Один-единственный (ЛП) - Хиггинс Кристен. Страница 38

Это оказалось ошибкой.

Что-то пощекотало мне шею, я аж подпрыгнула. Дар жарко взглянул на меня из-под полуприкрытых век, но не прервался, продолжая обсуждать с Беном какие-то политические баталии по поводу назначенца в федеральном суде. Я убрала руку нахала от своей шеи ему на колени, и он одарил меня сексуальной ухмылочкой. Но больше ко мне не прикасался.

После ужина уровень шума (и алкоголя в крови) заметно возрос. Приш пела в вилку, как в микрофон, Райан барабанил по столу, отбивая такт, Бен пошел за очередной бутылкой вина, и вдруг Дар повернулся ко мне со словами:

— Мне уже несколько недель хочется это сделать. — А затем обхватил мое лицо ладонями и влепил мне в губы поцелуй.

Слюнявый, небрежный, пьяный поцелуй, совершенно ужасный, со вкусом жареного красного перца. Остальная компания взорвалась аплодисментами.

— Наконец-то! — воскликнула Джокаста. — Он на тебя давно глаз положил!

— Не смей больше так делать, — отпрянула я. Так же нельзя… я не… ему не следовало… надо сказать им…

Мой ум с треском схлопнулся.

На улице перед рестораном стоял Ник и смотрел в окно. Смотрел на меня, приоткрыв рот, словно не мог поверить своим глазам.

Кровь отхлынула от моего лица.

На секунду мне показалось, что он сейчас развернется и уйдет, и я вскочила с места, сдвигая стол и вскрикивая «Ник!», но муж уже открывал дверь.

— Твой знакомый? — лениво поинтересовался Дар, подливая мне вина. Я проигнорировала его, но у меня затряслись ноги.

Ник подошел к столу и спокойно поздоровался:

— Привет.

— Привет, — выдохнула я. Он не выглядел сердитым. И даже расстроенным не выглядел, правда-правда. Наверняка понял, что это всего-навсего глупое пьяное лобызание приставучего позера. Его взгляд переместился с меня на Дара, затем на остальных.

— Эй, ребята, — промямлила я. — Это Ник.

Должно быть, мой голос звучал странно или испуганно, потому что все притихли.

— Ник? Кто такой Ник? — полюбопытствовал Бен, выныривая из подсобки.

— Ну и скрытная же ты штучка, Харпер, — заметила Приш. — Я понятия не имела, что ты с кем-то встречаешься.

До меня наконец-то дошел масштаб катастрофы. Ник ошеломленно посмотрел на меня, словно я выстрелила ему прямо в сердце. В определенном смысле так, наверно, и было. Он сморгнул, дважды (моя память запечатлела мельчайшие подробности), цыганские глаза зияли, будто черные дыры.

— Она ни с кем не встречается. Я ее муж.

Вдалеке завыла сирена пожарной машины. В музыкальном центре какой-то джаз-оркестр издевался над песней «Светлое Рождество». Но в остальном в ресторане воцарилась внезапная тишина.

— Харпер, тебе же вроде всего двадцать один, — пробормотал Райан. — Вы что, из какой-то секты? Жена-сестра в Господе?

— Вы женаты? — недоверчиво переспросила Джокаста. — Шутите?

И тут Ник на самом деле развернулся и ушел.

— Ну и ну, Скуби-Дуби-Ду, — протянул Райан.

Я рванулась из-за стола, но Дар удержал меня.

— Тебе не обязательно бежать за ним.

— Обязательно, придурок, — прошипела я, выдергивая руку.

Колокольчики на двери омерзительно весело зазвенели, когда я выскочила на холодный ночной воздух. Ника нигде не было. На углу улицы я оглянулась по сторонам. Он быстро шагал прочь, засунув руки в карманы и опустив голову.

— Ник! Подожди!

Он не остановился, поэтому я побежала за ним, спотыкаясь по брусчатке, и догнала его уже на следующем перекрестке.

— Ник, — окликнула я. Он не смотрел на меня. Схватив его за плечо, я запыханно выдохнула: — Ник, постой. Пожалуйста, позволь мне объяснить.

— Вперед, — странно спокойным голосом ответил он.

— Ну, я… очевидно, я не…

— Не рассказала обо мне. — Светофор переключился, и Ник начал переходить улицу.

— Верно, — признала я, семеня за ним. Мое пальто осталось в ресторане, а на улице стоял жуткий холод. У меня начали постукивать зубы, но я крепко их сжала.

