Ангел ходит голым - Измайлов Андрей. Страница 11

Всполошились? Не-ет. Но грузная мужская общая досада: не было печали!

— Главное, он же нормальный пришёл?

— Нормальный пришёл.

— Саныч?

— Я его сегодня легонько, нежно. Как… ну, как бабу. Но он… нет, он был уже какой-то…

— А говорят чего? Сердце?

— Ничего пока не говорят.

— Жене позвонили?

— Кто будет звонить? Ты? Звони!

— Что я-то?!

— Спокойно все! Хан уже связался. Кому надо, все в курсе.

— М-да. Мужики! А по стакану-то?! Не оставлять…

— Да-а… Его коньяк… А разливай.

— Прямо здесь?

— Нет! Щас пройдёмся всего ничего, к «слонику», и — там! Заодно, чтоб два раза не вставать, выразим жене наше… наши…

Так выпьем! За пошатнувшееся здравие? Или за случившийся упокой? Врачи борются, спортивная общественность молится, друзья цинично бодрятся.

— Получается, следующая суббота у нас пролетает?

— Кто о чём!

— Сам вшивый!

— Очень смешно!

С лёгким паром!

Не смешно, не смешно.

Да-а, чемпион чемпионов… Заскорузлость, панцирь, броня, колосс. А сердечко-то… Бурят (Бамбай Цыжыпов, а?!) в Мордовии на захудалом… Примитивный о-со-гари… И сердечко — ёк! А ведь медкомиссии у них, постоянные медкомиссии… Внутренний позор ни одна медкомиссия не диагностирует. Самурайский кодекс плюс кавказская гордость. Или просто с коньячком стоило бы ограничиться? Или в семье глубоко личные нелады? Или звёзды так сложились? Что мы знаем о ранимой мужской душе? Ни хрена не знаем!

Пристойный спич. Роняя скупую слезу — с громким всплеском.

Нет, не сердце. Тогда б — красиво. Ну, приемлемо.

Врачи скажут, наконец?! Диагноз, диагноз!

Да нате! Ботулизм. При попадании в организм пищевых продуктов, содержащих ботулотоксин, продуцируемый спорообразующей палочкой Clostridium botulinum. Начинается внезапно. Выраженная общая слабость, головокружение, головная боль. Схваткообразные резкие боли в животе, жидкий стул, тошнота, рвота. Расстройство зрения, охриплость голоса. Очень грозный признак — нарушение дыхания. Парез дыхательной мускулатуры (исчезает кашлевой рефлекс). В особо тяжелых случаях — летальный исход.

Особо тяжёлый случай с пациентом Данияловым. Пациентом стать не успел. Врачи на месте, в Казачьих, констатировали: он, летальный… Ну да. В луже говна, блевотина, пучеглаз… Ничего себе, сходил полежать после веников!

Саныч ни при чём, Саныч ни при чём!

Ботулизм. Вторая свежесть — вот что вздор! Свежесть бывает только одна — первая, она же и последняя. А если второй свежести, то это означает, что она тухлая! Извинить не могу.

Вась-вась тогда рыл до воды. Его земля.

Нет криминала. Нету!

Выстраиваем.

За три дня (за четыре!) до своей смерти гражданин Даниялов Амин ссорится с женой, гражданкой Данияловой Лилит, и отправляется ночным рейсом на турнир в Саранск, столицу Мордовии. (Почему-то с каким-то диким букетом тюльпанов!)

Гражданка Даниялова Лилит уже поутру вызывает слесаря, меняет замок на входной двери. (Слесарь долго возился. Консьержка недовольна была. Стук, грохот!).

Во второй половине дня гражданка Даниялова идёт на Сенной рынок — тут рядом, через Фонтанку, через мостик. Возвращается с живым осетром в полиэтиленовом пакете — килограмма на четыре, беспокойный, весь пакет издырявил носом своим. (Консьержка перепугалась: вдруг острое рыло из пакета! и шевелится, шевелится!). И запахи, запахи. Ароматы! В ночи…

Сволочи! Народ голодает, рубль валится, пенсия пшик, и за апрель не заплатили. А они — осетрину! С другой стороны, люди зарабатывают. Он хоть чучмек, но вроде наш, чемпион какой-то. Она вроде учится, вроде приличная. Улыбается всегда. Спустилась утром, на выходе брикет в фольге суёт. От чистого сердца, говорит, не откажитесь. А и не откажусь! Извинилась ещё за слесаря, за шум. А в фольге — осетрина, паровая, с полкило! Последний раз — на юбилейный год, в семидесятом пробовала? Сама съем! Внуку бы кусочек, но — умер. Ещё у неё пакет большой, на выброс. Кошки, спрашивает, у вас есть? Три! Сивка, Бурка и Каурка. Тогда, если не побрезгуете… Визига тут, плавники, голова… Так и быть, оставляйте! Супчик-уха, лаврушки, перчику, сольки. Неделю протяну. Сивке, Бурке и Каурке тоже достанется. Клава где?! Меняй меня, Клава! Ведь жара! До дому полквартала, сразу на плиту. Или и не сволочи они, хоть и чучмеки?

