Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 44

Вот только в Москве все идет наперекосяк. И хоть Фею удается раздобыть Надин адрес, но видно, не судьба мне с ней встретиться. Даже на территорию элитного поселка попасть не удалось. А я три раза приезжал. Один раз даже на скорой. Но перцы на КПП быстро пробили несуществующий вызов и развернули меня обратно. Козлы.

Видимо, слишком важная шишка этот полковник, раз его так охраняют.

Лунин… сука. Все обтяпал и даже женился срочно-обморочно, отрезая от меня Надежду. Первую неделю после их свадьбы я бухал страшно. А когда в себя пришел, решил остаться в Москве. Устроиться на работу. Встретить нормальную девушку.

И если по первым пунктам все получилось, то с третьим вышла проблема. Нет их, нормальных! Одна была, и та замуж вышла. Люблю я ее. Только понял это слишком поздно. Мы же всегда были вместе. С первого класса. Я и привык. Долбоящер, блин!

Затягиваюсь, пытаясь унять расшалившиеся нервы. Бездумно смотрю в окно, наблюдая, как по заснеженной дороге к приемнику мчатся скорые одна за другой. Обычное дело. Сейчас и к нам кого-нибудь привезут. Плановые роды все по графику и по звонку. Но кого-то может прихватить в магазине или в метро.

На всякий случай кидаю в ящик стола сотовый и запираю на ключ. Мою руки и обуваю удобные кроксы. Ж.пой чувствую, сейчас начнется.

— Петрович, ты здесь? — В кабинет вламывается Нина Крушинина, ведущий врач отделения. — Там женщину привезли. Экстренные роды. Нужно принять…

— Так прими, — усмехаюсь ехидно.

— Да ну на фиг! Я боюсь, Витя. Правда! Генеральша какая-то. Ехала с мужем и детьми в гости, дорогой прихватило. Генерал, не будь дураком, к нам зарулил. Ну и тут уже всех вокруг раком поставил. От приемника до главного врача. Тому уже из министерства звонили.

— Ты ее смотрела?

— Да, — морщится Нина. — На УЗИ. Воды отошли, Частичное раскрытие. Но у ребенка ягодичное предлежание. Говорит, час назад перевернулся. Его бы обратно развернуть. Но никто кроме тебя не умеет. На тебя вся надежда, Вить, — ноет она. — Только иди скорее. А то генерал нервный какой-то. Четвертый ребенок, а он нам больницу по кирпичику разносит.

— Иду, — смиряюсь, вздыхая. — Будешь должна.

— Все что угодно, Витечка, — умоляет Нина, смешно складывая ладошки у груди.

— Историю болезни давай, — бросаю резко. Спускаюсь в родзал. И подхватив со стола тонкий сшив, смотрю на фамилию и цепенею от ужаса.

Лунина Надежда Владимировна.

Капец просто, а не совпадение. Моя Надя за полковником замужем. А эта — генеральша. Как они там не путаются? Или Надин мужик — родственник этого генерала? Все может быть.

Мельком просматриваю анализ крови. Изучаю УЗИ и никак не могу понять, что вызвало преждевременные роды. Да мало ли!

— Там уже полное раскрытие, — тихо предупреждает за спиной Нина.

Остается только вымыть руки, надеть маску и перчатки.

— Ну с богом! — подмигиваю ей и предупреждаю строго: — Ты на подхвате, Нин. Я на тебя надеюсь.

А войдя в родильный зал, натыкаюсь взглядом на бледное лицо Надежды. Моей Надежды.

В один момент оказываюсь рядом.

— Все будет хорошо, Надь, — стягиваю с лица маску.

— О господи, Витя! — охает она, морщась от боли. — Ты здесь. Слава богу!

— Ты чего раньше времени рожать надумала, девочка, — глажу по голове любимую женщину.

— Да я и не собиралась, — вздыхает она. — Мы в гости ехали, а малыш перевернулся неправильно. Я сразу поняла. Хорошо, больница по пути оказалась.

— И я при ней, — улыбаюсь печально и добавляю строго: — Давай, девочка. У нас все получится.

— Уверена, — вздыхает Надежда, корчась от очередной схватки. — Только спаси моего ребенка, Витя. Я знаю, что ситуация нехорошая. Но помоги… пожалуйста!

— Достану в лучшем виде, — заверяю я. — Ничего не бойся и выполняй команды. Поняла? Давай, Щербинина, сосредоточься.

