Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL". Страница 131

— Так мы все-таки друзья? — с глуповатой улыбкой заговорил я, вероятно, первый в истории человечества дурак, что счастлив услышать от любимого: «друг».

Антон медленно склонился к полу, так что мне стали видны непослушные пряди, частично прикрывавшие его шею…

— Похоже, что так… — с улыбкой выдохнул он, и горячий порыв добрался до подъема моей левой стопы, на секунду опередив его губы. Сбитый с толку ранее не происходившим, я попытался отсесть, втащить ноги на кровать, но рука Антона надежно зафиксировала левую в лодыжке. Нервы запульсировали яркими вспышками от еще одного поцелуя, язык скользнул меж чувствительных пальцев!..

— Ан…тон, перебор, — дрогнул голос.

— Разве?

— Не знаю… — сознался я, опершись локтями на покрывало. Стало хуже! Я не видел действий Антона, оттого ощущать их стал более чутко.

Влажные губы сомкнулись вокруг нескольких пальцев, и от жара рта да плавных движений языка до мозга мгновенно долетел импульс всеобъемлющей слабости. Рука Антона забралась в свободную штанину, прошлась по напряженной икре, и постепенно чувственная пытка отступила, а мой личный изощренный палач мягко опустился рядом на постель, в полной мере наслаждаясь беспорядком, устроенным в моей голове.

— Я ужасно себя повел днем, — прошептал он больше покрывалу, чем мне. — Прости… Ревновать к собственному отцу — мне стыдно от того, насколько я жалок…

— Нет, ни секунды не жалок. Это мне стоило как можно раньше все тебе объяснить: просто моей семье до меня дела нет, и я, выходит, решил украсть твою… Из моих родственников никто не поддерживал, а Влад был рядом, пока нога не зажила…

Антон поерзал на боку и все-таки решился озвучить пришедшую на ум мысль, разве что постарался смягчить ее облачение:

— Поправь меня, если вдруг я ошибаюсь, но ты ведь сам оттолкнул их, желая сохранить тайну наших отношений… Не рассказав про травму из-за опасения, что кто-нибудь заявится сюда и увидит меня, ты, элементарно, не дал им шанса поучаствовать в твоей жизни… Если они на самом деле тебе дороги, сближайся с ними, не жди у моря погоды, ведь никто, кроме тебя самого, не позаботится о твоих нуждах.

Я смотрел на лицо Антона сквозь сгущающуюся полутьму и, сколько бы ни старался, не мог откреститься от двух неоспоримых фактов. Во-первых, разумеется, он прав, и перекладывая вину на других в сложившейся ситуации, я поступаю нечестно. Должен как следует потрудиться, если рассчитываю получить более теплую, менее одинокую реальность. А во-вторых… проницательность — воистину сексуальна…

— Ты устал?.. — с откровенной надеждой на отрицательный ответ осведомился я.

— Нет, — улыбчиво покачал он головой.

— Голоден?..

— Да. Но меня сейчас насытит и бутерброд. Я так понимаю, у нас появились планы?

— Ага, и весьма неординарные, но мне нужен штопор…

— Штопор?! — скривился Антон. — А ты уверен, что это не слишком неординарно?..

Несмотря на явное недоверие к моей мало обрисованной идее, Антон оставил постель, как только мои ноги коснулись пола, и вместе мы заглянули сперва на кухню. Пока он проглатывал по кусочку всего из холодильника, что не нуждалось в готовке, я отыскал бутылку красного вина и штопором раскурочил пронзительно скрипящую пробку. Конечно, белое вино мне нравится в разы больше, но в задуманном мною сценарии желтый напиток может только испортить ассоциативный ряд…

— Нажеюшь, будет што-то, помимо жаливания жа воротник? — невнятно буркнул Антон, захлопнув холодильник. И как с полным ртом свежей моркови умудряется оставаться очаровательным?

— Если соизволишь сопроводить меня в ванную!

— О, какой джентльмен! Секунду…

С откупоренной бутылкой в руках и привычной в обществе Антона улыбкой я любовался, как он залпом выпивает половину из довольно вместительного графина с водой. Случайные капли впитала посеревшая от пыли школьная форма, напоминающая лишний раз, как и разбитая губа Антона, о проблемах, в решении которых я не способен помочь ему…

— Все! — Графин со стуком вернулся на стол, брякнула пластиковая крышка. — Я готов. — Воодушевленно он обогнал меня и спиной двинулся в ванную, не спуская с меня мерцающих злодейскими искорками глаз. — Ты же не собираешься пускать бутылку в ход? — дьявольски улыбнулся он. — А то я против затей, способных подорвать здоровье и целостность организма.

