Девять жизней (СИ) - Шмелева Диана. Страница 38
— Вам нужно в постель, дон Фернандо!
— Вы… Зачем вы собрались разговаривать с сеньоритой Рамирес?
— Вы против?
— Вы разве не понимаете? Невозможно!
— Я хочу поговорить с сеньоритой, потому что мне есть что ей сказать. Почему невозможно?
От растерянности дон Фернандо только хватал воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег, а разозлённый дон Себастьян продолжил:
— Почему? Или… — он замер. — Сеньорита помолвлена?
— Я не знаю, — ответил капитан, запинаясь.
— Тогда почему? — дон Себастьян говорил тихо и яростно. — Почему мне нельзя поговорить с порядочной девушкой благородного происхождения? Здесь, где нас видят? Вы видите в этом дурное?
— Нет, но… — дон Фернандо еле смог говорить, заодно и подумал: за дурное слово о сеньорите он получит от друга вызов на поединок, или, без затей, кулаком.
Инквизитор не стал дожидаться ответа и быстрым шагом направился к выходу из монастыря, где его поджидал незнакомый ему суровый сеньор в окружении нескольких стражников.
Супруги Энрикес обменялись изумлёнными взглядами. Первым собрался с мыслями капитан:
— Неужели он и правда не понимает… Или…
Жена быстро откликнулась:
— Думаю, «или».
— Ничего себе! — он присвистнул. — Дон Себастьян де Суэда и малышка… Я хотел сказать сеньорита Инес Рамирес.
— Не нам, дорогой дон Фернандо, здесь разбираться, — донья Элена хихикнула. — Что-то будет в нашей Сегилье.
— Мало нашей Сегилье осады… Но пойдём, посмотрим, что там, кто ещё не может никак обойтись без нашего де Суэда.
Тем временем дон Себастьян подошёл к поджидавшим его людям.
— Вы искали меня? С кем имею честь?
— Дон Себастьян де Суэда?
— Да, это я.
— Именем короля вы арестованы по обвинению в убийстве полковника Бернардо Альмейды.
— Что?!
Ему предъявили бумагу.
Тишина вокруг стала мёртвой. Никто не мог поверить ни глазам, ни ушам. Лицо инквизитора стало бесстрастным, как он привык за время службы святому суду. Ордер был в полном порядке, правда, причина ареста вписана другой рукой, и буквы были друг к другу теснее, чем в других строках.
— Дон Себастьян! — внушительно произнёс незнакомец. — Отдайте мне вашу шпагу.
— Невозможно! — воскликнул подоспевший к воротам дон Фернандо.
Люди, слышавшие приказ, растерянно переглянулись. Капитан Энрикес, потрясённый и бледный, схватил друга за плечо.
— Сегилья не позволит арестовать вас по вздорному обвинению!
— Молчите, капитан Энрикес! — сурово приказал ему дон Себастьян. — Я не для того защищал этот город, чтобы подвергнуть его опасностям бунта! — и прибавил одними губами: — Об Инес позаботьтесь… — затем спокойно отстегнул шпагу и вручил её приставу. — Разумеется, я отрицаю свою вину, но не намерен сопротивляться аресту.
— Сеньор… — пристав, только что прибывший в город, был впечатлён уверенностью и достоинством кабальеро. — Я не вижу причины связывать ваши руки. Пойдёмте.
Дон Себастьян ушёл в окружении стражников. Шёл, арестованный, по улицам города, который видел в нём своего защитника и героя. Люди шумели, волновались и переглядывались. Пристав, не зная причины, удивлённо смотрел вокруг и почувствовал смутный страх. Арестованному пришлось его успокоить:
— Вам не будут препятствовать без моего приказа, а я даю слово — никогда не отдам его.
Пристав совсем запутался, но успокоился. Даже сказал:
— Я сегодня же о вашем аресте доложу коменданту. Вы знаете, каким уважением в Сегилье пользуется комендант, которого называют спасителем города. Он наверняка ценит и ваши заслуги во время осады, может быть, станет для вас поручителем.
За разговором они не заметили, как один из стражников, прибывший в Сегилью после осады, чуть отстал и в ужасе вскрикнул:
— Чёрный кот! Чур меня! — и со страху швырнул в него алебардой.
В глазах Негрито вновь была темнота.
***
Тем временем в монастыре супруги Энрикес едва могли отбиваться от вопросов о том, что случилось. Дон Фернандо еле стоял на ногах — от волнения открылась рана, и его супруга быстро отогнала всех от мужа.
