Сандра (СИ) - Резко Ксения. Страница 25

Сандра не могла в это поверить. Она выросла там, где деньги не имели цены. Она бескорыстно помогала человеку, который, в сущности, был ей чужим. Не за плату, не в благодарность, а просто так. Она готова была стать ему служанкой, рабыней — да кем угодно, лишь бы он не прогонял ее, а говорил снова и снова: «Ты нужна мне». Страшное опустошение испытала Сандра, когда за дверью, будто из другого мира, послышался глухой голос:

— Не ходи туда. Там…

Морион не договорил. Дверь распахнулась, и сюда вошел — нет, ворвался! — Эмиль.

Сандра подняла на него глаза и почему-то вздрогнула. Она надеялась услышать слова поддержки, но вместо этого увидела лишь суровый взгляд — надменный и торжествующий. И тогда то, что казалось ей невозможным, вдруг обрело реальные очертания. Отдельные моменты, фразы, брошенные им когда-то в запальчивости, слились в единую ужасающую догадку. Эмиль ненавидел Мильгрея, прикрывая свои истинные чувства умелой учтивостью, он всегда завидовал ему и страстно желал завладеть его состоянием.

На миг Сандра вновь увидела воровской испуг, замеченный ею утром, когда Эмиль стоял у плиты. Ей вдруг захотелось с каким-то тупым ожесточением обыскать его, найти злосчастную улику преступления и, торжествуя, обвинить, но девушка не сдвинулась с места. Его взгляд будто пригвоздил ее к земле. Они упорно смотрели друг на друга, пока она помимо воли не произнесла то, отчего Эмиль вспыхнул:

— Это ты…

Он вздрогнул, покраснел и на миг отвел глаза будто в приступе внезапной стыдливости, и Сандра поняла, что не ошиблась. Эмиль признал свою вину, хоть даже ничего не ответил. Подстрекаемая страхом, девушка рванулась, попыталась освободиться, но не следовало ей быть такой самонадеянной. Она была проворна, Эмиль — еще проворнее. Не успела Сандра пробежать и трех метров, как сильные руки сжали ее клещами. Несмотря на отчаянное сопротивление, он поволок ее в коридор.

— Пора ехать, — глухо цедил над ухом суровый голос.

— Это ты! — повторила она и забилась еще сильнее. Сандра даже не подозревала в себе такого упрямства, но страх не давал ей опомниться. Она забыла другие слова, кроме этих, и повторяла их, не прекращая отбиваться. Если бы только Лаэрт видел, как обращается с ней тот, кого он всегда считал своим товарищем! Почему Сандра не раскрыла ему глаза на Эмиля, пока еще не случилось непоправимое? Ведь он, с душой ребенка, совсем не подозревал ни о той зависти, ни о той злобе, что взыграла в шофере. Эмиль всегда был почтителен и исполнителен, а это давало все основания считать его верным слугой.

Борьба продолжалась недолго.

— Отпусти ее! — воскликнул Морион. — Как ты смеешь так обращаться с женщиной, с твоей госпожой?!

О, Сандра давно уже не являлась госпожой для Эмиля! Он знал, где она жила раньше, как знал и то, что девушка не имеет над своими слугами никакой власти.

Внезапный окрик вызвал замешательство, которого ей хватило, чтобы вырваться и что есть мочи броситься наутек. Она боялась, и это прибавляло ей сил. Сандра бежала, не отдавая себе отчета куда и зачем, лишь бы никогда не видеть алчного завистника.

Ее глаза не видели ничего перед собой, она машинально раздвигала ветви кустов, проскальзывала между стволов и если б достигла обрыва, скорее бы бросилась вниз, нежели сдалась в руки убийцы.

О, лучше бы она мирно существовала на том убогом клочке суши! Желание приключений забросило ее в такую передрягу, какая бы не приснилась ей и в страшном сне. Не успевшая даже как следует обжиться среди цивилизованных людей, Сандра стала свидетельницей гнусного преступления! Только бы выбраться теперь из этого переплета, зажить простой трудовой жизнью, какой живут люди в рабочем квартале Сальдаггара! Не нужно ей богатство, борьба за которое ослепляет людей, превращает их в кровожадных животных! Лаэрт погиб только лишь потому, что был наследником состояния, за которым велась настоящая охота. Это была жестокая игра без правил, о которой наивная островитянка ничего не знала, но о которой уже начала догадываться. Единственным ее желанием стало поскорее вырваться из порочного круга. Вокруг были чужие люди; она не имела никакого отношения ни к ним, ни к их деньгам, но они почему-то пытались втянуть ее в свою грязную борьбу.

