Один-единственный (ЛП) - Хиггинс Кристен. Страница 33

— Ладно, все. Извини. — Я уставилась прямо перед собой. Дорога тянулась до горизонта, и поля по обе ее стороны казались бесконечными. Мой взгляд упал на спидометр. Супер. Шестьдесят пять километров в час. А разрешено сто двадцать.

Будучи уроженцем Нью-Йорка, Ник всегда полагался на общественный транспорт. И только на последнем курсе колледжа получил водительские права, чем я частенько поддразнивала его, когда мы были вместе. В тех редких случаях, когда Ник садился за руль, он ездил, как начинающий: руки в положении «без десяти два», глаза не отрываются от дороги, скорость, как у хромой улитки. Похоже, в этом отношении ничего не изменилось.

— Хочешь, поведу машину? — предложила я.

— Не-а.

— Допустимая скорость здесь чуточку больше, чем ты выдерживаешь.

— Я в курсе.

— Эта крутая тачка тебе не впрок.

— Помолчи, Харпер, — потянувшись, он включил радио. Музыка в стиле «кантри», что закономерно в краю ковбоев. Подруга певца бросила его ради другого мужчины. Не очень-то новаторская тема.

— У меня есть айпод, — проинформировала я своего непродвинутого водителя.

— У меня тоже, — отозвался он, — но давай слушать местную волну и наслаждаться пейзажем, хорошо, дражайшая бывшая жена?

— Ой, да запросто. Так как житье-бытье, медвежонок Ники?

— Спасибо, замечательно.

— Ты стал успешным архитектором?

— Да.

— И какие здания ты проектируешь? — Похоже, я свернула в наезженную колею: принялась за настоящий допрос, ну и пусть. Мы в одной машине. Чем еще предложите заниматься? Вспоминать наши счастливые совместные деньки?

— В основном офисные.

— Небоскребы?

— Не совсем. В самом высотном нашем здании восемь этажей. Несколько бутик-отелей, два музейных крыла. Но когда-нибудь будет и небоскреб. Наша компания еще относительно молодая.

— А частными домами вы занимаетесь?

Ник пожал плечами.

— Очень-очень редко. Настоящий престиж зарабатывается на сооружениях посерьезнее.

Престиж — вот к чему он всегда стремился. Может, чтобы доказать своему отцу, что сын чего-то стоит, а может, просто хотел стать лучшим из лучших. Мы недостаточно долго прожили вместе, чтобы я успела это понять.

— Рада за тебя.

— Уверен, ты тоже добилась успеха, — в его тоне слышалась язвительность. — Разводов кругом так много, а времени так мало.

— Кстати, спасибо, что напомнил, — отозвалась я, подавляя всплеск раздражения. Открыла телефон, с радостью обнаружила, что покрытие есть, набрала номер Тома. Он снял трубку после первого же звонка. — Томми, как ты?

— О, Харпер, привет. Мм… не так чтобы хорошо. Мне ужасно тоскливо. — Его голос и вправду звучал очень печально. Печальнее, чем у поющего на радио исполнителя, собаку которого задавила его изменщица-жена, когда угоняла трактор. Неужели у них здесь нет записей Кэрри Андервуд? Или «Леди Антебеллум»?

— Что случилось?

— Все время думаю о Мэгги. Какими мы были счастливыми. Почему все пошло наперекосяк, Харпер? Ведь она любила меня когда-то.

«Что абсолютно ничего не значит», — подумала я, поглядывая на Ника.

— Ну, я не уверена.

— Но ведь должен же быть какой-то способ вернуть нашу прежнюю жизнь. Я не хочу разводиться. Иисусе, это такой… провал.

— Я так не считаю, приятель. Порой развод — это всего-навсего действие, исправляющее ошибку. — Ник хмыкнул. Я проигнорировала его. Вроде как. — В конце концов, для разных людей брак означает разные вещи. Разве в твоем понимании допустимо, состоя в браке, развлекаться с курьером «Федекс»? Нет. — Я бросила на Ника самодовольный взгляд. Видишь? Этот развод во благо. — Тебе, Том, хотелось от брака чего-то особенного. Верности. Дружбы. Любви. Ты хотел проводить время со своей половинкой. — Еще один подчеркнутый взгляд на моего бывшего. — Для тебя брак стоял во главе угла, а для Мэгги явно нет. Я права?

— Пожалуй, — признал Том.

