Между (СИ) - Бьякко Лана. Страница 10

— Он защищал Вас грудью?

— Нет, в то время я сидел дома, как он мне и посоветовал.

— Вы давали на него наводку?

— Нет, конечно, нет.

— Папа работал в полиции, а те ребята были преступники?

— Ты всё правильно поняла.

— Тогда папа выполнял свою работу и погиб на службе? Так?

— Верно… — хриплым голосом сказал мой дядя.

— Тогда почему… почему Вы… — я тут же поправила себя, вспомнив о договоре, — ты винишь себя? Мой папа защищал не просто своего брата, но и невиновных людей, которых было немало, я думаю. И сколько их ещё могло быть? Он защищал пострадавших… Этих людей посадили?

— Да. Они получили наказание.

— Тогда почему ты испытываешь вину, а не гордость за то, что твой брат спас жизни? Я не знаю своего отца, но верю, что он был героем, и горжусь им. Попробуй и ты… — я улыбнулась ему, видя, как он ошарашен.

Я и сама, если честно, удивилась, не понимая, откуда у меня такие слова взялись. Говорят, чужая душа потёмки, а мне казалось, что для меня даже моя собственная душа непроглядная тьма, зато в чужих можно хоть что-то разглядеть.

Дядя Миша смотрел на меня со смешанными чувствами и, видимо, не мог их понять, поэтому не знал, что сказать.

— Я тебя не виню… — тихо сказала я, глядя ему в глаза. Я знала это чувство.

У каждого оно своё. Моё какое-то сгорбленное, несчастное, сидело в клетке моей души и постоянно что-то нашёптывало, как мантру. И хотелось что-то сказать в ответ, прокричать, воспротивиться, но оставалось только протяжно и тоскливо выть, потому что нельзя было говорить о своих чувствах, нельзя было жаловаться, нельзя было показывать свою боль… У кого-то вина вызывала страх, а у меня — боль и злость, которые перетекали в отчаяние. И что с этим делать, я не знала. В умных книжках писали, что нужно принять, пропустить через себя и отпустить. Как?! Как мне это сделать? Покажите инструкцию? Как я пойму, что оно ушло? Что я при этом почувствую? Каждый раз, когда я пыталась, оно как будто разворачивалось ко мне и тянуло свои длинные, костлявые, серые, мерзкие щупальца, и никак не хотело отпускать. А я задыхалась в этом, тонула в вине за своё существование.

— Спасибо, Алиса.

— А моя мама… Почему она была против нашего общения?

Это, пожалуй, был один из главных вопросов для меня, и я, наконец, получила возможность приоткрыть завесу тайны.

— Она винила меня в смерти Паши и говорила, что расскажет нужным людям о моих тайнах, грозила расправой моей семье, говорила, что, если я буду лезть в вашу жизнь, пострадают моя жена и дочь.

— Простите…

— За что ты извиняешься?

— За свою маму, за то, что она была больна, но никто не хотел принимать очевидное…

— Ты не виновата в болезни своей матери, Алиса, — он внимательно посмотрел на меня, давая понять, что мне нечего бояться, что я в безопасности. — Оля… ещё до твоего рождения начала вести себя странно. Твой отец заметил это и уговорил её пройти обследование.

Я сглотнула ком в горле: мне не терпелось узнать, была ли я права в своих догадках.

— Врачи подозревали, что у твоей матери начальная стадия шизофрении. Паша очень испугался этого, потому что роды могли усугубить её состояние, и мы не знали, что она может сделать с собой и тобой. Оля, конечно, не верила в то, что может быть больна и всячески это отрицала, но Паша всегда был на стороже. Поэтому он как-то попросил меня, что если с ним что-то случится, то я должен буду забрать тебя к себе. Он даже завещание написал, но, видимо, у твоей матери тоже были какие-то связи, поэтому мне не дали шанс забрать тебя.

Я уже говорила, что моя жизнь — это дрянной сериал? Получите, распишитесь. Нет, это даже было смешно. Я видела такое только в кино. Теперь мне стало понятно, почему она несколько раз пыталась меня убить, почему порой она так меня ненавидела — стало понятно многое.

— Но кто настолько влиятельный, что способен столько лет покрывать её?

— Это уже моя забота, Алиса. Я доберусь до правды.

