Девять жизней (СИ) - Шмелева Диана. Страница 29

На сей раз партию сопровождал лично владелец — сеньор Гильермо Фуэнтес. Он слабо усмехнулся, когда длинные сильные пальцы аристократа выхватили наугад одну из накладных, и с видимой небрежностью сеньор де Суэда пробежал глазами по строчкам, а потом не счёл ниже своего достоинства пересчитать бутылки с оливковым маслом. Всё сошлось, и комендант сделал рукой знак счетоводу.

Дон Альфонсо с глубокой тоской смотрел на действия своего друга.

— Ну и ужас эта осада. Дворянину — проверять накладные!

— В мирное время этим не занимаетесь?

— Нет, конечно!

— То-то сегильская знать в долгах как в шелках.

Племянник герцога недовольно нахмурился, но затем оживился, вспомнив о приданом невесты и проводив взглядом проходившую мимо Инес. Это не укрылось от помрачневшего инквизитора, сухо напомнившего:

— Кажется, вы собирались навестить сегодня невесту.

— Да… — дон Альфонсо опять погрустнел.

Сосватанная ему девица была совсем недурна, но кабальеро ещё не расстался с привычкой не пропускать ни одной юбки. Покосился на бесстрастного человека, стоявшего рядом, припомнил, как от него млеют женщины, и подумал: «Вот кто приданое возьмёт так приданое. А граф, похоже, с умыслом дочери потакает…». Дальше молодой щёголь задумался о дилемме, что лучше: взять больше приданого и проверять накладные, или меньше приданого беззаботно мотать. С этими мыслями и откланялся.

***

Когда подлинный комендант отошёл от монастырского склада, писарь шепнул ему:

— Репутация сеньора Фуэнтеса безупречна, я с ним знаком. Может, его поставки проверять не так тщательно?

— Я сказал — никаких исключений, — жёстко оборвал его инквизитор.

Опытный Менго понял — впредь об этом лучше не заикаться, но у него было ещё одно дело.

— Дон Себастьян, вы перед осадой написали приказ отправить Хосефу Родригес в её родное селение.

— Да. Что-то не так?

— Осмелюсь просить вас приказ отменить.

— Почему?

— Видите ли, — Менго замялся. — Мне сначала так её было жаль. Потом навещал её здесь, в монастыре. Она очень славная девушка…

— К делу. Хочешь жениться?

— Да, с вашего позволения. Я иначе бы не посмел вас просить.

— Хорошо, отменю. Но не вздумай обманывать!

— Я не враг себе, дон Себастьян.

Инквизитор ответил значительно мягче.

— Бедной девушке и так-то досталось. Вижу, до сих пор шарахается от меня.

Менго вздохнул.

— Да, Хосефа не верит ещё, что её горести позади.

— Не забывай об осаде.

— Сеньор, я понимаю, у вас сейчас совсем нет времени…

— Подписать хватит. Ты сумеешь оформить, — дон Себастьян улыбнулся. — Ведь я могу и погибнуть.

— Тогда и город погибнет, — помрачнел Менго.

— Вовсе не обязательно. Пиши.

— О, сеньор! А Хосефа не верит, что вы к нам будете так добры!

— Помнит, как я на тебя накричал, — криво усмехнулся сеньор де Суэда. — Хоть ты уже не боишься.

— Пустое, сеньор! Вы делали вид, что рассердились, а я — что испугался.

«Вот плут, обвёл меня вокруг пальца» — с этой мыслью дон Себастьян подошёл к небольшой балюстраде, огораживающей площадку с недействующим фонтаном, и стал смотреть, как разгружают продукты. Рядом с ним встал Гильермо Фуэнтес и заговорил.

— Не каждый купец так следит за товаром, как вы, дон Себастьян.

— На кону не барыши здесь, а жизни.

— Бедняцкие жизни.

— Жизни честных подданных короля.

— Впрочем, вы правы — сотни грабителей в осаждённой Сегилье испортят жизнь и дворянам.

Комендант не хотел продолжать разговор и собирался уйти, но торговец вдруг что-то увидел у склада, подался вперед, потом с изумлением обернулся:

— Неужели Хосефа Pодригес?

— Вы её знаете?

— Её знает весь город. Камеристку везли в инквизицию на открытой повозке. Кто хотел, тот смотрел, кто хотел, тот свистел. Горожане надеялись, что скоро полюбуются на костёр.

