Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 43
Краем глаза замечаю, как из кухни выходят Кирсановы, и пытаюсь сообразить, как отшить Юлианну с наименьшими потерями. Мы и вправду договаривались. Но потом девчонки… Развели меня котята. Ох, развели!
— Ты права, Юль, — роняю спокойно. — Мы договаривались. Но в нашем договоре ключевым было условие жить с тобой. А ты дочек к мамке в деревню пристроила. Я забрал.
— У меня тоже своя личная жизнь, — недовольно фыркает Юлианна. — Имею право, между прочим.
— Ну так имей свое право, — вкладывая в простую фразу двойной смысл, усмехаюсь криво. — А нас оставь в покое. Если девочки захотят, забирай их на каникулы. Я не против. Но странно заслать детей на Урал, а самой жить в Москве. Это глупо и подло. Им развиваться надо. В школу нормальную ходить. Даринке поступать скоро…
— Это все хорошо, Лунин, красивые слова, — не сдается Юлианна, отставляя прочь пустую тарелку. — Но ты же с ними тоже не живешь. Я приехала, дом пустой. Пришлось вот к Кирсановым зайти.
— Дома они, — пожимаю плечами. — Мы с женой задержались. А дочки дома. Можешь сама убедиться.
— Обязательно, — мстительно замечает бывшая. — Если они тут… на территории, я хочу их забрать.
— Нет, голуба, — цежу, ощерившись. — Обойдешься. Жить со мной выбрали девочки. Они уже взрослые и имеют право решать. И в любом суде тебе это подтвердят. Дочек я не отдам, хоть убейся. Вывезти их с территории у тебя ресурса не хватит. Но ты можешь подать в суд… Встретимся там, но тогда я подам встречные иски, поняла?
— Какие?
— Да я найду, — сверлю взглядом. И сразу ловлю момент, когда Юлианна отступает.
— Слав, ты чего? — охает она. — Вот это тебя жена накрутила… Я только хочу, чтобы девочкам жилось хорошо. Все-таки с родной матерью лучше, чем с мачехой…
— А пойдем, познакомлю! — кинув конфетку обратно в вазу, подрываюсь с места.
Юлианна встает нерешительно.
— Надо хоть тарелку за собой помыть.
— Мой, — разрешаю великодушно. А сам отбиваю сообщение Беку.
«Бать, мы уходим. Дверь захлопнем».
Наблюдаю, как Юля суетливо моет тарелки, а потом вытирает руки. В каждом движении этой женщины сквозит раздражение и усталость. И не только сегодня. Всегда. Как же я жил с ней? Просто не знал, что где-то живет Надежда. Спокойная и ласковая. Мой настоящий тыл!
Выйдя на улицу, нахожу взглядом светящееся окно нашей кухни.
— Идем, — поторапливаю Юлию. А сам думаю, как бы ее побыстрее сбагрить отсюда? Такси, что ли, заранее вызвать?
Юля оглядывается по сторонам. Взгляд любопытный и немного понурый. Она здесь впервые. Видимо, только сейчас дошло, что могла здесь жить и ни в чем не нуждаться. И дочки были бы рядом. Но как говорится, проехали! И слава богу!
— Прошу, — поднявшись на крыльцо, распахиваю тяжелую дверь. И войдя в коридор, застываю на месте. В доме царит полная тишина. Даже на уши давит.
Куда все подевались, твою мать? Спрятались, что ли?
— Горазд ты врать, Лунин, — нервно усмехается Юлианна. Но пуховичок снимает, сапоги тоже.
А я в панике заглядываю на кухню, затем в детскую. Никого. Просто сюр какой-то!
Врубаю свет в гостиной и в кабинете. Тоже никого. Юлианна не отстает, несется следом, не давая мне ни малейшего шанса на передышку. Вот же сука!
«Спокойно, — приказываю себе. — Спокойно!»
Они не могли никуда деться. Может, девчонки увидели мать и спрятались? А Надежда тогда где?
Мимоходом в зеркале выхватываю взглядом свое отражение. Сейчас я точно похож на раненого быка или на разъяренного медведя.
Что за шуточки, твою мать!
Сзади хитрой гадюкой пялится на меня бывшая.
— Лунин, где мои дети?
— Здесь. В доме, — бросаю порывисто. Обнадеживаю больше себя, чем ее, толкая дверь в нашу с Надеждой спальню. Если еще и тут не будет, придется объявлять тревогу.
И стискиваю зубы, чтобы не ругнуться матом от переполняющих грудь эмоций.
Восхищение, любовь и просто милота ангельская.
