Девушка из Дубровника - Жилло Анна. Страница 28

— Тут четыре цавтатских ресторанных кита, — сказал Глеб. — Вон там, подальше — «Посейдон». Самый дешевый и самый популярный.

— Я там обедала в первый день. Ничего, съедобно.

— Рядом два местных гранда — «Далмация» и «Леут». Вечные соперники. По качеству и ценам примерно одинаковые, только «Леут» более понтовый. Омаров видела?

— Которые в аквариуме? — хихикнула я. — Да. Особенно резиночки на клешнях умиляют.

— А то! Они ж передерутся, а потом важный клиент получит некомплектного омара. Скандал! А еще там внутри фотки хозяина с этими самыми важными клиентами. Помню только Депардье и Абрамовича. Ну, фотографии.

— И за удовольствие сидеть за тем же столиком, что и Абрамович, дерут бешеные бабки? Давай мы туда не пойдем?

— Типа того. Ника, будь добра, забудь, что я тебе сказал.

— Что именно? — уточнила я. — Ты много чего говорил.

— Про поделить на семь и умножить на восемьдесят. Сделай одолжение, ничего никуда не дели, когда ты со мной. Договорились?

— Попробую. Кстати, я посмотрела в интернете текущий курс, одна куна — примерно десять рублей. Так что все гораздо проще.

— Я чаще имею дело с евро, — наморщил нос Глеб. — Даже и не подумал. Но все равно, даже на десять не умножай. Впрочем, мы по-любому не пойдем ни в «Леут», ни в «Далмацию», нечего поддерживать дорогие понты. Лучше Бранко поддержим.

— В смысле?

Но Глеб не успел ответить, потому что из дальнего угла «Торани», где за большим столом сидела группка пожилых мужчин, ему помахал один из них — в голубой рубашке-поло, с густой гривой седых волос и пышными усами.

— Держись, Ника. Поскольку, по легенде, ты моя девушка, придется соответствовать.

По легенде… Ну ладно, пусть так.

Мы подошли к отцу Бранко — разумеется, это был он, — и Глеб нас познакомил. Как и Марика, Влах сжал мою руку в ладонях, легонько потряс и сказал, что рад меня видеть. Потом, видимо, пояснил своим приятелям, кто я такая, и те загомонили: «Здраво!», «Хало!», «Добар дан!» Подлетел официант в белой рубашке и черных брюках, похлопал Глеба по плечу, поздоровался со мной и повел нас за столик в углу.

— А что здесь есть? — спросила я, не увидев меню.

— Да что захочешь, — рассеянно улыбнулся Глеб, читая сообщение в телефоне.

— Ну правда?

— Извини, Ника, одну секунду, это по работе. Отвечу быстро, — он набрал смс, отправил и повернулся ко мне. — Что ты хочешь? Мясо, рыбу, курицу? Вчера я на острове вне доступа был, так теперь дурдом начинается.

Тут же раздался звонок. Глеб прошипел что-то энергичное и ответил по-фински. И сразу же на другой звонок — по-русски. Потом отключил звук и положил телефон на стол.

— Все. Так что?

— Курицу. А меню здесь есть вообще?

— Есть. Но для нас приготовят то, что попросим.

— Тогда грудку. Запеченную. С каким-нибудь соусом. И овощей каких-нибудь. И чтобы я смогла все это съесть и не умереть от обжорства.

— Последнее не гарантирую, — сделав страшные глаза, сказал Глеб. — Вино, пиво?

— Пиво.

Он подозвал официанта и сделал заказ. Не прошло и нескольких минут, как перед нами стояли две высокие запотевшие кружки пива и корзина с маленькими булочками разных сортов.

— И все-таки, — я вернулась к вопросу, на который Глеб не ответил, — при чем здесь Бранко? Только не говори, что это его ресторан.

Я пошутила, но Глеб кивнул:

— Его. Вернее, половина.

— Ни фига себе! — я даже присвистнула.

— Он просто вложил деньги, чтобы помочь приятелю.

— А вообще чем он занимается?

— Да как тебе сказать? — задумался Глеб. — Превращает в деньги все, до чего дотронется. У него финансовый талант. При том что он редкий раздолбай. Был бы серьезным, был бы покруче Рокфеллеров.

— Да ладно! — я была заинтригована. — Что он делает-то?