Осторожно ощупываю живот, а потом, как учила моя бабка, старая акушерка, разворачиваю ребенка правильно. Несколько неуловимых движений. И роды из проблемных становятся самыми обыденными.

Сначала появляется белобрысая голова. Потом недовольная физиономия. Маленький полковник, твою мать!

Осторожно достаю ребенка, шлепаю по попе и под детский плач передаю медсестрам.

— Мальчик, Надь.

— Три восемьсот, — бойко объявляет кто-то из медсестер.

— С ним все в порядке? — охает Надежда.

— В абсолютном, — подтверждаю я, снова забирая ребенка. — Эталон младенцев.

Кладу малыша на грудь матери.

— Вот он, твой красавчик, — улыбаюсь довольно.

— Мишенька, — сквозь слезы шепчет Надежда, прижимая ребенка к себе. — Михаил Ярославович. Мы тебе благодарны, Витя. И я, и Слава, — тараторит сквозь слезы.

— Будь счастлива, Надюша, — легонько касаюсь плеча.

— Ты тоже, Витюша, — плачет она. — Ты тоже.

Резко развернувшись, иду мыться. И слезы душат меня самого. Взрослый мужик! Зав. отделением. А расквасился, как последний сопляк.

— Что это было? — изумленно шипит Нина, когда мы вместе выходим из родблока.

— Вроде мы с тобой роды принимали. Нет? — усмехаюсь ехидно. И добавляю устало: — Нин, большая просьба. Выйди ты к родственникам. У меня сил нет.

— Это твоя бывшая? — догадывается она. — Тогда почему ты не отказался?

— Да потому, что никто в этой гребаной больнице не примет роды лучше меня. И случай был сложный. Ты сама понимаешь, мы прошли на грани фола… Но успешность родов определяет результат.

— Ты хоть сам знаешь, какой ты замечательный, — восхищенно охает Нина и на правах близкого друга чмокает меня в щеку. — Пойду объявлю генералу.

— Давай, — морщу нос.

«Приеду домой, напьюсь в зюзю, — думаю, шагая по коридору. — Нахлестаюсь за здоровье Надюшки и Михаила Ярославовича. Только это должна была быть моя жена и мой ребенок».

Сжимаю добела кулаки, задыхаясь от безысходности.

— Торганов! Погоди! — громовым басом велит мне кто-то на лестнице. Слава Лунин несется следом через несколько ступенек и даже с дыхания не сбивается. Здоровый кабан.

— Спасибо, — улыбаясь, протягивает руку. — Спасибо, док! Мы с Надеждой твои должники навеки.

Сжимаю сильную лапищу, и меня неожиданно отпускает. Уходят прочь ревность и злость. И на душе становится легко и свободно, будто на свободу выпустили томившуюся в клетке птицу.

Надя и ребенок живы, и это главное.

Глава 45

Домой я забираю Надежду и сына почти под самый Новый год. В череде командировок еле успеваю вырваться на несколько дней. В доме уже пахнет хвоей. Кирсанов с Блинниковым купили огромные сосны в каждый дом и даже умудрились поставить одну в нашей гостиной. Дочки вместе с Александрой и Юлей съездили за игрушками и гирляндами. А потом за два дня украсили елку и дом, развесив по окнам смешных человечков.

Уютно. Отогреваюсь дома. И никуда уезжать не хочется. Но перед Надиной выпиской наш дом становится похожим на общежитие. На кухне теща и мама с сестрой что-то готовят, переговариваются между собой. А тесть с моим зятем колдуют над электрикой в детской.

— Славочка, ты сам поедешь? — охает мама, когда я выхожу в цивильном костюме и белой рубашке. Только галстук забыл повязать.

— Да весь колхоз едет, — киваю я в сторону двери. — Все наши. Хочешь, тоже присоединяйся. А Свету с малышней оставим на хозяйстве.

— Я тозе коцю, — выступает вперед маленькая Надюшка, моя племянница и Надина крестница. Держится за ногу матери и смотрит умоляюще. — Шлава…

— Нет, — мотает головой сестра. — Ты, красавица, останешься дома. Платье оденем, которое тебе тетя Надя сшила.

— Класивое платье, — кивает малышка. И белые кудряшки колышутся в такт, словно маленькие пружинки. — Я в нем кололева!

— А ходишь до сих пор в подгузнике, — фыркает Дарина, выходя в коридор. — Папа, мы готовы.