На нашей кровати полукругом, голова к голове, переплетая руки, лежат девчонки и моя Надя. И спят, твою налево. Реально спят.
— О господи! — охает из-за спины Юля и роняет, не скрывая ревности и сарказма: — Идиллия прям.
— Пойдем, вызову тебе такси, — цыкаю глухо и выпроваживаю ее из комнаты. — Потом приедешь.
Глава 44
Два года спустя
— Виктор Петрович, — заглядывает в кабинет ординатор Ксения. Глазастая длинноногая блондинка. И отвлекает меня от научного журнала.
— Да, Ксения Леонидовна, — поднимаю глаза и спокойно взираю на рукотворную красоту, просачивающуюся ко мне в кабинет.
«Ну какой ты врач, — хочется заорать в голос, — если позволила сотворить с собой этот ужас!»
Но нельзя. Ксения — дочка какого-то перца из мэрии. Да и мне все равно. К сожалению, год от года женщин после тюнинга становится все больше и больше. Сначала они делают брови, потом губы, потом правят нос и качают грудь. А дальше уже не остановить. Тот еще адок!
— Вы на Новый год придете, Виктор Петрович? — улыбается она, имея в виду праздничный корпоратив.
— Я дежурю. Обычно все косяки происходят по праздникам, Ксения Леонидовна. И моя задача как зав. отделением их предотвратить, — замечаю негромко и снова возвращаюсь к чтению. Опыт не пропьешь, правильно говорят. Но и теорию знать надо и постоянно учиться.
— Да что тут случится, — складывает губки трубочкой жертва улучшайзинга. — Какой же праздник без вас?
— А я что? Аниматор? — усмехаюсь ехидно.
— Нет, нет, что вы! — пугается Ксения. — Вы такой интересный собеседник…
— Даже так? — давлю взглядом.
Девица осекается и пулей вылетает из кабинета, но продолжение фразы и так понятно. Хотелось бы познакомиться с вами поближе. Ага, сейчас! Я лучше куклу резиновую трахну, чем это вот чудо пластической хирургии.
«Кукла не гонит чушь, не имитирует оргазм», — размышляю я, не жалея яда. Ее не надо водить по ресторанам. Дарить шубы… Ей вообще ничего не надо. Ровно как и мне.
С тех пор, как я потерял Надю, мне никто не нужен.
Дергаю сигарету из пачки и, заперев дверь на ключ, распахиваю окно.
Глубоко затягиваюсь, пытаясь хоть немного притупить едкую горечь, разъедающую душу.
Как я умудрился потерять Надежду, дурак?
И почему решил жениться на этой лахудре… как там ее?
Виолетта!
Внучка профессора Антонова. Хорошая партия, кстати! Сейчас бы уже докторскую писал. А так только до кандидатской дотянул.
Эх, Надя-Надя, вовремя ты тогда в магазин ворвалась. Ведьма в красном платье. Моя ведьма. Как только Виолетта про мой паспорт заикнулась, все желание жениться пропало. Если до свадьбы она шмонает мою сумку, то потом мне вообще не жить.
В тот момент схватить бы Надю и не отпускать. Но меня переклинивает. Жестко. Все планы летят к чертям. И все из-за Щербининой. Я даже сам не понимаю, за каким хреном подговариваю тогда Дудкова. Просто киплю от бешенства, а гнев всегда считался плохим советчиком.
Обычно я спокоен и хладнокровен. Но в тот день Надя выбешивает меня по полной. Сначала в магазине, а потом в ИВС, куда я приезжаю ее забрать.
Еще мужик этот… Лунин. Сука!
Улетела с ним моя Щербинина. Только хвостом махнула.
— А чего ты ждал десять лет? — усмехается Тима Морозов, Отмороженный Фей, когда после ареста я врываюсь к нему в дом.
Чего ждал? Думал, Надежда со мной навсегда. Она же клялась в любви. И была на все согласна. А я… Использовал ее, баклан. И считался только с собственными хотелками. Я же доктор, твою мать. А она медсестра. Как будто когда-то статус определял количество серого вещества в башке.
— Надя в Москве, — вздыхает Тима, сдавая все явки и пароли. — С полковником с этим. Частным бортом с военного аэродрома улетели.
«Да знаю я этих солдат удачи, — морщусь брезгливо. — Бросит он ее через месяц. Такие перцы всю жизнь гуляют», — думаю, представляя, как забираю Надюшку домой. Как успокаиваю, утирая слезы. А там… Слово за слово, хреном по столу… Поругаемся и простим друг друга. В первый раз, что ли!