— Что?! — воскликнул дон Себастьян, покраснел, стиснул зубы и ударил кулаком по перилам. — В открытой повозке… Я должен был об этом подумать.

— Почему вы так беспокоитесь? Всё равно ведь горелое мясо.

— Что вы мелете? Она невиновна!

— Вот как? В городе говорили — сожгут её, раз нельзя сжечь графиню.

— Мне плевать, что говорят в городе.

Сеньор Фуэнтес весьма удивился, догадываясь: инквизитора трудно вывести из себя, а тут всего лишь какая-то ведьма. Потом нахмурился и уточнил:

— Oна здесь не из-за осады?

— Нет. Я закрыл дело перед осадой, обнаружив у неё эпилепсию. Хосефа не ведьма, и здесь под опекой.

— А после?

— Я же сказал, дело закрыто. Собирался её отправить домой, но мой писарь хочет на ней жениться.

— Жениться? На больной падучей болезнью?

— Вам-то что?

— Вы правы… — торговец ещё раз посмотрел на Хосефу, вдруг поморщился, покачнулся, взор его затуманился, и мужчина вцепился в перила.

— Что с вами? Вам стало плохо?

— Нет… — он с трудом отдышался. — Просто… вспомнил невесту… она умерла больше года назад…

— Мне очень жаль.

— Жаль, говорите… — лицо купца исказилось, потом успокоилось в странной усмешке. — Не подумали, говорите… Вы просто слишком высокого мнения о городе, который так защищаете. Простите, мне нужно идти.

«Странно… нужно расспросить Менго».

Писарь, впрочем, лишь подтвердил, что сеньор Гильермо год назад был в большом горе из-за смерти юной невесты и, должно быть, до сих пор не оправился.

— Болезнь?

— Несчастный случай, сеньор… — вздохнул, опустив глаза, Менго.

25. Пожар

Я был в плохом настроении. Осада ещё не снята, а рядом с Инес стал крутиться подозрительный человеческий кот. Я зашипел на него, а он засмеялся:

— Что, чернющий, я не в чести в инквизиции? — и снова стал смотреть на Инес.

Почему-то он нравился сеньоре Фелисии. Не понимаю, что она в нём нашла, кроме хорошего вкуса.

Решил навестить Чико и с ним прогуляться по городу. Осада осадой, но люди, перепуганные сначала, уже оживились. На рынке отчаянно торговались и препирались.

— Вот заломил ты цену на репу!

— Медяки ты свои вздумал жевать?

— В Сегилье нет голода!

— Это пока недолго осада.

— Сгниёт твоя репа при долгой осаде!

***

— Что, дармоед, набил своё брюхо?

— Набьешь тут похлёбкой… Хлеб в бульоне да лук.

— Смотрите на него, недоволен! Фазанов с артишоками захотел!

— Хоть как накормили…

— Да, голодранец.

— Я камни таскал для стены!

— Вот затеял наш комендант, кормить голытьбу при осаде!

— Xарчевники недовольны — они бы озолотились.

— А потом их, как баранчиков бы, прирезали.

***

Мы с Чико ходили гордо и важно. Все знали уже — кот и собака спасут Сегилью, так сказал сам дон Себастьян. Люди нам улыбались. Чико решил показать мне склад, где он нашёл порох. Там была усиленная охрана стражников инквизиции, которые переговаривались между собой. Были, конечно же, и собаки, но только обыкновенные.

— Надо же, порох среди вина!

— Комендант, наверное, был очень зол?

— Ты не знаешь его! На лице его ни мускул не дрогнул, а вот хозяин склада трясся, как овечий хвост. Клялся, что понятия не имел… Сдал склад за крупную сумму и ничего не ведал.

— А дон Себастьян неужели поверил?

— Кто его разберёт… Допрашивал очень подробно, требовал назвать все приметы, привести в инквизицию всех, кто хоть недолго разговаривал с арендатором.

— И каждый раз нас предупреждает: не есть и не пить ничего, кроме того, что привезёт нам знакомый стражник.

Мы пошли дальше. Чико мне показал все склады, взятые инквизицией под охрану. Показал и пожарных, дежуривших наготове.

— Кажется мне, купцы о пожарных не знают. Для них дон Себастьян выделил пустой склад, велел прийти ночью и всем говорить — они просто стражники инквизиции.

— Понимаю. Думает об измене.

— Торговцы тоже хитры.

Обойдя склады, мы условились прийти сюда ночью. Наша задача — спасти Сегилью, ведь мы — кот и собака!