Сандра (СИ) - Резко Ксения. Страница 29

Эмиль выскочил в полуоткрытую дверь, и его тяжелые шаги загрохотали на лестнице…

Сандра не могла поверить в то, что ей открылось. Это было слишком страшно, чтобы быть правдой. Она никак не ожидала такого чудовищного поступка от Эмиля, который сначала обращался с ней как с королевой, был готов выполнить любой ее каприз… Девушка стояла у окна и бесцельно всматривалась в сияющие россыпи звезд, в таинственно мерцающие огоньки ночного города и темную, безлико выступающую полоску моря на горизонте… А ведь жизнь ее любимого была в ее руках! Увы, Сандра оказалась слишком боязливой, чтобы в самом начале устранить опасность в лице Эмиля. А ведь он столько раз открывал ей свой злой умысел! Неужели она ничего не замечала? Конечно же, замечала. Просто не придавала этому большого значения.

Освещенный золотистым светом фонаря дворик пересекла черная фигура. Человек с видом загнанного зверя метался из стороны в сторону, не решаясь куда-либо податься. Сандра не сочувствовала ему. Страсть погубила Эмиля, но Лаэрт стал невинной жертвой этой разрушительной страсти. Ничего нельзя было изменить, и именно это терзало Сандру…

Наконец преступник метнулся к стоящему у ворот на случай бегства автомобилю, распахнул дверцу, вскочил на переднее сиденье и, взвизгнув тормозами, умчался по пустынной дороге… Спустя минуту рев мотора затих, поглощенный тишиной спящего города, оставляя гнетущее чувство недосказанности.

Сандра закрыла глаза и прислонилась лбом к холодному стеклу. По ее щеке медленно сползала тяжелая, горячая слеза. Спальня опустела, и теперь пьяные откровения Эмиля казались кошмаром. Дверь была не заперта — Эмиль оставил ее открытой нараспашку, и из коридора струился матовый свет ночника. Перед Сандрой простирался весь город с его заботами, радостями, танцами, весельем… Теперь ее уже ничто не держало: она могла разгуливать по улицам, тратить деньги, путешествовать, развлекаться — делать то, о чем так мечтала на острове. Она была свободна, и все дороги открылись перед ней. Но не было прежнего рвения. Оно истощилось, растратилось впустую на тревоги, переживания, страх… Теперь, смотря с высоты на город, который раньше вызывал в ней столько трепетного восторга, Сандра не испытывала ничего, кроме желания вернуться домой, на остров. Казалось, будто даже там, в праздно сияющих, как сотни маяков, огоньках — притаилась подстерегающая, коварная угроза.

Захотелось завтра же — нет: прямо сейчас распродать все доставшееся ей наследство, развеять эти злосчастные деньги по ветру и уплыть обратно к матери. Сандре уже ничего не хотелось ни от города, ни от людей. Выходило, что жестокий завистник, добывающий богатство для себя, сбежал, замученный запоздалым раскаянием, оставив свою добычу ей, и девушка уже чувствовала себя соучастницей преступления. «Лаэрт, прости меня, что не сумела тебя сберечь, что была столь глупа и легкомысленна!» — думала Сандра, а слезы все текли по ее влажным щекам…

Эмиль исчез. Машину, на которой он уехал, нашли разбитой, врезавшейся в столб на другом конце города, а сам шофер бесследно растворился в предрассветном тумане.

Часть пятая

Назад дороги нет

26

Прорвало плотину одиночества, и спальня наполнилась гомоном молодых голосов:

— Где ты пропадала?

— Почему ты не хотела нас видеть?

— Почему Эмиль такой странный? — засыпали Сандру вопросами и упреками непоседливые сестры. Ворвавшись в комнату, как резвый вешний ветер, девочки сперва заключили ее в теплые дружеские объятья, а уж потом посыпались нескончаемые расспросы.

Сандра слишком устала. В прошедшую ночь она не сомкнула глаз, поэтому, наверное, отвечала невпопад, заикалась, да и вообще выглядела больной, что тут же было замечено подопечными.

— Что с тобой, Сандра? — насупившись, спросила Миля, с беспокойством оглядывая ее, как доктор на осмотре.

— Ты выглядишь ужасно! — в тон сестре пропищала Доминик. — Эмиль сказал нам, что ты никого не хочешь видеть, потому что…

— …очень расстроена из-за Эрти, — докончила за нее Милретт. У них вообще была такая манера разговора: если начинала одна, то другая обязательно заканчивала начатую фразу. Только теперь Сандра почувствовала, насколько измучена. Голова раскалывалась от боли, а от одного упоминания имени «Эмиль» девушку бросало в дрожь. Хотелось вытолкать назойливых сестер, захлопнуть за ними дверь и разрыдаться. Ведь они ничего не поймут! Да и стоит ли пугать их лишними подробностями, чтобы потом им по ночам снились кошмары?..

