Личная слабость полковника Лунина (СИ) - Волкова Виктория Борисовна. Страница 45

— Я рад, — демонстративно гляжу на часы. — Если сейчас не выйдете, останетесь дома вместе с мелкими. А бабушка и тетя Света поедут со мной.

— Славочка, — шепчет мама и смотрит умоляюще. — Бери девчонок, они уже истосковались за своей Надей. А я уж дома на Мишеньку посмотрю. Меня еще в роддоме не хватало! И так цыганский табор едет. Только баяна не хватает.

— И медведя, — вторит сестра.

Посмеиваюсь украдкой. Три крутых иномарки замерли на подъездной аллее. Два генерала и один полковник. Цыгане, блин!

— Папа, а цветы? А кольцо? — вылетает из спальни суматошная Олеся.

— Цветы в машине, кольцо дома, — обрываю хлопотливую болтовню. — Вы сами соберитесь. Живо.

— Слава, а сумка с приданым? — охает Света, поднимая на руки дочку.

— Я все взял. Ничего не забыл. Сумку еще вчера отвез. Надя попросила. Если сейчас никто не выйдет, я уезжаю сам, — предупреждаю сурово.

— Папа, папочка, я уже бегу, — вылетает из детской наш главный опоздун Вероника.

— Все, едем, — выхожу из дома.

А у самого поджилки трясутся. Генерал, блин…

Сын родился! Я уже и не думал дождаться. За Надю переволновался. Аж сердце прихватило. Думал, убью там всех. А еще папины предсказания дурацкие. Все живы-здоровы. Только присвоение звания с беременностью совпало. Долго мой приказ по кабинетам разным гулял, словно там наверху дожидались нашего залета.

«Что же ты, папа, провидец хренов, — стоя посреди дорожки, мысленно обращаюсь к родителю. — Какого напугал меня? До сих пор отойти не могу».

Естественно, когда по дороге к Манучаровым Надя схватилась за живот и заявила: «Малыш перевернулся неправильно», я перетрухал. А когда в машине отошли воды, думал, сдохну от страха. Это только идиоты ничего не боятся. А нормальные люди боятся, но делают. Вот и я вовремя вспомнил про больницу на Октябрьской. Быстро свернул в проулки и, объезжая пробки, вынырнул прямо к воротам. А там дело техники. Пристроился за скорой, помахал охраннику красным пропуском, позволяющим командному составу въезжать на территорию базы «Секиры». А когда главный заверил, что роды будет принимать самый опытный доктор Вселенной Виктор Петрович Торганов, я сначала чуть из штанов не выпрыгнул от бешенства. Но быстро понял простую истину. Тор — врач от бога, все лучше он, чем какой-нибудь коновал.

— Пап, ну ты скоро? — окликают меня три нахалки.

— Да, идем, идем, — киваю поспешно.

И всю дорогу думаю о Наде и сыне. Повезло. Просто повезло!

В небольшой выписной комнате толстая медсестра передает мне сверток с младенцем, поднимаю глаза к потолку, смаргивая слезы.

— Асисяй, ну ты даешь, — подтрунивает рядом Кирсанов. — Кто бы сказал, не поверил бы. Но в этом тайме мы отыграли, — хохочет довольно.

— Сережа, что? — удивленно смотрит на него Александра.

— Ну сама посуди, Санечка. У нас два пацана и у Крепса, а девчонок тоже четверо. Наша Маргарита и три Лунинских красавицы. И вот сегодня перевес на стороне мужчин.

— Какая-то ерунда, Сережа, — отмахивается от Бека его собственный главнокомандующий.

А я во все глаза смотрю на Надежду. Бледную и немного растерянную, но такую родную.

— Девочка моя, — тянусь с поцелуем.

К Наде подбегают ее подружки. И даже Морозов лезет обниматься. Нет, я не ревную. Просто бешусь. Мне бы остаться с женой наедине. Прижаться друг к другу. Вдохнуть любимый запах.

— Все, едем домой! — провозглашаю, теряя терпение. — Все к нам!

Народ рассаживается по машинам, когда Морозов оборачивается по сторонам.

— Ребят, а Торганов где?

— Позвони ему, — велю, направляясь к машине. И дождавшись, когда Надежда усядется на заднее сиденье, укладываю сына в автолюльку.

— Вить? Ты где? — слышится неподалеку голос Отмороженного Фея. — Мы уже уезжаем. Давай быстрее. Что значит — не можешь? Товарищ генерал приказал.

— Дождись его, Тима, — душевно прошу Морозова. И усевшись рядом с женой, утыкаюсь носом в шею любимой, потом в ключицу. — Ну наконец-то, Надь, — шепчу, балдея от счастья. Краем глаза замечаю, как в машины моих друзей рассаживаются дочки.

— Витя не поедет, — мотает головой Надежда.

— Это еще почему?

— Такой человек, — вздыхает жена. — Он и в палату ко мне приходил только на обходах. Держал дистанцию.

— А ты ждала? — спрашиваю грозно, хотя заранее знаю ответ.

— Лунин, — цыкает на меня жена. — Я тебя выбрала. И тебя ждала. А ты пропадал где-то. Только цветы мне слал с курьером. А я их на пост отдавала девчонкам.

— Жаль, — вздыхаю тяжко. — Хорошие были цветы.

— Мишенька чихает на них.

— Ох, какие мы нежные, — усмехаюсь довольно. И тяну, вкладывая все чувства разом: — Надюшка моя дорогая!

Домой мы прибываем все одновременно. И когда из Морозовской тачки выходит Торганов, я тихонько шепчу жене:

— Что я говорил, Надя. Мои приказы не обсуждаются.

Всей толпой направляемся к дому. В прихожей сразу возникает неразбериха. Хорошо хоть теща тут же забирает ребенка и несет его в спальню. Помогаю жене снять пуховик. И снова украдкой обнимаю ее. Когда еще одни останемся?

— Какое у тебя красивое платье! — обращается Люба Манучарова к моей племяннице, топчущейся рядом. — Кто тебе его подарил?

— Тетя Надя! — громко объявляет ребенок. — Она шьюха, самая лучшая в миле.

— Что? — напрягаюсь я, а сзади в стойку встают мои друзья. — Где ты слышала это слово? — спрашиваю строго, а сам испепеляю взглядом Александру и Крепсиху. Опять, видимо, наболтали где-то.

Рядом охает побледневшая Надя. И прислонившись к стене, замирает ледяной статуей.

— Надежда, — усевшись на корточки, тереблю племянницу. — Кто так сказал? Отвечай. Быстро.

— Тетя Надя сшила мне это платье, — ревет во весь голос ребенок. — Она шьет. Значит, шьюха.

— А, в этом смысле, — выдыхаю с облегчением.

— Швея, — поправляет моя мама, хватая на руки ничего не понимающую внучку.

— Швия? — всхлипывая, удивляется маленькая Надежда. — Нет такого слова!

Народ смеется, а из нашей спальни доносится громогласный рев.

— Начальник проснулся, — усмехаюсь я счастливо. — Наш непосредственный руководитель.

— Вырастет, генералом станет, — на полном серьезе заявляет мама. — Твой отец так увидел.

«Провидец хренов, блин!» — морщусь мысленно.

Наскоро разувшись, жена несется в спальню, а я, облапив взглядом любимую, роняю негромко:

— Звезды на погонах — не главное. Пусть лучше будет счастливым. А где искать свое счастье, я подскажу. Знаю один городок. Шанск называется.