Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL". Страница 128

— Не знай я тебя, подумал бы, что ты меня боишься.

— А ты и не знаешь меня, — возразил я. Хватая за одежду, Лекс подступил слишком близко, и теперь смотреть ему в глаза было физически больно. Однако отвести взгляд я не мог: казалось, поступи я так — и во всеуслышание признаю наличие невесть каких симпатий. — Что бы ни происходило в прошлом, мы друг другу абсолютно чужие люди, потому что ни о нынешних жизнях, ни о характерах ничегошеньки не знаем. И так пусть все и остается…

— К слову о прошлом: как «Мальчиш-Кибальчиш» отреагировал на историю о нашем общении семь лет назад?

Тут уж мои руки отплатили Лексу той же монетой: вцепившись в его тонкий черный пуховик, я притянул его, сбитого с толку, к себе и предельно четко прорычал:

— Он не знает — и не узнает…

— Считаешь, я ему скажу?

— От тебя чего угодно можно ожидать: соврал тогда про голосовое сообщение и временное жилье, начал руки распускать. Эта встреча неслучайна?

— Типа я тебя выслеживал?

— А что, не мог? Ко мне тут одна ненормальная уже ворвалась; вполне верю в повторение случая.

В моей мертвой хватке Лекс закатил глаза и покачал головой, стряхивая тем самым пыль с заброшенной правды:

— Хорошо, сейчас — не на все сто процентов совпадение: ты ежедневно ходишь одной и той же дорогой, грех было не воспользоваться, раз уж увидел тебя случайно однажды. Но в остальном ты не прав…

— Уже все равно. — Я отпустил его куртку, направился в сторону, противоположную дому, поддавшись животному импульсу увести хищника как можно дальше от норы, — вот только Лекс ведь знает, где я живу!.. Он не отставал, бойко шагал по левую руку. От нас двоих, сердито топочущих по лужам, отскакивали пешеходы. — Зачем ты идешь за мной?!

— Нельзя же просто вбросить такое и уйти! Я хочу объясниться…

— Мне этого не нужно! Что было семь лет назад, пусть там и остается: забыли, проехали!..

— Нет, не проехали! — Он дернул меня за локоть, и мне пришлось замереть, повернувшись к Лексу лицом, иначе б я упал на гнилую, растоптанную тысячей подошв листву. — Я только-только смог доказать своему отцу, что способен жизнь строить не на основе его планов. Мой побег из страны в то время не пошел на пользу образу самостоятельного сына…

— Бедненький, бросил все и уехал вместо того, чтобы сделать хоть что-то, бороться за то, что было — как тебе казалось — дорого…

— Сам-то ты рассказал семье про мальчика-зайчика, чтоб меня судить?!

— Да! — столь же громко выкрикнул я, и прохожие осуждающе обернулись.

— Своей семье?!

— Его!

— О, да они, поди, ангелы — по сравнению с твоими-то родственничками! — осадил меня здравым замечанием Лекс. — Прежде чем в мои поступки вгрызаться, пошел бы да отцу своему рассказал, кого выбрал!..

— Мой отец умер!

— Только не в тебе! — прошипел Лекс, опаляя меня взглядом. — В каждом осуждении проглядывается монстр!..

Впервые уроки Антона по самозащите мне пригодились — вот только самозащиты здесь никакой не было: оттолкнув, за сказанное я наградил Лекса джебом в левую скулу — слабый получился удар без шага вперед, но вкладывать в него всю силу я и не хотел. Лекс со стоном прижал ладонь к щеке, второй уперся в колено. Меня колотило — все тело дрожало, словно по воде беспрестанно расходились круги от торопящегося сердца.

— Что и требовалось доказать! — воскликнул Лекс, не подымая головы. — …Я хочу вернуть все, что потерял тогда… А ты чего хочешь? Извинений?

— Чтобы ты не приближался никогда ни ко мне, ни к Антону, — пропыхтел я. Ноги были слабы, как если бы я знал о приближении отца и не имел возможности укрыться… Собравшись с силами, я все-таки смог удалиться и от пульсирующего в воздухе укора, и от человека, задевшего меня за живое.

Чем ближе к дому я подходил, тем светлее становилось небо внутри моей тяжелой головы: Лекс опасен — Антон не должен ни в коем случае узнать о том, что происходило некоторыми ночами семь лет назад; я сам об этом знать, черт побери, не должен был и ужасно жалею, что вообще вспомнил… Я поступил правильно. Я постоял за себя и за спокойствие Антона. За нашу мирную совместную жизнь.