Сандра сидела на смятой постели, в грязном, превратившемся в лохмотья платье, среди беспорядка и духоты. Миля и Ники переглянулись и кликнули слуг.

Обстановка старинного особняка действовала на Сандру угнетающе: она готова была поклясться, что согласилась бы жить где угодно, но только не здесь, где все слишком явно напоминало ей возлюбленного и ее вину перед ним.

— Что с твоим платьем? — воскликнула Миля.

— Порвалось, — бесчувственно отвечала Сандра.

— Порвалось?! Ты так это называешь?! — возмущенно вскричала та. — Ты выглядишь так, будто тебя неделю морили голодом!

«Так и есть», — хотелось ей ответить, но она сдержалась и только слабо улыбнулась в ответ.

— Эмиль говорил, что…

Это становилось невозможным: слушать, какую лапшу вешал им на уши этот преступник, невольно вспоминая его вчерашние пьяные излияния, поэтому Сандра резко оборвала сестер:

— Эмиль у нас больше не работает.

— Что?! Почему?! — натолкнулась она на стену еще большего непонимания.

— Он напился, и я уволила его… вчера на правах хозяйки этого дома, — сказала Сандра и сама удивилась, как легко солгала. Да, теперь многое изменилось: она стала другой, как и мир вокруг нее из радужного вдруг сделался черно-белым.

«Милые эгоистки, — думала девушка, безразлично взирая на холеные лица сестер, еще острее ощущая свою оторванность от их беззаботного мирка. А какими родными они казались ей раньше! Теперь все встало на свои места: Милретт и Доминик не могли столь же сильно грустить по своему опекуну, потому что они никогда не любили его так, как полюбила его Сандра. Они не знали о нем всей правды, которую, наверное, и не хотели бы знать. Это были вечные дети, не желающие взрослеть душой. Им было вполне достаточно существования, отгороженного от суровой реальности плотными заслонами лжи; их обманывали, желая уберечь от потрясений, а они довольно поглощали эту ложь и особо не пытались докопаться до истины.

— Нам всем нужно смириться, — с наигранно горестным вздохом произнесла Миля, теребя толстую каштановую косу, — Эрти никогда не вернется, а нам нужно жить дальше, ведь ему уже не будет легче от наших страданий. Если бы он захотел, то мы оставались бы с ним до самой последней его минуты, мы бы поддерживали его… Но даже в таком случае убиваться горем — не выход.

— А я как подумаю, что нам придется теперь носить траур, так мне уже делается нехорошо, — несмело призналась Ники, подкатив глаза к потолку.

«Милые эгоистки», — снова подумала Сандра и молча вышла в коридор, где прислуга надраивала красно-желтую ковровую дорожку. Увидя молодую вдову, работницы мигом остановились, выпрямились и с чувством выполненного долга отрапортовали:

— Доброе утро, госпожа Мильгрей!

Сандра улыбнулась им одними губами и прошлепала босыми ногами к лестнице. Молча переглянувшись, служанки продолжили усердную работу, зная, что во время обеда еще вволю посплетничают про свою странную хозяйку. От их внимания не ускользнуло то, какими красными и воспаленными были глаза Александры. «Вне сомненья, здесь явно кроется какая-то тайна», — немедленно заключили работницы.

А Сандра как сомнамбула брела по пустым комнатам, и мысли, всколыхнувшиеся в ее голове, обрывались, так и не достигнув своего завершения: она на что-то решалась, но тут же находила это бесполезным и начинала искать выход снова…

С балюстрады уже доносился веселый смех, ясно напомнивший ей ее одиночество. Смириться? Нет, она не сможет этого сделать — предаваться веселью, когда над нею тяготеет страшная тайна. В первые дни знакомства Миля и Ники выглядели очень несчастными и Сандра искренне полюбила их, прониклась к ним глубоким сочувствием. Но сейчас словно пелена спала с ее глаз: сестры плакали тогда не потому, что переживали за своего нареченного брата. В тот момент они испугались, что суровая реальность вдруг вторгнется в их тихий мирок и своим потоком подхватит их, словно щепки. Но прошло время, и девочки поняли, что ничего не изменилось: они по-прежнему были окружены заботой и вниманием, а отсутствие Лаэрта не было им в тягость. Они стали его забывать.