Один-единственный (ЛП) - Хиггинс Кристен. Страница 60

— Это будет крупнейший из всех наших проектов, — сказал он. — Они хотят, чтобы здание стояло на берегах реки Фольме, и мы используем гидроэнергию везде, где только возможно, представляешь? И конечно, стекло. Нет смысла в пребывании на воде, если ты не в состоянии увидеть ее отовсюду. — Я улыбнулась, слушая его быстрый нью-йоркский говорок и наблюдая за тем, как порхают умные руки. — Так или иначе, мы столкнулись с «Фостер», а они стремятся надрать задницу конкуренту при любом раскладе. Но тут для них масштаб маловат, поэтому так сразу и не скажешь, чем дело кончится.

— Построй мне что-нибудь, — сказала я. — Прямо сейчас, мистер.

Он выгнул бровь, потом взял мою тарелку — официант принес мне чуть не месячный запас картошки фри — и принялся за работу. Он подравнял некоторые из картофельных палочек, при помощи зубочистки сделал из листа салата кружево, соскоблил остатки булочки. Время от времени Ник поглядывал на меня, словно оценивая мои клиентские предпочтения, но я сидела тихонечко и только следила за его чудесными руками. Даже выполняя такое глупое дело, как вырезание дверки из соленого огурца, Ник выглядел таким… прекрасным, таким внимательным и сосредоточенным.

— Прошу, — сказал он. — Твой дом. Разумеется, все экологически чистое.

На тарелке стояло здание: удивительно изысканный маленький домик из французских чипсов, с консолью и кровельной плиткой, с окошками и крохотным мостиком, который вел к входной двери.

— Какой талант, — сказала я, и Ник ухмыльнулся.

— Только дом маловат будет. Придется расширяться, когда родятся тройняшки.

Я невольно вздрогнула. Ник, как я знала по опыту, никогда ничего просто так не говорил. В конце концов, это был тот парень, который называл меня «женой» еще до того, как узнал мое имя. Мужчина с планом, который не терпел никаких отклонений. Не то, чтобы я не желала чего-то… эдакого… с Ником, но поскольку мои чувства за последние двенадцать часов прошли через мясорубку, то…

— О, боже! — Меня спас вопль официантки. — Это вы сделали?

Мы заказали кофе и большой кусок шоколадного фондана для Ника. Вопрос детей, как и будущего, больше не поднимался. Этот вечер был особенным — в некотором смысле, как первое свидание, а в некотором, как обед со старым другом. Напряжение, которое всегда вибрировало между нами, уже не было болезненным, ведь я его не отгоняла.

Возможно, в этот раз у нас получится.

Когда мы вышли из ресторана, шел небольшой дождь, мы шли, держась за руки, Коко трусила рядом, порой останавливаясь, чтобы обнюхать дерево. Свист шин проносившихся мимо автомобилей, бормотание воды в водостоке и отдаленный грохот грома казались благословением.

— Чем хочешь заняться завтра? — спросил Ник, как только мы добрались до отеля. Коко встряхнулась, и капли дождя полетели на мои и без того намокшие джинсы.

Я немного подумала. С работой пока было все нормально; я отправила имэйлы клиентам, на которых повлиял мой незапланированный недельный отдых, и насколько можно судить, никто из них с ума сходить не собирался.

— Просто хочу быть с тобой. — И я осознала, что это не только было правдой, но и чертовски хорошо прозвучало.

Нику ответ, кажется, пришелся по душе, потому что он прижал меня ко все еще теплой и влажной кирпичной стене отеля и целовал до тех пор, пока меня не подвели коленки. А когда мы поднялись наверх в свой номер, то ощутили себя как дома.

***

Очнувшись до рассвета в виде занятного узла из конечностей, мы потратили некоторое время на его распутывание и решили в сегодняшнем путешествии по окрестностям поглазеть на памятник Сидящему Быку. Нежно попрощались с отелем, купили в булочной маффины и кофе, в бакалее — собачьего корма, воды и картофельных чипсов и направились к месту захоронения знаменитого героя.

Пока я, следуя велению своей новоанглийской совести, извинялась за все причиненные моими предками несчастья и бормотала статуе «мне ужасно жаль», Нику позвонили. Как только он ответил, я поняла, что дела плохи — его речь стала отрывистой и быстрой.

— Слушаю. Да, это я. Что? Когда это случилось? Да как он вообще смог выйти? Почему не… а-а. Вы это сделали, понятно. Нет, я сейчас в Южной Дакоте. — Минуту он молчал. — Нет, у него медовый месяц. Джейсон скорее всего… ох. Нет, все хорошо, я еду.

