Один-единственный (ЛП) - Хиггинс Кристен. Страница 74

— Может, и мне туда заскочить, — услышала я собственный голос.

— В каком качестве? Ангела смерти? — предположил священник, отхлебывая глоток светлого эля.

— Вообще я думала побыть гласом разума. — Я смолкла, играя прядью волос. — Ну понимаете… Раскрыть им всю суть того, почему у столь многих пар… ничего не выходит.

— И почему же, по-твоему, сие случается? — мягко поинтересовался он.

К моему изумлению, на глаза навернулись слезы.

— Понятия не имею, — прошептала я.

— Серьезно?

— Ну это звучит лучше, чем «люди просирают отношения», раз вы священник и все такое.

Он улыбнулся.

— Каждый из нас что-то да прокакал. Оцени мой смягченный вариант, я ведь служитель церкви и ругаюсь только в исключительных случаях. Кстати, мне пора бежать. У меня лекция о священнослужении как о призвании свыше.

— Удачи. Я оплачу счет, раз уж вам предстоит столь важная миссия, и забуду, что католическая церковь — самая богатая в…

— Ой, хватит. Я все это уже слышал, — бросил он, потрепал меня по плечу и поднялся из-за столика. — Спасибо за ланч, Харпер. Еще поговорим.

Когда я вернулась на работу, где, к вящему восторгу шефа, уже провела немало времени, перед моим столом торчал Томми, будто ученик в ожидании порки.

— Привет, — сказала я, вешая свой тренч. — Как поживаешь?

Томми не поднял глаз.

— Я бы хотел, чтобы ты занялась моим разводом.

Я застыла.

— Но…

— Она до сих пор спит с тем парнем. Когда я пошел на твою вечеринку, она опять с ним кувыркалась. Я идиот и устал от этого. Так что позаботься о моем разводе, ладно, Харпер? Потому что у меня больше нет сил это терпеть.

Несмотря на то, что я предвидела такой исход, ни на грамм не верила в Мэгги и надеялась, что Томми все поймет, повзрослеет и отыщет нормальную девушку… мое сердце разбилось.

— Мне так жаль, — сказала я. Поколебавшись секунду, подошла к нему и обняла. — Мне так жаль, Том.

Еще долго я по-матерински гладила его по спине, а он рыдал, словно ребенок, а не почти двухметровый мужик. Что бы я ни говорила — мол, сердце исцелится, разум осознает и примет, умирающие отношения следует отпустить, — всего этого было недостаточно. Томми любил свою жену, а она не любила его, и никакая логика в мире этого не исправила бы.

Позднее в тот же день я вошла в офис Тео и закрыла за собой дверь.

— Нужно поговорить, босс, — сказала я.

— Конечно, милая, — ответил он, глядя на часы. — У тебя четыре минуты. — На нем были светло-зеленая рубашка поло и вырвиглазные клетчатые шорты.

— Мячики гоняем, да?

Тео самодовольно улыбнулся.

— Да. Сенатор Льюис в городе, прячется от журналистов.

— И что он натворил на этот раз?

— Очевидно, нашел свою вторую половинку.

— О боже.

— Угу. А она слила в сеть самые пикантные моменты. Примерно три миллиона просмотров за два часа. Великий день.

— Юная любовь, — сказала я, хотя сенатору Льюису было хорошо за семьдесят. Поневоле задумаешься, кто же эти три миллиона человек и отчего они решили полюбоваться, как обрюзгший белый чувак занимается сексом со своей бывшей горничной.

— Так в чем дело, милая? Три минуты и двадцать секунд.

— Ага. Тео, я бы хотела отпочковаться.

— От чего, Харпер? — Тео взял клюшку из сумки для гольфа и сымитировал патт (43).

— От бракоразводных процессов.

Он в ужасе взглянул на меня.

— Что? Почему? Нет!

— Я слегка перегорела, Тео. Все еще что-то делаю, но… выворачиваюсь наизнанку.

— Только не ты! Я думал, ты другая! Ты же собаку на этом съела! Порой нашим головам просто требуется время, чтобы принять то, что уже поняли сердца.

Я медленно сделала вдох.

— Верно. Но иногда у нас в голове просто куча дерьма, Тео.

Он в изумлении уставился на меня.

— Само собой, Харпер. Так к чему ты ведешь?

— Мне нужно отпочковаться. Или уволиться.

Шеф отшатнулся, уронив свой паттер, или драйвер, или что он там за хрень держал (44).