Я влетел в квартиру с полной уверенностью в своей правоте, чуть не отдавил ботинком лапу Везунчику, печально глядящему из прихожей на распахнутую дверь ванной комнаты. Странно… Уходя, мы не закрываем только одну дверь: в «рабочий кабинет», чтобы Везунчик мог валяться на диване. От вспышки страха сердце прострелила боль, задевшая плечо и легкое, — вспомнилась мать Антона… Ее же не отпустили бы так быстро?.. Влад, вероятно, предупредил бы меня…

— Есть кто дома?.. — неуверенно выкрикнул я. Сперва я хотел позвать Антона, но если ко мне без предупреждения нагрянула мать (впервые за действительно долгое время), орать мужские имена — плохая идея.

— Это я, — донесся сквозь шум воды голос Антона, — все хорошо…

Ну слава Богу… Обронив бестолковую ухмылку, я повесил пальто на вешалку, скинул мокрую обувь. У меня не было желания перекрикивать работающий кран, да и гораздо приятнее лицом к лицу поприветствовать Антона и осведомиться, почему сегодня он раньше обычного пришел домой: мне перепадет трепетный поцелуй, благодаря которому все темные воды на душе успокоятся, восстановят сонную гладь…

Я перешагнул через порог ванной — и мечтательная улыбка испарилась с моего посмурневшего лица. Перед зеркалом Антон, откровенно недовольный тем, что я увидел его, прикладывал к разбитой губе смоченный ледяной водой платок.

— Господи… — обезоруженно выдохнул я. — И это — «все хорошо»?.. Что произошло?

— Зазевался… — буркнул он.

— Зазевался?! И что это должно значить вообще?!

— Ничего. Не суй нос не в свой вопрос.

Гневным ударом Антон выключил воду, швырнул платок в раковину и покинул ванную, так и не взглянув на меня. Через несколько секунд хлопнула дверь моего кабинета, и один этот звук, похожий на выстрел, стал эквивалентом таблички «Не беспокоить».

Угнетенный, подавленный, я подобрал пропитанный водой платок, расправил его и провел подушечкой большого пальца по кровавым следам… Подчинившись губительным эмоциям, я совершенно забыл об обратной стороне медали: мне до одури больно от того, что какой-то малолетний негодяй посмел навредить Антону, — как было бы больно близкому человеку Лекса, если б тот у него имелся. Обратной стороной любой драки являются боль, жалость и сожаления… Если Высшие Силы существуют, Антон пострадал в назидание мне. А если нет — мне все равно должно хватить ума сделать ровно те же разумные выводы. Всегда я должен ставить себя на место другого человека — и никогда не уподобляться своему отцу…

Комментарий к Глава 82 Я чрезвычайно долго пишу это произведение, так что если кто забыл получившего по лицу второстепенного персонажа: перечитайте 44 главу + в паре последующих он также фигурирует.

====== Глава 83 ======

Стоя перед закрытой дверью, я и Везунчик практически идентично приникли к ней, дабы на слух определить, что происходит с другой стороны. До нас не долетал шум ударяющихся о стену книг или предсмертный шелест выдираемых страниц, чему я уже был рад, но в ином случае было бы хоть немного понятно, чем занят Антон и в каком он состоянии… Везунчик провел лапой по двери — когти высекли из древесины не то стук, не то скрежет, и я сердито шикнул на пса. Этот звук оказался куда громче; теперь Антон точно был в курсе, что я топчусь у порога. Опыт подсказывал, так я только вызову у него раздражение. Везунчик согласно вздохнул и депрессивно удалился к своему удобному лежаку, я же, намеренно топая — чтобы Антон услышал, как я ухожу, — отправился на кухню.

…Я не смогу решить его проблемы. Я не смогу как по волшебству залечить его разбитую губу. Однако есть то, что всегда было, есть и будет в моих силах: забота о его настроении. Холодильник услужливо показал мне заполненные продуктами прозрачные полки, и я немного облегчил давящий на них груз. Приготовлю что-нибудь вкусное: сытый человек реже пребывает в печали, вдобавок порадую стараниями, ведь если кто-то усердно корячится, лишь бы тебе угодить, значит, он тебя любит.