Дочь мэра (СИ) - Орлова Юлианна. Страница 17

Но Семен Николаевич за своих никогда не договаривается, это у него галочка, так что если где меня и подхватили, то самостоятельно вписавшись из-за знакомой фамилии.

«А я не вписываюсь, потому что ты хуйню сотворишь, а мне потом людям в глаза смотреть, так что сам пошел и начал думать, как попасть в Альфу».

Я пошел и начал соображать, благо, соображалка работает на «ура» и никогда не стоит на полшестого. Ну вы понимаете.

Меня Архангельский лично интервьюировал, а он мужик не просто жесткий, он сталь. Фамилия никак не коррелируется с особенностями характера, он ангел смерти, с ним договориться не выходит вообще ни у кого, потому что характер не сахар.

Мужик со стальными яйцами. Он не сидит среди бумажек в дорого обставленном кабинете, он со своими пацанами на земле в любых условиях, особенно в самых жестких, по уши в болоте.

Я его покорил, ну как и всех покоряю (пиздеть красиво — это не мешки таскать, но я могу и то, и другое).

Струсив своего раздутого младшенького, запаковываюсь так, чтобы не сильно уж выступал он рогом единорога между ног, и бегу на всех возможных скоростях своего организма обратно в палату, но застаю там лишь душераздирающий аромат своего Облачка.

А ее сдуло. Настроение ухает в пятки, разбивается на мелкие осколки. У меня вот столько планов было, ай, блять, надо было терпеть. Но терпеть-то нельзя, это вредно! Для младшенького, для меня и даже для Яночки, ведь нам еще детей стругать. Эх.

Опять пульсация на «детей стругать», потому что я абсолютно точно уверен: этот процесс с ней будет зашибись каким приятным.

Настроение сдувается вслед за ее уходом. Ну вот какого, малыш? Злюсь, ругаюсь мысленно, но все равно не могу долго это делать, потому что сразу начинаю скучать по ней и по ее нежным ручкам на своем теле.

Уууу, нельзя сейчас об этом думать, мне ж до завтра терпеть, а что с младшеньким делать? С горестью смотрю на выпирающий бугор и выдыхаю. Вся скорбь народов мира отражается на моем лице. Нет, нельзя вот так расставаться на словах о том, что я только писаю быстро…

У меня даже номера ее нет, не говоря уже о чем-то большем, может адреса. Я бы доставку ей заказал, ведь я, лопух такой эдакий, до сих пор и ромашки не подарил, а конфетки и подавно. За то, что она меня буквально спасла.

Эх, моя ты четвертая отрицательная…Нельзя так со мной прощаться, надо губы в губы. И чтобы я еще дал добро уйти из палаты…

С трудом натягивая спортивки, решаю наплевать на майку и идти так: толкать людей на желания со мной коммуницировать и способствовать смешению двух четвертых отрицательных…Это при условии, что Яночку я не застану.

А я все еще верю, что смогу, не могла же она за пять минут сбежать из больницы?

Перебираю клешнями вроде быстро, но в душе не ебу куда мне идти, вот почему натыкаюсь только на палаты. Одна, вторая, третья и так далее.

От своей же медлительности хочется рвать и метать, еще и бедро ноет, но перевязка прямо очень помогла. Вообще мне охереть как помогают прикосновения Яночки. Можно мне выписать их хотя бы три раза в день?

И принимать ее еще рот в рот?

Ааа, хватит об это думать, Исаев! Найди сначала свою красавицу, а потом уже слюной исходись сколько влезет.

С трудом дохожу до пункта дежурной сестры, за которым сидит совсем еще молоденькая девчушка. Господи! Тебе хоть восемнадцать есть?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она поднимает глаза и клип-клип на меня, рот приоткрывая. Я ж-то хорош, сейчас все и узнаем… Наверное, а то девица залипла на мне, не моргая и не дыша. Хорош, чертяка?

— Здрасти! Мне бы Яночку найти. Подскажете, где искать?

Девица приоткрывает рот, осматривая меня с головы до середины торса, дальше ей точно мешает стойка. Вот если бы ее глаза могли бы встать и выйти, они бы уже поскакали ниже, минуя преграду.

Подобие улыбки загорается и сразу же тухнет.

И вообще, я не для тебя старался не одеваться, крошечка. Так что сильно не любуйся. И не обижайся, ведь тут ничего личного.