— Мы знаем не больше, чем вы! У моего мужа начнётся вот-вот лихорадка! Мы сейчас едем домой, и с нами поедет сеньорита Рамирес! Будет нашей гостьей, заодно приготовит лекарство.
Решительной даме не мог сопротивляться никто. Возражения бледной Инес донья Элена и не подумала слушать.
— У меня нет времени. Поедете с нами, или я прикажу вас похитить, — а на ушко девушке сеньора шепнула: — Я исполняю приказ того, кто всю осаду отдавал здесь приказы. Извольте слушаться, сеньорита.
Уже в карете измученный дон Фернандо сказал жене:
— Ты, как всегда, правильно всё поняла, — помолчав, он убеждённо прибавил. — Или.
33. Палач
Я очнулся от темноты, как будто мигнул. Оглянулся, прислушался. Мой город, моя дорогая Сегилья растерянно волновалась. Никто не поверил, что наш защитник и комендант — гнусный убийца. Друг другу шептали — интрига, позор! Потом пошли и другие слухи. К сеньору де Суэда могут применить допрос с пристрастием! Невероятно, немыслимо! Знатные сеньоры и простолюдины, забыв все различия, шли к дворцу губернатора, но герцог не принимал никого — он уже был в здании инквизиции. Повсюду по городу были новые стражники — прибывшие после осады на кораблях, пришедшие по дороге, не знавшие, что случилось. Им объясняли, а они пожимали плечами. Пытались остановить капитана Альвареса, но он клялся: тоже не понимает, что происходит. Под угрюмыми взглядами этот комендант ускакал прочь. Наконец, к вечеру из здания инквизиции вышел палач. Всю осаду он жил в своём домике рядом с предместьем — его даже мовры не тронули, и не достал камнепад, а утром после осады мастер Антонио, как ни в чём не бывало, пришёл в здание инквизиции. Незадолго до того, как стемнело, он возвращался домой. Перед ним, как обычно, все расступились. Высокий и очень сильный, палач шёл, не глядя ни на кого. Неожиданно какая-то сеньора к нему обратилась:
— Сеньор Антонио, не желаете ли пообедать в моей таверне?
Палач резко к ней обернулся, глаза его вспыхнули и тотчас погасли. Он коротко хохотнул и пошёл дальше своею дорогой. Перед ним опять расступались, больше не пытаясь остановить. Я подслушал:
— Говорят, палачи умеют пытать так, что искалечат, или так, что человек останется жив и здоров. Только что ему? Он — как прикажут.
— Может быть, деньги?
— Что ему наши деньги… Знатные сеньоры между собой будут решать судьбу нашего коменданта. Что здесь мы?
— Что с нами было бы, если б не наш комендант?
— Будем ждать…
На площади устроен был фейерверк, но праздновали те, кого не было во время осады. Я держался от них подальше, а потом побежал за ворота, в дом, что стоял на отшибе.
Больно было видеть разгромленное предместье. Я старался поменьше крутить головой и скоро добрался до домика палача. Помяукал возле калитки. Ждал долго.
Хозяин открыл и угрюмо сказал мне:
— Снова к Гомеру? Он не желает с тобой водиться… — присмотрелся, добавил: — Нет… Ты сегодня ко мне. Проходи.
Он сел в своё кресло, из которого был виден закат. Я приблизился к его ногам, не смея забраться к нему на колени, и муркнул. Гомер подошёл, фыркнул с презрением, но не стал меня прогонять. Важно лёг рядом. Мастер Антонио на меня посмотрел, поднял и положил к себе на колени.
— Что, Негрито, у тебя случилась беда? В беде твой хозяин? В беде. Не знаю, что от него нужно знатным сеньорам, только мне не нужно от него ничего. Пусть его называют: спаситель Сегильи, а мне что за дело?
Я вздрогнул, а нелюдим снова заговорил, глядя на закатное солнце.
— Знаешь, Негрито, как становятся палачом? И я не знаю, как стал палачом мой прапрадед. Я родился в семье палача. Рос один. Дети соседей от меня убегали или кидали в меня палки и камни. Даже драться со мной не хотели. А знаешь, как женятся палачи? На приговорённых. Мою мать приговорили к виселице за воровство. Бабку — за то, что убила своего мужа. Мне, был моложе, ведьмочка одна приглянулась. Но она предпочла мне костёр… От меня требуют, чтоб я женился… А мне плевать.