— Даже и не думай! Ах ты чертова шантажистка! Отлично. Дам все, что хочешь.

— Партнерство.

— Извини?

— Хочу быть партнером в компании.

Тео осел в свое кресло.

— Так-так. А прибавки к зарплате не хватит?

Я улыбнулась — по-настоящему, впервые за долгое время.

— Нет.

***

Уже уходя, Кэрол заскочила ко мне в офис.

— Это пришло тебе. Извини. Оно угодило в пачку других бумаг. — Она протянула мне конверт.

— Спасибо, — рассеянно ответила я, не отрываясь от компьютера. — Приятно провести вечер, Кэрол.

— Не говори мне, что делать. — Она закрыла за собой дверь.

Я закончила электронное письмо и наконец взглянула, что же принесла Кэрол. Надписано от руки, отправлено юридической фирме. Без обратного адреса.

Штемпель Южной Дакоты.

Из комнаты будто выкачали весь воздух.

Медленно, очень медленно, трясущимися руками я пропустила лезвие канцелярского ножа под клапан конверта и вскрыла его. Развернула письмо очень аккуратно, разгладила. На колени упала стодолларовая купюра. Я глубоко вдохнула, взяла ее, отложила и посмотрела на письмо. Почерк был округлый и с петельками, и хотя я долго его не видела, но узнала сразу же.

«Дорогая Харпер… не знаю, что и сказать. В тот день ты меня просто ошеломила. Конечно, я тебя узнала, как-никак ты всегда была моей копией. Хорошо бы ты меня чуток предупредила — я не была готова к большой сцене, понимаешь? И натурально опешила — неужели я настолько стара, что у меня взрослая дочь? Так или иначе, я тебя погуглила и обнаружила, что ты там, все еще на богом забытом островке. Впрочем, похоже, ты отлично устроилась! Юрист. Ты вроде как всегда была умняшкой. Думаю, ты хочешь узнать, почему я ушла. Во-первых, скажу тебе, у меня все замечательно! Жизнь была для меня дикой скачкой, и я не хотела прожить ее иначе. Никогда не желала осесть и точно не была создана для материнства, или островного обитания, или чего-то в таком духе. Я терпела это так долго, как могла, но в конце концов пришлось действовать в своих интересах. Еще до твоего рождения у меня имелось множество планов, нечестно, если бы мне пришлось застрять там до скончания века. Прости, что все выпало на твои подростковые годы, но у нас ведь были и хорошие времена, верно? Ладно, если вдруг поедешь в мою сторону, заскакивай. Только сначала позвони. Кстати, мне показалось неловко брать с тебя деньги… Я не из тех, кому нравится чувствовать себя обязанным, если понимаешь, о чем я. Купи себе что-то симпатичное и думай обо мне, когда будешь это носить, договорились? Будь здорова. Линда».

Я прочла письмо семь раз. С каждым разом оно становилось все более отвратительным.

«Пришлось поступить в своих интересах». «Терпела это». «Не была создана для материнства». Ах ты ж…

Купить себе что-то симпатичное и думать о ней? О женщине, которая меня бросила, о женщине, которая притворялась, будто не узнала меня после двадцати одного года разлуки?

«Похоже, ты отлично устроилась».

— Вообще-то, я жалкая неудачница, мам, — сказала я. В тишине голос показался слишком громким.

Я долго сидела в кабинете, пока тени вытягивались, дождь стучал в окна, словно мысль, которая желает войти. А потом нечто и в самом деле вползло в мой разум, осторожно, словно пробуя его воды на безопасность. Медленно, очень медленно, я поняла.

Хватит.

Поступки моей матери — один поступок, строго говоря… уход от меня — тяжкой цепью лежал на моем сердце… на всей жизни… с самого моего тринадцатилетия. Хватит.

«Похоже, ты отлично устроилась».

— А знаешь что? Забудь, что я сейчас сказала, ма, — сказала я. — Ты права. Я отлично устроилась, и не благодаря тебе.

Прежде чем я осознала, что двигаюсь, плащ уже был в руке, и я бежала вниз по лестнице, к маленькой парковке за зданием, и садилась в свою желтую малолитражку. Я рванула с места так, что из-под колес брызнул гравий. Плевать. Нарушив все скоростные режимы от Эдгартауна до Тисбери, я нажала на тормоза, только очутившись на подъездной дорожке отцовского дома. И вот он — дом, где я росла, место, которого я избегала с той секунды, как уехала в колледж. Я выскочила из машины и вбежала внутрь.