Пальцы сжали стекло в слабой судороге, в штанах дернулся член. Черт, я даже не думал об этом… Но теперь Антона передо мной и приближающуюся дверь ванной перекрывал фантом чрезмерно изощренной фантазии. Я практически слышал, как вино с мерным бульканьем заполняет нутро Антона, насильно прижатого щекой к полу; приподнятые бедра дрожат… Невзирая на его громкие мольбы остановиться, правая рука методично трахала бы его горлышком пустеющей бутылки… Черт… Реальный Антон несдержанно хохотнул, бросив взгляд на мои штаны.

— Я бы очень хотел написать такой сюжет… — на пороге ванной признался я.

— Я вижу… и был бы не против прочесть. Но это потом — а что мне делать сейчас?

— Раздевайся, — тоном врача сказал я и присел на опущенную крышку унитаза.

— А ты будешь наслаждаться «шоу» и пить?

— Не угадал. — Свободной рукой я стянул с держателя несколько больших белоснежных полотенец и разложил на кафеле, параллельно ванне. Антон изучал что их, что меня с напряженным прищуром, несмотря ни на что избавляясь от школьной формы. За резинку трусов он взялся неуверенно. — И их тоже долой.

— Ты не разденешься? — спросил он. Снятые трусы стали своеобразной вишенкой на коме прочей одежды, сваленной поверх закрытой корзины для белья.

— Моя задумка этого не требует.

— Я требую.

Искренне польщенный, я позволил ему стащить с меня футболку — без его помощи бы сделать это не сумел, ведь не желал выпускать драгоценную бутылку: белое вино еще имеется в шкафчике, но именно красного больше нет.

Повинуясь моим указаниям, Антон опустился на пол. Полотенца грели его обнаженные бедра, ягодицы, поясницу и ладони, на кои он опирался, зрительно одаривая меня недоверием. Нехотя я отставил бутылку и собственноручно свел ноги Антона вместе, чтобы между бедрами не осталось ни единого просвета.

— Не двигайся.

Сглотнув, я поднял бутылку, рука замерла над Антоном, и он обронил нервную усмешку:

— Что-то мне это напоминает слегка. Только тогда ты вылил на меня молоко.

— Наша вторая встреча… Потом — тоже ванная, полотенце… В общих чертах все и правда повторяется.

— С тобой я не против ходить по кругу…

Лед, сдерживающий алкоголь, нежно мазнул по щеке, и Антон прикрыл веки. Я наклонил бутылку: жидкий рубин послушно потек по шее и левому плечу, у ключиц разделился на несколько тонких потоков. Винные капли заполнили надключичную ямку, заставили соски затвердеть от прохлады и нарастающего возбуждения, оттенили аристократическую бледность юношеской кожи, повторили рельеф выступающих мышц пресса. Когда мы только-только встретились, тело Антона было значительно дальше от понятия мужественности, как и характер, но с каждым минувшим днем он весь нравится мне все сильнее… Конца и края этой мании нет — и не будет…

— Так… и должно быть?.. — с придыханием усомнился Антон.

Бóльшая часть вина благополучно, омыв его торс и живот, скопилась треугольником меж сведенных бедер. Над набухшим членом, показавшимся из гранатового моря, волновались пшеничные волосы, точно водоросли завораживающие неспешным танцем… Я вылил оставшуюся треть бутылки на другое плечо Антона: на секунду ванную заполнил глубокий стон сквозь зубы, кровь винограда оросила махровый снег. Антон приоткрыл глаза — мутные, словно винные пары уже заволокли его разум; пальцы смяли края полотенца, блеснуло кольцо, и один этот мимолетный отсвет отразился целым заревом, передавшись уже от моего кольца глубоко под ребра.

Голодным зверем я замер над ногами Антона на четвереньках, склонил голову — намеренно провел кончиком носа по его дернувшемуся члену. То ли надышавшись ароматом вина, то ли опьянев от пульсирующей крови, я мало задумывался, что делаю и как выгляжу со стороны, всецело отдался необлаченным в мысленную речь желаниям. Я лакал вино, вновь и вновь проходясь языком вверх по члену, но не пересекая границу крайней плоти; разгоряченной грудью прижимался к коленям Антона, вздрагивающим в моменты, когда дыханием, губами, языком или внешней стороной щеки я нежил его член, заставлял снова чуть податься бедрами вперед: честное тело отчаянно умоляло о большем, едва получало толику ласки. Всем естеством я наслаждался эстетикой зрелища, но вкус красного вина порядком раздражал. Я сделал то, что хотел, исполнил фантазию — «испил из чаши». Однако подобный аперитив не сможет утолить голод…