— Именно. И при всем желании я не могу утешить тебя, пообещав, что все образуется и вы будете жить долго и счастливо, потому что я не была бы хорошим другом, если бы так поступила. Раз Мэгги не соглашается обратиться к семейному консультанту, не отвечает на твои телефонные звонки и спит с другим мужчиной… Я бы сказала, она хочет пойти своей дорогой. Мне очень жаль, Томми. Твоему сердцу нужно некоторое время, чтобы принять то, что твоя голова уже осознает.

Ник закатил глаза. Коко чихнула и положила мордочку мне на колено.

Я еще пару минут бормотала сочувственные слова своему безутешному помощнику, прежде чем пропал сигнал, потом, вздохнув, закрыла телефон.

— Повеселилась? — поинтересовался Ник. Я заметила, что он чересчур крепко сжимает рулевое колесо, хотя мы до сих пор не преодолели барьер семидесяти километров в час.

— Нет. Нисколечко. Томми мой друг, и мне совсем не весело видеть его несчастным. — Ник не отвечал. — А что? Какой совет дал бы ты парню, чья новоиспеченная жена спит с другим?

Не успела эта фраза слететь у меня с языка, как мои щеки запылали, а желудок ухнул вниз. Ник не произнес ни слова. Даже не повернул головы. На радио завели новую песню, что-то про погибших солдат, на случай, если вдруг настроение у слушателей еще недостаточно паршивое.

Коко заскулила, ткнулась мордочкой в мою ладонь.

— Хм, Ник, собаке нужна остановка.

Он снял ногу с педали газа. Включил поворот (до чего старомодно… мы в Массачусетсе никогда такой ерундой не заморачиваемся) и медленно-медленно вырулил на обочину, словно мы ехали в плотном потоке автомобилей на Сторроу-драйв, а не в глухомани с редким грузовиком за компанию. Когда машина притормозила, я прицепила поводок к ошейнику Коко и начала выбираться наружу, но остановилась.

— Я никогда не изменяла тебе, Ник, — выпалила я к собственному удивлению; в горле встал комок.

Он снял солнцезащитные очки, потер лоб, посмотрел на меня.

— Нет, думаю, не изменяла.

На долю секунды что-то вспыхнуло в моей груди. Ник верит мне? И тут он добавил:

— Во всяком случае, не физически.

Я стиснула зубы.

— Ни физически, ни как-то иначе.

— Это спорный вопрос.

— Ладно. Хотелось бы поспорить, да не могу. Моей собачке срочно надо пописать. — Я выбралась из машины и опустила Коко на землю.

Что толку злиться на Ника. Он не из тех, кто легко прощает… не там, где дело касается меня. Я напортачила, конечно. Но и он тоже. Я признала свою вину. А вот он ни в какую не признавал свою. Отсюда и развод. Все это детали, все это в прошлом. Тем не менее мое кровяное давление сейчас, похоже, соответствовало четвертому уровню боевой готовности.

Черт. Соглашаться на эту поездку было огромной ошибкой. Лучше бы я сражалась с гризли и мерзла в палатке. Я прошла чуть дальше по дороге, поскольку Коко для своих делишек любила уединение, будучи скромной девочкой и все такое. Насколько мог видеть глаз, ему было не за что зацепиться. Скалистые вершины «Глейшера» растаяли на западном горизонте. В поле зрения не наблюдалось ни населенного пункта, ни строений, ни других машин. Только Коко, Ник и я.

Я вернулась взглядом к своему бывшему мужу, и мое сердце неожиданно смягчилось. Он дал моей сестре работу, в которой та нуждалась, поддерживал своего сомнительно трудоустроенного братца и наверняка спонсировал его изобретательские потуги, заботился о нерадивом отце, впавшем в немощь. А теперь оказался в своем долгожданном путешествии с раздражающей бывшей женой, которую он любит и ненавидит, в качестве пассажира.

Ник стоял, прислонившись к машине, и изучал карту. Ветер ерошил темные волосы. Мне всегда нравились его волосы. И руки. А еще шея. У Ника была необыкновенной красоты шея, и когда после ласк мы в обнимку лежали в постели, я любила уткнуться лицом в это теплое, нежное местечко…

Так, хватит! Я пошла обратно к машине, рядом резво потрусила Коко.

— Где думаешь остановиться на ночь? — поинтересовалась я. Мы уже далеко уехали от обеда.

— Еще не знаю, — ответил Ник. — Мне хочется посмотреть самую большую в мире статую пингвина.