрудно. У него были многообещающие телефонные беседы, после которых он ездил из монастыря в город. «Встречался с одним церковником, с одним киношником, с арабом, говорили о перспективах на будущее». И т. д.