Позади слышался треск сучьев: Эмиль приближался. Как бы проворно босые пятки не мелькали в воздухе, молодой мужчина двигался быстрее; его шаги были шире. Беглянка не сдавалась.

Ее поглотил хаос, прежние иллюзии рухнули, обнажив суровую реальность. Она бежала, и от волнения глаза ее застилал серый туман. «Он догонит меня — и что тогда?» — подумала Сандра и вдруг почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и она стремительно куда-то проваливается. Пронзительно закричав, девушка полетела в темную глубокую яму, которой, казалось, не будет конца.

Пока Сандра падала, перед ее глазами промелькнула вся жизнь; события сменяли друг друга как в немом кино, но вот удар о землю — перед глазами все поплыло… Девушка инстинктивно силилась подняться, чтобы продолжить бежать, но ноги не подчинялись ей; все тело будто онемело. Где-то вверху, над краем бездны, кружился голубой овал неба, который все удалялся, удалялся, пока вовсе не стал маленькой светлой точкой в беспросветном мраке. Теряя сознание, Сандра обессилено повернула голову и увидела в двадцати сантиметрах от себя острый осиновый кол. Затем все погрузилось во тьму.

22

Сознание возвращалось к ней неохотно. Прошло, должно быть, много времени, прежде чем девушка, приоткрыв отяжелевшие веки, застонала не столько от боли, сколько от пережитого страха. Даже пребывая в бреду, ей казалось, будто она еще бежит, спотыкаясь и падая, а за ней гонится завистник, дошедший в своей страсти до преступления. Густой туман, застилающий взор, начал редеть, вскоре стали вырисовываться слабые очертания обитой шелком мебели, пестрых красок ковра, искрящейся кое-где позолоты…

Падение с высоты напомнило о себе ноющей болью во всем теле. Сандра с усилием приподняла голову и, обведя помутневшим взглядом комнату, обнаружила, что находится уже в городе, в доме Мильгреев, в той самой спальне Лаэрта, где некогда говорила с ним у окна. Тот день так ясно всплыл в ее памяти, она так отчетливо вспомнила его милое, доброе лицо, тронутое меланхолической мыслью; его нежный голос и то, как он был с ней сердечен, — что теперешнее отсутствие этого человека в комнате показалось ей почти невозможным.

Сандра лежала, претерпевая муки жажды, и смутно ждала, что сейчас он подойдет к кровати, улыбнется, ласково проведет рукой по ее волосам — и тревога отступит. Девушка замерла, когда в подтверждение ее ожиданий рядом послышались чьи-то осторожные шаги.

По ее лицу пробежала судорога сладостного предчувствия.

Да-да, сейчас он подойдет, обратит на нее свой любящий, обеспокоенный взгляд, объемлющий каждую черточку ее лица, и тихо спросит — как часто она сама спрашивала у него: спросит о ее самочувствии. «Теперь все хорошо», — ответит она ему, с улыбкой замечая, каким расслабленным становится его взор. Лаэрт не мог остаться там, среди глухого лесного мрака, не мог умереть только лишь по вине каких-то денег, в которых сам никогда не видел смысла… То был просто кошмар: и безжизненный, чужой человек, распростертый на смятых простынях, и ее отчаянная борьба, и побег, и падение в глубокую яму…

Но почему же тогда так мучительно ноет все тело и кожа горит огнем, будто ее исхлестали плетьми?..

Сандра чувствовала, как кто-то и впрямь склонился над ней, но то был недобрый взгляд — она отчетливо уверилась в этом; то был чужой ей человек. Сжавшись под гнетом невидимых глаз, девушке захотелось подумать сейчас о ком-то близком, родном, кто мог бы защитить ее… О матери? Нет, о ней она не вспомнила, потому что их отношения всегда были отчужденными. Об отце? Увы, его она вовсе никогда не видела, а то, что ей было известно, навсегда отвратило Сандру от этого человека. Единственным, к кому она испытывала самое теплое, самое нежное чувство, был Лаэрт. Он позаботился о ней, даже не зная ничего о ее жизни; он ни разу не переступил ту отведенную приличиями грань не потому, что был аристократом, а потому, что имел доброе сердце…