Божественная комедия - Алигьери Данте. Страница 14

67 Так воспалила на меня придворных,

Что Август 146, их пыланьем воспылав,

Низверг мой блеск в пучину бедствий черных

70 Смятенный дух мой, вознегодовав,

Замыслил смертью помешать злословью,

И правый стал перед собой неправ. 147

73 Моих корней клянусь ужасной кровью,

Я жил и умер, свой обет храня,

И господину я служил любовью!

76 И тот из вас, кто выйдет к свету дня,

Пусть честь мою излечит от извета,

Которым зависть ранила меня!"

79 "Он смолк, — услышал я из уст поэта. —

Заговори с ним, — время не ушло, —

Когда ты ждешь на что-нибудь ответа".

82 "Спроси его что хочешь, что б могло

Быть мне полезным, — молвил я, смущенный. —

Я не решусь; мне слишком тяжело".

85 "Вот этот, — начал спутник благосклонный, —

Готов свершить тобой просимый труд.

А ты, о дух, в темницу заточенный,

88 Поведай нам, как душу в плен берут

Узлы ветвей; поведай, если можно,

Выходят ли когда из этих пут".

91 Тут ствол дохнул огромно и тревожно,

И в этом вздохе слову был исход:

"Ответ вам будет дан немногосложно.

94 Когда душа, ожесточась, порвет

Самоуправно оболочку тела,

Минос 148 ее в седьмую бездну шлет.

97 Ей не дается точного предела;

Упав в лесу, как малое зерно,

Она растет, где ей судьба велела.

100 Зерно в побег и в ствол превращено;

И гарпии, кормясь его листами,

Боль создают и боли той окно. 149

103 Пойдем и мы за нашими телами, 150

Но их мы не наденем в Судный день:

Не наше то, что сбросили мы сами. 151

106 Мы их притащим в сумрачную сень,

И плоть повиснет на кусте колючем,

Где спит ее безжалостная тень".

109 Мы думали, что ствол, тоскою мучим,

Еще и дальше говорить готов,

Но услыхали шум в лесу дремучем,

112 Как на облаве внемлет зверолов,

Что мчится вепрь и вслед за ним борзые,

И слышит хруст растоптанных кустов.

115 И вот бегут, 152 левее нас, нагие,

Истерзанные двое, меж ветвей,

Ломая грудью заросли тугие.

118 Передний 153: «Смерть, ко мне, ко мне скорей!»

Другой 154, который не отстать старался,

Кричал: "Сегодня, Лано, ты быстрей,

121 Чем был, когда у Топпо подвизался!"

Он, задыхаясь, посмотрел вокруг,

Свалился в куст и в груду с ним смешался.

124 А сзади лес был полон черных сук,

Голодных и бегущих без оглядки,

Как гончие, когда их спустят вдруг.

127 В упавшего, всей силой жадной хватки,

Они впились зубами на лету

И растащили бедные остатки.

130 Мой проводник повел меня к кусту;

А тот, в крови, оплакивал, стеная,

Своих поломов горькую тщету:

133 "О Джакомо да Сант-Андреа! Злая

Была затея защищаться мной!

Я ль виноват, что жизнь твоя дурная?"

136 Остановясь над ним, наставник мой

Промолвил: "Кем ты был, сквозь эти раны

Струящий с кровью скорбный голос свой?"

139 И он в ответ: "О души, в эти страны

Пришедшие сквозь вековую тьму,

Чтоб видеть в прахе мой покров раздранный,

142 Сгребите листья к терну моему!

Мой город — тот, где ради Иоанна

Забыт былой заступник; потому

145 Его искусство мстит нам неустанно; 155

И если бы поднесь у Арнских вод

Его частица не была сохранна,

148 То строившие сызнова оплот

На Аттиловом грозном пепелище —

Напрасно утруждали бы народ. 156

151 Я сам себя казнил в моем жилище". 157

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

1 Объят печалью о местах, мне милых,

Я подобрал опавшие листы

И обессиленному возвратил их.

4 Пройдя сквозь лес, мы вышли у черты,

Где третий пояс лег внутри второго

И гневный суд вершится с высоты.

7 Дабы явить, что взору было ново,

Скажу, что нам, огромной пеленой,

Открылась степь, где нет ростка живого.

10 Злосчастный лес ее обвил 158 каймой,

Как он и сам обвит рекой горючей;

Мы стали с краю, я и спутник мой.

13 Вся даль была сплошной песок сыпучий,

Как тот, который попирал Катон 159,

Из края в край пройдя равниной жгучей.

16 О божья месть, как тяжко устрашен

Быть должен тот, кто прочитает ныне,

На что мой взгляд был въяве устремлен!

19 Я видел толпы голых душ в пустыне:

Все плакали, в терзанье вековом,

Но разной обреченные судьбине.

22 Кто был повержен навзничь, вверх лицом,

Кто, съежившись, сидел на почве пыльной,

А кто сновал без устали кругом. 160

25 Разряд шагавших самый был обильный;

Лежавших я всех меньше насчитал,

Но вопль их скорбных уст был самый сильный.

28 А над пустыней медленно спадал

Дождь пламени, широкими платками,

Как снег в безветрии нагорных скал.

31 Как Александр, под знойными лучами

Сквозь Индию ведя свои полки,

Настигнут был падучими огнями

34 И приказал, чтобы его стрелки

Усерднее топтали землю, зная,

Что порознь легче гаснут языки, 161 —

37 Так опускалась вьюга огневая;

И прах пылал, как под огнивом трут,

Мучения казнимых удвояя.

40 И я смотрел, как вечный пляс ведут

Худые руки, стряхивая с тела

То здесь, то там огнепалящий зуд.

43 Я начал: "Ты, чья сила одолела

Все, кроме бесов, коими закрыт

Нам доступ был у грозного предела, 162

46 Кто это, рослый, хмуро так лежит, 163

Презрев пожар, палящий отовсюду?

Его и дождь, я вижу, не мягчит".

49 А тот, поняв, что я дивлюсь, как чуду,

Его гордыне, отвечал, крича:

"Каким я жил, таким и в смерти буду!

52 Пускай Зевес замучит ковача, 164

Из чьей руки он взял перун железный,

Чтоб в смертный день меня сразить сплеча,

55 Или пускай работой бесполезной

Всех в Монджибельской кузне 165 надорвет,

Вопя: «Спасай, спасай, Вулкан любезный!»,

58 Как он над Флегрой 166 возглашал с высот,