Я уже занят и очень этому рад, вот почему улыбка растягивается до ушей, стоит мне только представить для кого я так старался. Ух, взял и разделся.

— Не знаю, она буквально только что пролетела мимо, — тушуется сильнее, явно обижаясь, что я спрашиваю о Яночке.

— Куда мимо?

Ты же видела, в какую сторону, ну? Правду говорят, что женский коллектив состоит из змей.

— В ординаторской гляньте, да и вам там подскажут, — нехотя бурчит, и я поворачиваюсь прочь от этой колючки и отправляюсь на поиски своего Облачка.

Глаза читают надписи на кабинетах, и о чудо, ординаторская прямо по курсу. У меня все тело напрягается словно перед прыжком. Эх, сейчас как выскажу ей все, потом зацелую, заобнимаю, потом номер возьму.

Может еще леща отхвачу, но это дело наживное и вообще мимо меня ускользающее.

Если ей нравятся шлепки, я в восторге!

Без стука заваливаюсь в ординаторскую, а там Любовь, и нет, это не моя Яночка, это старшая медсестра сидит и попивает чаек, смотря прямо на меня, слегка изгибая бровь.

— Ну предположим, ква, — морожу глупость, на что она сдержано откладывает чашечку.

— Какого хрена, Исаев, ты тут почти в чем мать родила ходишь? И еще при условии, что тебе положен постельный режим? — она недовольно качает головой, нога на ногу, и окидывает меня оценивающим взглядом.

Быстро начинаю играть мышцами, чтобы она не думала меня ругать. Это обычно на девушек работает, а она все-таки ею была. Лет двадцать назад?

— Мое почтение, мадам. Но я ведь одет, дети рождаются голышом.

— Спасибо, просветил. Но вопрос остается тот же. Какого хера?

— Девятнадцати сантиметрового, — выдаю серьезно без тени улыбки, упираясь плечом в дверной косяк, а сам рассматриваю помещение. Носом веду, считывая слабый аромат Облачка. Она тут точно была! Или есть. Вот за той ширмой, например. Хм…

— Не пиздишь?

— Никак нет! Не пиздю. Не пизжу, — я хз, как правильно его склонять/спрягать или как это называется. Каюсь, двоечник! — Ну короче…Несите линейку.

— У меня только рулетка… — едва кривит губы Любовь Ивановна, а потом все-таки ржет, хлопая себя по ноге. — Ай, молодца, Исаев. И че я буду делать, когда тебя выпишут? Где мне еще поржать?

Тут все такие унылые, что хоть в морг иди, там парень забавный работает. Во внутреннем мире разбирается, опять же.

Теперь начинаю ржать я, прикладывая руку к бедру. Черт, это все так сложно!

— Так ладно, Любовь моя неземная. Вы мне скажите, где Яночка? — а сам пробираюсь внутрь, медленно так, словно крадусь. И все в сторону белой плотной ширмы. Надо же проверить, вдруг она от меня ныкается? Моя четвертая отрицательная.

— Интересное кино. Яночку ему подавай, а морда не лопнет? — женщина опять смеется, складывая руки замком на груди.

Прищуривается подозрительно, хотя зачем? Она ведь и так все понимает, и вообще-то я думал, что она будет в моей команде. У нас одна аура пиздюковская.

— Немного по швам разойдется, но будет счастлива. Так, а где она? — продолжаю идти к ширме, без зазрения совести заглядывая туда. Пусто. Блин. Ну что за блядство?

Я ж теперь опять до завтра терпеть буду, это нормально вообще? Как так можно вообще над людьми издеваться, да и ладно над людьми, над младшеньким как можно измываться? Он в чем виноват?

Он же вообще невинный у меня.

Почти что девственник!

— Так ушла, вы разминулись. Ты решил каждый угол проверить, что ли? Не прячу я ее тут, будь уверен!

— Та я уже понял, — сникаю моментально, толкая себя к двери. Настроение падает в ноль, воодушевления тоже ноль, надо с этим переспать.

— Эй, Богом Данный, ты куда пошлепал? Давай я расскажу тебе, как за девушками ухаживать надо.

Любовь Ивановна продолжает меня догонять советами. И я тут придумываю моментально многоходовочку.

— Номер дадите ее хоть? — оборачиваюсь, взирая на нее с последней надеждой. Ну давай же, такая идея родилась, неужели не воплощу прямо сейчас? От предвкушения этого всего мероприятия у меня аж в руках все вибрирует. Вот прямо вижу, как набираю номер и…