У меня упало сердце.

— Все хорошо, Ник?

Целую минуту он смотрел на мобильник, потом повернулся ко мне.

— Мне нужно вернуться в Нью-Йорк. Отец пропал.

— О, нет!

Он нахмурился, все еще не встречаясь со мной взглядом.

— Видно, ранним утром отправился странствовать, пока персонал занимался другим пациентом. Полиция его разыскивает, но уже два часа прошло. — И поднял на меня глаза. — Прости, Харпер. Мне придется вернуться. Как можно скорее.

— Ну что ты, конечно. Разумеется, езжай. — Пауза. — Я с тобой.

Он вскинул брови.

— В самом деле?

— А как же. Поехали.

Ну а что еще я могла сделать? Отпустить его одного? Жаль, что приходится возвращаться как раз тогда, когда мы снова сошлись. Но тут уж ничего не попишешь.

Зная, что моя массачусетская любовь к скорости приведет нас в аэропорт быстрее, я вела машину, пока Ник делал звонки — в офис, городскому другу, оставлял сообщение Кристоферу. Последним он набрал брата.

— Джейсон, это Ник. Папа пропал; ушел из «Рузвельта», а я в Южной Дакоте, на пути в аэропорт. Перезвони мне. — Он нажал «отбой», набрал другой номер, снова попал на голосовую почту и повторил сообщение. Попробовал третий — с тем же успехом. — Дерьмо, — пробурчал Ник.

— А твоя мачеха разве не там? — спросила я, смутно припоминая неестественно гладкое и лишенное выражения лицо Лайлы Круз Ловери, которую я видела пару раз.

— Ей это не по зубам, — бросил Ник. — Она заявила, мол, вид больного отца разбивает ее сердце, и ей невыносимо находиться с ним рядом. Два года назад перебралась в Северную Каролину. Да и все равно она сейчас в круизе по греческим островам.

Вот почему ее не было на свадьбе Криса и Уиллы.

— А где живет Джейсон, Ник? Поближе?

— Джейсон в Филли (32), но прямо сейчас не берет трубку. — Коко, почуяв, что Нику необходимо утешение, лизнула его запястье. Он мягко улыбнулся и потрепал ее по голове, что собака восприняла как разрешение свернуться у него на коленках.

— Они найдут его, Ник. — Я коснулась его руки.

— Мне правда очень жаль, — повторил он.

— К тому времени, как мы доберемся до аэропорта, тебе скорее всего перезвонят и скажут, что он нашелся, целый и невредимый, — подбодрила я.

Увы, этого не произошло, но зато турагент Ника нашел для нас прямой рейс в Нью-Йорк. Коко совсем не обрадовалась возвращению в клетку и уныло посмотрела на меня через прутья перед тем, как с укоризненным вздохом свернуться вокруг игрушечного кролика.

Несомненно, в экстренных случаях хуже всего ждать и не иметь возможности что-то сделать. Когда самолет наконец взлетел, напряжение Ника стало возрастать. Мы держались за руки, но не разговаривали, а минуты все текли. Правило «никаких звонков на борту» держало нас в аду неизвестности, но как только колеса коснулись взлетной полосы, Ник снова схватился за мобильник. Никаких вестей об отце.

Когда мы нырнули в терминал, нас оглушил шум ДФК (33). Я забыла, насколько здесь шумно и пестро: языки, цвета, потоки людей, текущие во всех направлениях. После недели в дороге, посреди прекрасного «нигде», это стало шоком. Ник, тем не менее, вернулся к прежнему состоянию быстроногого ньюйоркца. Мы подхватили Коко и сумки и после показавшегося неимоверно долгим перехода выбрались наружу, где жара, шум и запах выхлопов поприветствовали нас славным ударом по голове.

Служба такси была наготове; Ник назвал водителя по имени и помог забросить наши вещи в багажник. Потом мы двинулись к Манхэттену, где я когда-то недолго жила. Линия горизонта, резко очерченная, беспощадная и прекрасная, сверкала в ослепительном солнечном свете.

Бедняга мистер Ловери. Может, он и плешивый придурок, но сейчас — всего лишь растерявшийся старик, совсем один в клыках большого города. Коко вроде бы согласилась… она заскулила и задрожала, хотя скорее всего, в ответ на рев самолетов наверху и рычание авто вокруг. Водитель сумел пропихнуть машину на мост Квинсборо, игнорируя какофонию гудков сзади.