— Констатируем, консьержка ту рыбку съела?

— Схомячила будьте-нате! Уху — тоже.

— Без последствий.

— Жива-здорова. Коты — тоже.

— Хорошо, но Даниялов-то вернулся лишь на четвёртый день. Рыбка могла подпортиться.

— В холодильнике?

— Да-а, в холодильнике… На улице — плюс тридцать, духота, пекло, давно такого мая в Питере… Но если в холодильнике…

— И тут — blackout вдруг!

— По-русски, малóй!

— Отрубили. Сутки без электричества.

— Да-а, в замкнутом пространстве, в духоте. Что угодно заведётся… Через сутки аварийная бригада всё восстанавливает, холодильник включается, как ни в чём не бывало. Но что в рыбке завелось, то никуда не делось.

— И хозяева ни сном ни духом. Если, допустим, их дома не было. На даче, в командировке, не знаю…

— Получается, несчастный случай? Малóй?

— Ещё вариант. Сама гражданка Даниялова устроила blackout. На почве возникших неприязненных отношений ночью маникюрными ножницами перестригла силовой кабель, чтобы обесточить домашний холодильник, чтобы осетрина стала второй свежести, чтобы изголодавшийся блудный муж сожрал и склеил ласты…

— Язык прикуси.

— Виноват! Я ж как вариант…

— Не вариант… Она, кстати, сама в эти трое суток дома ночевала?

— Нет. Сессия, подруга…

— Или хоть заскакивала на минутку?

— Ну, таких мелочей…

— Мелочей не бывает…

Вась-вась знает по опыту: мелочей не бывает.

Допустим, жена расстаралась для мужа. Сессия-мессия, его не касается. Обед чтобы готовый был. Когда? Всегда! Дрязги — не ваше дело, сугубо семейное. Посторонним В.

Итак, расстаралась. Вкусно? Вкусно. Консьержка подтвердит.

Но! Представим. Уделив от чистого сердца долю малую (кстати, неглупо!), она, жена, всё блюдо целиком выставляет на подоконник в оранжерее. Солнечная сторона, парниковый эффект, форточку не открывать, флора капризна. Всё, теперь опять сессия-мессия. Двое суток и не ищите. В третьи сутки заскочить на миг за ерундой типа конспекта. И цветочки все напоить непременно! Да! И застоялое блюдо с остовом осетра в холодильник задвинуть. Обед чтоб готовый был. Когда? Всегда! Ну и вот… А ей снова бежать, сумасшедшие дни! Откройте секрет, как у вас получается всё успевать? Секрет очень прост: у меня не получается.

И грянул гром. И возвращается муж. Её — нет. Замки — новые. Кто бы как поступил на его месте?! После саранского фиаско с Бамбаем Цыжыповым. В общем, как поступил, так поступил. Порог не переступишь, да? Он к себе домой пришёл! А она решила, что её дом, да?! Развела тут джунгли, ботанический сад! Может, он всё и поливать должен?!

Ох. Тут чемпион чемпионов поступил не по-чемпионски. Прошлые тюльпаны прошлыми тюльпанами. Прошлые тюльпаны — только цветочки. Но тут — ягодки. Просто вызверился. Был ботанический сад — не будет ботанического сада. Месиво, крошево, слизь. Ломал, сминал, топтал. Теперь тут макивару поставит. И тренажёр.

Отпустило. Вдох-выдох. Пульс. Даже мелькнуло: что я наделал, что я наделал?!

Э! А что наделал?! Ничего! У себя дома он! А она, когда вернётся, пусть приберёт, пусть только пикнет! Обед пусть подаст! Обед есть в доме?! Он же её предупредил!

А! Осетрина, смотри на неё! Замок сменила — от мужа: порог не переступишь! А сама — осетрину?! Для кого?! И сама — где? Или ещё придёт?! Или ещё не одна придёт? Для кого готовила?! Ничего-ничего! Он только на него посмотрит. И на неё. Просто посмотрит. А пока…

Ел грубо, грязно, руками. Жрал. Вкуса не ощущал. Зверский насморк. Икнув, скудно сблеванул тут же, на стол. Вытирая об штаны. Ещё жрал. Ещё пил. Коньяк. Дагестанский, какой ещё! Запасы. Три ящика в подсобке, «Медный всадник», подарок побратимов.