Совсем не мечта! (СИ) - "MMDL". Страница 129

Во время нарезки овощей из головы не выходила фантазия о том единственном, чем может быть занят Антон в комнате. Перед глазами его поникшая фигура лежала на диване, руки обнимали друг друга за локти, грудь мерно вздымалась во сне… Пусть лучше отдыхает, чем кипит от злости и обиды. Как только обед будет готов, я осторожно разбужу его — поце… Да нет же, у него разбита губа! Что я за садист… Может, принесу обе порции в комнату, и вместе мы посмотрим за трапезой кино, Антон отвлечется…

Я вовремя закончил с овощами и отложил нож в сторонку! — дверная ручка словно выстрелила в воздух из пистолета: видать, пальцы Антона соскользнули с металла. К моему удивлению, дверь открылась не рывком, несмотря на громоподобный выстрел ранее, а от пересекшего порог Антона не веяло опаляющей яростью. Он двигался ватно, ступал тяжело; сердце екнуло, и я побледнел, на секунду решив, что сам сплю — и очередной кошмар про оживших кровожадных мертвецов перешел в активную фазу.

Он остановился на полпути ко мне. Челка закрывала глаза, но я видел порозовевшие щеки Антона и то, как он нещадно прикусил разбитую губу.

— Зачем ты так со мной?.. — убито вымолвил он, и я панически огляделся. Вряд ли его так задели криво и крупно нарезанные овощи.

— Ты о чем вообще? — Я поспешил обойти стол, но замер на месте, заслышав:

— Не подходи!.. Ты же мог просто сказать… Признаться, а не притворяться и врать…

Так, я уже слишком долго ничегошеньки не понимаю… Он же не мог узнать про Лекса и меня семь лет назад?.. Секрета страшнее у меня от Антона нет. Неужто Лекс все-таки умудрился каким бы то ни было образом связаться с Антоном? Раздобыл его номер?.. Или мою электронную почту — и написал что-то, что в комнате Антон прочитал, сев за компьютер?..

— Как давно?.. — хрипловато спросил он. Перенервничав, я ответил раньше, чем подумал:

— Семь лет?..

— Что?..

— Что? — повторил я, подняв брови. — О чем ты вообще?

— А ты о чем?..

— Не знаю…

— Хватит принимать меня за идиота! — Его кулаки сжались, ногти впились до боли в ладони, однако посмотреть мне в глаза Антон так и не смог. — Как давно ты влюблен в моего отца?!

Я остолбенел, но выражение лица непривычно ожило: пытаясь понять, что за сюр, черт возьми, вообще происходит, я словно вслепую силился соединить неподходящие детали пазла, и при всяком провале двигались брови, округлялись-щурились глаза, меняли положение губы. За раздавленные тишиной секунды я сменил рекордное количество выражений лица, но понятнее от этого вопрос Антона не стал.

— Прости, что? — решился уточнить я.

— О, вот не надо вот этого! Я же все прочитал! Твоя новая история: протагонист, влюбляющийся в молодого, красивого, идеального и непогрешимого отца своего незрелого, эгоистичного, истеричного бойфренда!..

Господи, вот о чем он! Я несдержанно прыснул, чем только сильнее задел Антона. Впредь от смешков даже в таких абсурдных ситуациях необходимо воздерживаться!

— Боже ты мой, это же просто книга!.. — Я приблизился к нему на осторожный шаг, но Антон отступил на два.

— Так же, как и та, что про нас?!

— Да! Нет… Что?.. — замялся я, пока только ощутив, не осознав в полной мере, что рою себе яму.

— Да ты же не пишешь просто о чем-нибудь! В твоих произведения постоянно мелькают я, ты, твоя семья, детство — даже Везунчик! — выкрикнул он, махнув рукой в сторону лежака. Пес посматривал то на нас двоих, то на пол, и походил на маленького меня, тщетно игнорирующего скандал родителей. — И тут внезапно появляется эта история, когда ты сблизился с моим отцом и спрашиваешь про него постоянно!..

— Иногда — не постоянно!

Антон фыркнул в ответ, скрестил на груди руки. Это еще что такое?! Не припомню, чтобы я так делал; пофыркай мне тут еще! Но вслух я этого, естественно, не произнес.

— Ради всего, б****, святого, — как можно спокойнее озвучил я, выставив перед собой повлажневшие на нервах ладони, — услышь меня, пожалуйста. Я не влюблен в твоего отца, ни в кого из них двоих; это звучит даже абсурдно! Я глубоко уважаю Влада, он прекрасный человек и очень сильно мне помог, пока я не мог ходить… Ты помог больше! Но он тоже.