— А это не опасно?

Потому что мне казалось, что это чертовски опасно. Стоило ли лезть в это теперь? Что, если эти люди не успокоятся, даже несмотря на то, что мамы уже не было?

— Всё будет хорошо, не переживай.

— Интересно, зачем тогда мама хранила твой номер…

— Этого, мы, увы, не узнаем.

— Да уж… Но что за тайну имела в виду мама?

— Это информация как раз связана с той ситуацией. Видимо, Паша с ней поделился происходящим. Я был глуп и молод, слишком амбициозен, поэтому не рассчитал своих возможностей, из-за чего вляпался в неприятную ситуацию. Твой отец помог мне избежать законного наказания. Гордится тут нечем, но мне никогда не выплатить этот долг ему.

— А больной мозг моей матери воспринял это по-своему…

Мне не за что было судить своего дядю и отца, который, несмотря на свою страсть к справедливости, помог брату выйти сухим из воды.

— Возможно. Утверждать не стану.

А дальше мы отпустили эту тему и просто разговаривали, обедали и хорошо проводили время. Я многое узнала о своём отце и невероятно гордилась тем, что я его дочь. Именно таким я его и представляла: творческим, добрым, искренним и честным… героем. Нужно ли мне было что-то ещё? Нет. Я хотела иметь при себе именно эти знания и такие воспоминания. Дядя Миша спрашивал о моей жизни, но не затрагивал отношений с мамой — всё уже было понятно.

Потом мы прогулялись по улицам города, зашли в магазин техники, где дядя купил мне самую последнюю модель железного яблока. Была ли я удивлена? Определённо. Да я даже мечтать о таком подарке не могла, а за эти дни и вовсе напрочь забыла про то, что телефона у меня больше не было, а тут…

— Это слишком дорогой подарок.

— Алиса, наша семья может позволить себе всё. А ты достойна и заслуживаешь большего. Просто пользуйся с удовольствием, — приобняв меня за плечи, сказал он.

А я не выдержала, разревелась и прижалась к нему. Конечно, он не был моим отцом, но хотя бы формально мог им быть, ведь так?

Ближе к вечеру мы приехали в нашу квартиру.

Мне было страшно переступать порог этого дома. Снова окунаться в этот прижизненный ад. Мне было жутко от того, что, стоит мне только переступить порог, как я открою глаза и окажется, что всё это было сном. И вот тогда это станет совсем невыносимо. У меня было одно единственное желание — исчезнуть отсюда и никогда не возвращаться. Просто забыть обо всём, уйти и не слышать, не знать.

Но я понимала, что все эти воспоминания уйдут вместе со мной, и, как бы я ни старалась, моё тело, душа и разум будут помнить. Но, может быть, возможно хотя бы на один день сделать так, чтобы о тебе забыли все, и ты забыл всё?! Почему так нельзя? Почему нужно крутиться в круговороте жизни и возвращаться туда, где тебе больно, где нет ничего хорошего?

Я уговаривала себя сделать шаг. Но тут я почувствовала прикосновение к своей руке…

— Всё хорошо, ты не одна, — дядя Миша сказал спокойно и уверенно, а моя душевная боль сменилась странной пустотой в голове. Такой чёрной и пугающей, равнодушной до отупения.

Я сделала шаг вперёд, навстречу своему прошлому, чтобы потом, наконец, уйти в будущее.

6 Глава. Словно птица

Под ярким солнцем над раскинувшимся зелёным пространством ощущение холода было чужим и непривычным. Резкая граница яркого голубого неба и незримой темноты с витающей вокруг тоской нагнетало без того напряжённую обстановку.

Рядом стоял Денис и держал мою руку — это был непростой день. С другой стороны — мой дядя, и я чувствовала себя окружённой поддержкой и теплом. Наверное, мне следовало плакать, но слёз не находилось… Вместо них — лишь тонна сожалений, что всё заканчивается именно так. Был ли у нас шанс прожить жизнь по-другому? Не знаю, может быть. Все эти “если бы”… Они никогда не помогали: всё равно придётся жить с тем, что есть.

Где-то на фоне я слышала голос человека, читающего траурную речь по маме.

— Она была удивительным человеком с непростой судьбой… — всё, что я услышала: большего слышать даже не хотелось.