Один-единственный (ЛП) - Хиггинс Кристен. Страница 63

Я подумала о своем домике в Менемше, о том, как приятно сидеть на палубе с Ким и стаканом вина, слушать плеск волн, бьющихся о корпуса рыбацких лодок, и шелест ветра в высокой траве. Кажется, прошла вечность с тех пор, как я была дома.

Видимо, бороться с такими мыслями оказалось тяжеловато, поскольку я отключилась. Следующее, что я запомнила — Ник на коленях передо мной.

— Эй, — улыбнулся он.

— Привет. — Я выпрямилась. — Как там твой папа?

— Спит. С ним вроде бы все нормально. Небольшое обезвоживание, а так — хорошо. — Он поглядел на меня, и время словно остановилось. — Ты сегодня была великолепна, Харпер. — Ник положил голову мне на колени и закрыл глаза, а внутри меня поднялась такая большая и мощная волна любви, что дух захватило.

— Ну так, охота на бесштанных мужчин — мое любимое хобби, — шепнула я. — У нас даже сайт есть. Любительницыголозадыхмужиков. ком. — Я погладила Ника по волосам, и вид проблесков серебра в темно-каштановых прядях, как и всегда, причинил боль. Кто о нем заботится? Интересно. Он вот заботится обо всех… О Кристофере, Уилле, своем отце… а всю прошедшую неделю — обо мне. Что ж, сегодня ночью, так или иначе, я его утешу.

— Готов отправиться домой, здоровяк? — спросила я.

Ник посмотрел снизу вверх и зажмурился.

— Ага. Хоть и весело было нынче, но пора бы и честь знать.

Мы вызвали такси, Ник назвал адрес… Я уронила челюсть и уточнила:

— Ты серьезно?

Он пожал плечами. Кажется, покраснел, хотя при таком скудном освещении трудно сказать наверняка. Коко зевнула, а потом подпрыгнула от звука гудка.

Через двадцать минут я поняла — это правда.

Ник так и не переехал из дома, где мы жили вместе.

Когда я вышла из такси, воздух прорезал скрежет подземки, совсем как много лет назад. Коко начала извиваться и дрожать у меня на руках.

Все еще ошеломленная возвращением в район, я глазела на здание, пока Ник вытаскивал наши вещи из багажника такси. Те же колонны, те же высокие узкие окна. Ник набрал код на панели и открыл дверь подъезда. Едва я ступила в фойе, меня поприветствовал тот же запах прохладного камня. И капусты.

— Только не говори, что Иван до сих пор тут живет, — произнесла я.

— Боюсь, что да, — ответил Ник.

Мы поднялись по лестнице — четыре пролета, точно такие же, как и прежде. Сердце вздрагивало от воспоминаний… множество одиноких дней, множество сомнений, страха, тоски по дому.

И много отлучек Ника.

Внутри, тем не менее, все изменилось, и это… ну, так было гораздо легче. Я опустила Коко на пол, и она побежала все изучать и обнюхивать.

Ранее квартира занимала четверть этажа, планировка была ограниченной и уродливой, однако кооперативные строители слили бывшие четыре квартиры в одну. Ушли в прошлое посеревшие гипсовые стены, ободравшийся в углу кухни линолеум, крошечный стенной шкаф, куда нам приходилось запихивать свои пальто.

Теперь квартира скорее напоминала те, которые ждешь встретить в Трайбеке (38) — кирпичные нештукатуреные стены, состаренный паркет. Ник всегда подозревал, что под дешевым покрытием скрывался дуб, и хотя собирался его найти, времени все не хватало. По крайней мере, пока я была поблизости. Большая вытянутая кухня с рабочей поверхностью из камня и светлыми деталями из нержавейки, стол и две очень современные табуретки. Небольшой, но весьма уютный кабинет, впечатляющий монитор компьютера и целая стенка, заставленная книгами по архитектуре. В гостиной — кушетки из темной кожи, а рядышком журнальные столики из стали и стекла. На одной из стен висел старый черно-белый указатель метро, обозначавший конец линии.

— «Поттери Барн» (39)? — поинтересовалась я.

Ник бросил на меня взгляд.

— Оригинал, благодарю покорно. Итак. Что думаешь?

— Это очень здорово, Ник. Очень… по-твоему.

— Спасибо.