Антон глотал мои слова будто горькие пилюли, слушал меня, но не слышал. Его собственные доводы были ему, несомненно, ближе и с легкостью перекрывали любые мои.

— Допустим, — кивнул он.

— «Допустим»? — саркастично рассмеялся я, вновь забывшись. — Когда я давал повод для недоверия?..

— ДОПУСТИМ, ясно? — сверкнул он потемневшими глазами, и я зажевал язык, лишь бы не превратить недопонимание в громкий спор совсем уже на другую тему. — Но факт остается фактом: ты не пишешь не про себя. И можешь просто не осознавать, какие чувства испытываешь к моему отцу…

— Да Господи ты Боже мой!.. — всплеснул я руками от бессилия. Раздражение все чаще било в гонг — и от расходящихся по всему телу вибраций сложнее становилось контролировать себя. — Уже черт знает в который, но, надеюсь, в последний раз объясняю: Я НЕ ЛЮБЛЮ ВЛАДА!.. В смысле, люблю — как человеку горячо симпатизирую, но НЕ ЛЮБЛЮ — не так, как тебя! Книги — это просто книги, Антон! Я так зарабатываю на жизнь — пишу! Я всегда планирую так существовать, и если бы писал исключительно про себя, у меня бы давно уже закончились истории, понимаешь?

— Ты постоянно спрашиваешь про него!..

— Иногда! Не постоянно! Мне интересно, все ли у него в порядке! Мы сблизились, пока я болел!

— А я сблизился с Лизой, но не говорю же с тобой о ней каждый день!

— Антон! — выкрикнул я, вцепившись в невидимый барьер вокруг своей головы. В те минуты, чувствуя, как плавится мозг, я был искренне рад, что Антон остановил меня и не дал подойти, ведь от накала эмоций я уже готов был схватить упертого барана за горло! — Мы носимся по гребанному кругу! Ты не желаешь меня услышать, я ору в пустоту! С тем же успехом ты мог уши заткнуть — разговор получился бы в точности тем же! Я НЕ ВЛЮБЛЕН В ТВОЕГО ОТЦА!..

— Тогда почему зациклен на нем?!

— ПОТОМУ ЧТО МОЙ БЫЛ ДЕРЬМОМ, ЯСНО?! — рыкнул я, и Антон, опешив, опустил руки. Наконец-то, он смотрел на меня, не пропускал мимо ушей ни единого слова. — Книги — это просто книги! Однако да, я отчасти зациклен на Владе — НО НЕ ПОТОМУ, ЧТО ВЛЮБЛЕН!.. Господи, я завидую тебе… — проговорил я, потирая пылающие щеки. — Влад добрый, фокусирующий внимание на окружающих, а не на самом себе, заботливый, разумный!.. Я был бы самым счастливым ребенком на свете, будь у меня такой отец! И прости, если урвал часть внимания, которое тебе полагалось, но общение с ним мне… необходимо!.. Ты делаешь меня увереннее и сильнее, наполняешь красками мое настоящее; Влад каждым ласковым словом словно прошлое мое переписывает, мне спокойно на душе после беседы с ним…

Я опустился на ближайший барный стул, сплел пальцы вместе поверх бедер. Незаметно мы с Антоном поменялись ролями: теперь я не мог поднять на него взор, а он глядел на меня неотрывно.

— Я сам понимаю, что жалок… — добавил я, поморщившись грузу молчания, налегшему на занывшие плечи.

— Нет, это… я…

Мне не понравился его тон — излишком осознанности, но всмотреться в лицо любимого человека я не успел. Резко развернувшись, Антон помчался в прихожую; печально взвизгнул Везунчик, напуганный приближающимся грохотом скорых шагов. Я побежал за Антоном (насколько позволяла полностью еще не восстановившаяся нога). Он сорвал с вешалки куртку, кажется, оборвав петельку. Обернулся на секунду — и повалил тумбочку, стоящую под зеркалом: не так, как Лиза когда-то, — намеренно, точно «киножертва», спасающаяся от представляющего угрозу преследователя. Его отчаянному действию я подыграл, хотя, признаться, в моем состоянии лежащая тумбочка и вправду была серьезным препятствием.

…Захлопнулась входная дверь.

Я постоял перед ней какое-то время. Пожар в груди и голове утихал, но выжженное пространство болело, а воздух заполонил удушливый дым. Водрузив на место тумбочку, пожаловавшуюся на грубое отношение звоном ключей, мелочи и всякой всячины в верхнем ящике, я вернулся на кухню, взялся за мобильный телефон. После третьего гудка абонент принял вызов.