Друг и лейтенант Робина Гуда (СИ) - Овчинникова Анна. Страница 65

— Уходи отсюда, Стив, — тихо сказал я.

— А? Но вы…

— Мы — следом за тобой. Подожди в роще, ладно? Иди!

Кивнув, Коулт начал пробираться сквозь толпу. Он был немногословен, этот парень, и отделывался от тех, кто пытался расспросить его насчет поразительно меткого шурина из Дерби, короткими односложными ответами. Скоро Стив пропал из виду, и я снова переключился на то, что происходит на ристалище. Мне стало жарко, когда я увидел, что там происходит.

Мишень опять передвигали на новое место, и помощники маршала уходили с ней все дальше. Только дошагав чуть ли не до самого дальнего конца турнирного поля, они под удивленный гул толпы установили наконец треногу и водрузили на нее раскрашенную доску. Пресвятая Богородица, сто пятьдесят шагов! Такое расстояние было далеко не предельным для навесной стрельбы, но считалось почти немыслимым для прицельной.

Если раньше вокруг меня заключали пари, который из лучников попадет ближе к центру внутреннего круга, то теперь там бились об заклад, сумеют ли Форест или Дир попасть хотя бы во внешний круг. И желающих ставить на такое находилось совсем немного.

— А уж в середку мишени на таком расстоянии смог бы попасть разве что Робин Гуд!

Мне показалось, лучник из Викфилда готов отказаться от испытания, но потом, не желая выставлять себя на посмешище перед королем и своим господином, Хантингдоном, Дир все же начал готовиться к выстрелу. Вместе с ним готовился к испытанию и Арнольд Форест. Он снял с лука поработавшую тетиву и надел новую, перебрал чуть ли не все свои стрелы, наконец облюбовал одну, наложил на тетиву, медленно поднял лук… И тут же его опустил.

На мгновение перестав пригибаться, я взглянул через головы стоящих впереди и увидел, что у Локсли дрожат руки. Дьявол, только этого нам не хватало!

Йоркширцы кричали все оглушительней, подзадоривая земляка; над полем качался рев, похожий на рев самого большого рога — олифанта. И наконец, стоя в идеальной стойке лучника — левая нога выставлена вперед, плечи развернуты, — Дир отпустил натянутую тетиву.

Многоголосый вопль восторга наверняка донесся даже до Шервуда: стрела Адальберта Дира попала в центр мишени! Лучшего результата невозможно было желать, и йоркширский лучник огляделся с победоносной улыбкой на лице.

Его противнику оставалось только собрать манатки и покинуть ристалище, но, к удивлению многих, Форест этого не сделал. Как будто можно было надеяться переплюнуть такой выстрел! Да, видно, здорово парню приспичило стать королевским стрелком, раз он решил все же попытать счастья! А может, он просто дурачок, может, болтун из Дерби малость спятил, когда сарацины рубанули его по лбу?

Я сам с удовольствием дал бы в лоб всем тем, кто вел вокруг меня подобные разговоры. Чем бы это для нас ни обернулось, Робин должен был выиграть серебряную стрелу!

У меня пересохло во рту, когда я увидел, что Локсли снял с тетивы стрелу и воткнул ее в землю. Он обвел взглядом ревущую, хохочущую толпу, запрокинул голову, посмотрел на небо и быстро перекрестился.

Вот теперь это была не игра.

Выстрел Адальберта Дира можно было расценить как чудо, и, чтобы затмить это чудо, требовалась помощь высших сил.

Форест кончил творить безмолвную молитву, выдернул стрелу из земли, снова наложил ее на тетиву, прицелился — и замер под бурей криков, свиста и хохота, удерживая у щеки серое оперение. Секунду, другую, третью… Потом выстрелил. И тогда оглушительный шум сменился мертвой тишиной.

При полном молчании, удивительном для такого большого скопления людей, помощники маршала бегом бросились к мишени, сорвали ее с треноги, трусцой вернулись к трибуне — и король, шериф и все прочие зрители узрели настоящее чудо.

Стрела Фореста вонзилась в стрелу Дира, расщепив ее вдоль на две лучинки.

Глава тридцать вторая

ПОГОНЯ

Если бы я был способен на такое великодушие, я бы пожалел Вильяма Певерила. Вице-граф Ноттингема бросил все попытки сделать хорошую мину при плохой игре и сидел с видом больного зомби, пока под рев рога и крики очнувшегося люда маршал подносил Арнольду Форесту драгоценную стрелу. Приняв приз, Форест высоко поднял его, давая рассмотреть серебряную стрелу всем и каждому.

Ричард Львиное Сердце взглянул на шерифа с убийственной иронией и отпустил какую-то реплику, заставившую захохотать окружение короля и вконец изничтожившую несчастного вице-графа.

Неподалеку от трибуны давно уже топтались в нетерпеливом ожидании три десятка наемников, и больше всего я боялся, что Певерил в любом случае отдаст своим «псам» приказ схватить победителя состязания, по принципу: береженого Бог бережет. Вполне возможно, вице-граф так бы и поступил, если бы не страх вконец облажаться перед королем. Схватить человека, которого государь только что соблаговолил принять к себе на службу, и убедиться, что подозрения ложны? Положение Вильяма Певерил, а было слишком шатким, чтобы он решился на такой рискованный шаг.

На ристалище между тем вынесли добротную кожаную перевязь, надев которую Форест еще раз громко восславил щедрость великого короля. Ответив своему новоиспеченному стрелку небрежным кивком, Ричард встал, чтобы покинуть праздник. Все приближенные короля последовали его примеру, за ними начала покидать трибуну и местная знать.

Пока оруженосцы и слуги подводили господам коней, простые зрители продолжали толковать о только что случившемся диве. Многие, крестясь, говорили, что надо бы попросить отца Бертрана окропить Фореста святой водой, потому — обычные люди так стрелять не могут. Может, лучник из Дерби одержим дьяволом? Или… Ну как он и есть сам дьявол?

Только полдюжины храбрецов осмелились подойти к победителю, чтобы поздравить его, а заодно рассмотреть поближе серебряную стрелу. Арнольд Форест охотно давал потрогать свой приз, но ни на миг не выпускал его из рук — и даже в эти минуты наивысшего торжества помнил о том, чтобы не улыбаться. Поэтому вид у него был не столько торжествующий, сколько измученный.

Ничего, нам бы только очутиться в Шервуде, а уж там мы отпразднуем победу на всю катушку! Вчера мы с Робином Гудом притащили из Руттерфорда два бочонка лучшего эля, а Вилл с Кеннетом взялись раздобыть к выпивке роскошное угощение.

Я снова рискнул ненадолго выпрямиться, встретился с Локсли глазами и быстро мотнул головой в сторону северной дороги. За несколько секунд мы обменялись безмолвными посланиями и полностью согласились друг с другом. Близился конец вечеринки, пора было уходить — как мы и условились заранее — поодиночке.