Так и было на самом деле… или я так считала. Когда-то Ник жаждал всего этого — чтобы доказать отцу свою успешность в избранной профессии, финансовую стабильность, востребованность. Но меня также слегка выбивало из колеи пребывание в доме, где мы были, уж простите за честность, так несчастны.

Минуту мы глядели друг на друга.

— Проголодался? — спросила я. — Сэндвичи с арахисовым маслом — мой конек.

— Не надо, — ответил Ник. — Я поел в доме престарелых. — Тьфу ты. А я уж размечталась, как буду ему готовить. Прямо хозяюшка эпохи пятидесятых. — А ты чего-нибудь хочешь? — прибавил он.

— Нет, спасибо.

Мы стояли так еще мгновение или два, и мне пришло на ум, что Нику, возможно, тоже немного не по себе. Следует ли нам крепко обняться? Переспать? Я была порядком чумазой.

— Ну-у, как насчет душа?

— Конечно. Сюда. — Через холл — у нас тогда его не было, слишком мало пространства, — мы прошли в обалденную, невероятную ванную, облицованную коричневым в крапинку гранитом. Застекленная душевая кабинка, раковина, которая выглядела скорее как произведение современного искусства, чем как место, куда сплевываешь зубную пасту. — Полотенца тут, — продолжил Ник, и точно, там они и висели, мягкие и манящие. — Еще что-нибудь нужно? Я положил твой чемодан в… мм… в спальне.

А он нервничал. Отчего-то я сочла этот факт очень возбуждающим. О-о… Ник покраснел, его волосы почти что дыбом стояли, столько раз он сегодня запускал в них пальцы. Прямо сейчас мой бывший муж выглядел одновременно преисполненным надежды и утомленным.

Я включила воду и постояла секундочку, наблюдая за тем, как она хлещет из большой душевой насадки.

— Ник?

— А?

Я расстегнула верхнюю пуговку блузки.

— Хочешь водичку сэкономить?

Мгновение он смотрел на меня, потом улыбнулся — яркой, преображающей лицо улыбкой. Дело в том, что когда он был студентом-выпускником, и я училась в колледже, задолго до того, как столько всего встало на нашем пути, это было нашей маленькой шуткой — сэкономить воду, вымыться и — о, да — по возможности насладиться влажным непродолжительным сексом.

— О да, у нас тут режим суровой экономии, — поддержал он, затем пересек небольшое расстояние между нами, обвил меня руками и сдвинул так, что мы оба оказались в душе, полностью одетыми и теперь промокшими. Я усмехнулась в губы Ника, расстегнула на нем рубашку и сделала все, что в моих силах, чтобы его утешить.

ГЛАВА 21

На следующее утро, после завтрака (рогалики, разумеется… Нью-Йорку определенно есть что предложить в этом плане), Ник позвонил в дом престарелых, чтобы узнать, как там его отец. Пока он беседовал, я включила ноутбук и проверила сообщения. Там была моя настоящая жизнь, и она ожидала моего возвращения. Томми все еще переживал период воссоединения со своей вероломной супругой и приложил к письму фото их обоих перед маяком Гей Хед Лайт. Он улыбался. Она — нет. Я скривилась, подумала, не будет ли пошло порекомендовать ему сделать тест на герпес, и набросала краткий уклончивый ответ. Тео очень хотел знать, когда же я почту офис своим присутствием (читай, «ты забыла притащить свою задницу обратно»). Я напомнила ему о накопившихся девяти неделях отпуска и сообщила, что буду счастлива акцентировать внимание на политике фирмы касательно отпусков в инструкции, составленной лично мной несколько лет назад. Я также написала Кэрол записку с копией для Тео: если он не расслабится, ей дозволяется вкатить Тео несколько доз лошадиного транквилизатора, и вот тогда мы поглядим, что случится с его партией в гольф.

От папы ничего — и неудивительно… Кажется, он никогда еще не посылал мне писем и не звонил по собственной инициативе. Но и от Беверли ничего не пришло, что уже необычно. И молчание Уиллы — от этого мне стало совсем страшно.

Бросив взгляд в холл на Ника, который теперь разговаривал с врачом, я решила проверить свой кредитный счет. Просто от нечего делать. Там, датированное вчерашним днем, стояло отчисление в сто восемь долларов: гостиница «Биттер крик» в Руфусе, штат Монтана. Хм, отлично. Ребятки бросили шикарный отдых на природе ради душа и кровати. Не могу их винить.