— Если верить визиткам, он инвестиционный консультант. А еще финансовый аналитик и кризис-менеджер. Помогает выгодно вкладывать деньги за неслабый процент от прибыли. Дает советы по развитию, вытаскивает из задницы тех, кто в двух шагах от банкротства. Я, Ника, как ты, наверно, поняла, небедный человек, но по сравнению с Браном — нищий. Жене с сыном он в Дубровнике оставил огромный дом, коллекционный порше и платит огромные алименты. В Сплите у него большая квартира, в Нью-Йорке и еще где-то, не помню. Да и виллу он для родителей полностью перестроил. Раньше это был просто большой деревенский дом. Старый-престарый, мы смеялись, что его построили, когда Цавтат еще был Эпидавром. С туалетом на улице.

— Ничего себе, — только и могла сказать я.

— Ника, у них семья всегда была жутко богатая. По семейным преданиям, действительно переселились из Эпидавра в Дубровник. Сразу же после основания. И были там Радичи очень важными шишками. Всю историю. И даже в социалистические времена отец Влаха был одним из самых богатых людей в Югославии. А вот когда страна развалилась, они поставили не на ту лошадь и потеряли все. Они же хорваты, но жили в Сербии. Какое-то время было еще ничего, но в середине девяностых стало кисло. Дед Брана тогда уже умер, а Влах только чудом не присел надолго. Вернулись в Цавтат, тут его мать жила. Марика открыла маленькую парикмахерскую, Влах в Дубровнике работал в местном управлении. Так что они как раз знают, что такое не из грязи в князи, а наоборот. Ну и Бран всех вытащил. Конечно, он иногда дает советы не самым приятным людям, но…

— Бизнес есть бизнес, — кивнула я. — Тебе тоже?

— И мне. Очень даже полезные.

Официант поставил перед нами огромное блюдо с кусками куриной грудки, политой пряным белым соусом. Вокруг громоздились горы картошки-фри и всевозможных овощей: сырых, запеченных, соленых.

— Мама дорогая! — простонала я.

— Скажи спасибо, что я одно на двоих заказал.

Лишенный права голоса, телефон Глеба жужжал и елозил по столу.

— Да ответь ты уже, — поморщилась я.

Глеб просмотрел список пропущенных звонков и снова отложил телефон.

— Подождут. Не обижайся, чтобы уехать на месяц, мне приходится всю эту беду контролировать, даже отсюда.

— У тебя нет толковых заместителей? — поддела я.

— Есть, — не принял шутки Глеб. — Но их тоже надо контролировать. Если хочешь, чтобы все работало как надо. Лучше скажи, что будем после обеда делать. На пляж уже поздно идти. Пока поедим, пока сходим за твоим матрасом, пока вернемся, уже вечер будет.

— Давай просто погуляем, — предложила я. — Я еще по левому полуострову не ходила.

Глеб едва заметно поморщился, но согласился.

— Там дикая тропа, — предупредил он. — Красиво, конечно…

В его тоне явно чувствовалось какое-то «но», и все же я решила не уточнять.

Наконец с курицей было покончено, пиво допито, Глеб расплатился, и мы пошли нога за ногу в сторону пляжей — разумеется, бетонных, плотно заставленных шезлонгами и зонтиками. Описав плавную дугу, берег бухты выплеснулся на щупальце-полуостров. За бетонными платформами шли несколько маленьких галечных пляжей, последним — детский, с песочком.

— Как раз для тебя, — подтолкнул меня Глеб. — И дно от ежей чистят.

— Там дети, — мрачно возразила я. — А что еще хуже, там их родители. Нет уж, спасибо.

— Дальше камни, но низкие. И солнце с самого утра. Или с другой стороны, подальше, есть неплохой маленький пляж. Тоже с лежаками, но в стороне можно и так устроиться. И вход в воду удобный, с гальки. Вообще, по закону, пятьдесят процентов площади платных пляжей должны быть свободными. Но, сама понимаешь… В общем, завтра можем сходить. Народ обычно подползает часам к одиннадцати, когда уже, по-хорошему, с солнца уходить надо. Или можем на Супетар поехать. Или на Локрум.

— Ну уж нет, хватит с меня островов, — поежилась я.

— Ты же сказала, что не жалеешь, — помрачнел Глеб.

— Не жалею, — кивнула я, обняв его за талию. — Но больше — не хочу. Хорошенького понемножку.

Тропа плавно поднималась в гору, берег внизу скрывали густые кусты. Ноги скользили по сухим сосновым иголкам. Сильно пахло смолой — это вообще был главный запах Цавтата, терпкий, бесстыдно чувственный, словно на что-то намекающий. Почему-то показалось, что рядом, за деревьями, устроили разнузданную оргию сатиры и нимфы — и они не будут против, если мы присоединимся. Проглотив слюну, я еще теснее прижалась к Глебу, пытаясь приноровиться к его шагу, а его рука соскользнула с моей талии на бедро.