— Ты целовалась с этим парнем. — Голос по-прежнему спокоен, шаги все так же быстры. — Что еще ты с ним делала?

— Ничего! Ничего не было, Ник. Он идиот. Он просто напился. Ничего не было.

— Только вот никто там не знал, что ты замужем.

— Нет, я… понимаешь, Ник, я… — «О господи, что мне сказать?» — Давай пойдем домой и там поговорим, хорошо?

Ник в конце концов остановился, и я тут же пожалела об этом. Он был в бешенстве. Черные глаза прожигали меня, словно клеймом.

— Ты не говорила им обо мне.

— Нет, — шепотом призналась я.

— Ни единого раза.

Меня била дрожь, и не только от холода. Ник не предлагал мне свое пальто. Так мне и надо.

— Нет, Ник. Я не говорила им, что я замужем. И не рассказывала о тебе.

— Ясно, — негромко отозвался он и снова зашагал по улице, но перед этим снял пальто и швырнул его на землю у моих ног, разбивая мне сердце.

— Ник? Прошу тебя! Мне очень жаль!

Он не остановился, не помедлил, не ответил. Я пошла за ним, подняв пальто, но чувствовала себя недостойной надеть его. Я выглядела нелепо в блестящем серебристом топике, спотыкаясь на высоких каблуках за своим разъяренным мужем. А еще меня переполняло отвращение к себе. И последнее, но немаловажное — я была до смерти напугана.

А если существовало какое-то чувство, которое я ненавидела и не терпела больше всего, то это был страх.

«И хватает же у него наглости», — шепнула маленькая, злобная часть моего «я». Семена обиды, набухавшие в течение последних нескольких месяцев, вдруг обрели благодатную почву, вытесняя малодушный страх и чувство обреченности. В конце концов, уж чья бы корова мычала. Это Ник чувствовал себя брошенным?! Ник? Да это же меня швырнули в огромный мегаполис, потрепали по голове и велели идти играть и не беспокоить взрослых! Это для меня не находилось времени у моего собственного мужа! Понятное дело, я завела друзей. Естественно, мне хотелось внимания. От Ника я его не получала, хоть лопни. В моей графе поставили галочку! Когда мы с Ником в последний раз по-настоящему разговаривали, а? Он не хотел разговаривать. Только не со мной. Нетушки, я существовала лишь для того, чтобы стирать его белье, загружать холодильник едой и быть под рукой для перепихона посреди ночи. Семейная жизнь как в сказке. Неудивительно, что я никогда о ней не рассказывала! Кто посмеет бросить в меня камень?

«Ох, Харпер, не делай этого», — посоветовал добрый ангел, но было легче — гораздо легче — считать себя жертвой. И поэтому я быстренько выстроила обвинительное дело против Ника — мне и впрямь на роду было написано стать адвокатом — и признала себя невиновной. Да, я совершила ошибку, но не такую уж непоправимую. Определенно простительную. А вот как насчет его грехов, а? Я позволила праведному гневу расти, между тем как фигура мужа становилась все меньше и меньше, а расстояние между нами увеличивалось. Ладно. Ник не желает выслушать меня? Отлично. Ничего нового, не так ли?

Нью-Йорк в понедельник ночью был тихим, наш район в столь поздний час и вовсе пустынным. Где-то в центре раздавался почти несмолкаемый в городе вой сирен. По брусчатке перелетал газетный лист, единственный мой спутник. С Гудзона дул пронизывающий ветер, впиваясь в меня и донося запах крови из мясоперерабатывающих предприятий на Вестсайдском шоссе.

К тому времени, когда я добралась до нашего дома, Ник уже был там. Я заметила его чернявую голову в окне четвертого этажа — в нашей спальне. Позволив двери в подъезд громыхнуть за моей спиной, я помчалась по лестнице, давая мужу понять, что настроена по-боевому. Открыла дверь в квартиру, решительно пересекла крохотную кухню и вошла в спальню.

Ник был взбешен и потрескивал энергией.

И паковал вещи.

У меня из головы разом выветрились все мысли. Рот открылся, но оттуда не вылетело ни звука. Я наблюдала, как муж с безжалостной деловитостью собирается. Джинсы в чемодан. Свитера туда же. Футболки, носки, трусы — в чемодан, из тех, что нам подарили на свадьбу и которыми мы еще ни разу не пользовались.