Ужасная поездка - Бирчон Л. А.. Страница 14

«Большой человек», — говорит Стив, на его лице расплывается жестокая улыбка.

Кто сказал, что они люди? Преподобный Грин говорит с холодным безразличием, которое говорит о том, как внимательно он наблюдал за этим маленьким представлением. Его глаза искрятся озорством, как будто ему на самом деле очень нравится то, что происходит до сих пор.

Джесс придвинулась ближе к преподобному. И снова она вспоминает Вин Дизеля в фильме «Черная дыра» — именно об этом фильме она думала. Мускулы и гравий, убийца, хищник, преступник… и спаситель. Он не ее обычный тип, снова говорит она себе, он не чувствует себя в безопасности. Не в обычном смысле. Но иногда опасность — лучшая защита от опасности.

«Еще раз? Стив зарычал, его взгляд метнулся к преподобному. Если и есть в этом месте человек, который заслужил его гнев больше, чем этот чертов веган или идиот водитель автобуса, из-за которого они здесь застряли, так это этот чертов сексуальный священник. Такой отец, которому нравится, когда ты называешь его папочкой, подумал он. Он уже встречал таких больных, как этот. Все сильные и молчаливые, пока не появятся кляп и кожаное весло.

«То, что там, — не люди», — говорит профессор Плам, его голос тихий и хриплый.

Тогда кто они? спрашивает Эффи.

Ответа она так и не получает.

Не успевают слова сорваться с ее губ, как раздается сильный стук в дверь. Дерево в раме задрожало, и картина, висящая на стене, сползла, наклонившись под углом. Эффи вскрикивает и бросается к остальным, ставя стол и несколько стульев между собой и тем, что стоит за дверью. Она держит трость обеими руками, как очень короткий, очень тонкий посох. Сердце замирает в горле, а от адреналина, бурлящего в теле, у нее трясутся руки.

Ниш и Эффи обмениваются короткими взглядами. Оружие, которое они сжимают в руках с побледневшими костяшками пальцев, — их лучшая форма защиты. Но их явно недостаточно, учитывая угрожающие нотки, сменившие рождественскую музыку.

Все молча ждут, тяжело вдыхая воздух, размахивая клинками, бочками и подсвечником у двери.

Неужели она исчезла?

Как только эта мысль приходит Нишу в голову, раздается еще один удар, такой же сильный и мощный, как и первый. Потом еще один, и еще, и еще. В этой какофонии он понимает, что стук раздается не только у входной двери, но и на кухне, где, должно быть, есть черный ход, и где-то в дальнем конце бара, где, предположительно, есть еще один дверной проем. Несколько существ проверяют каждый вход в здание.

Шум становится оглушительным. Он с ужасом наблюдает, как в штукатурке стены появляется трещина. Одна, затем две, затем целый шквал картин и конских латуней падают на пол с грохотом и звоном стекла. Бумажная цепочка плавно отцепляется от древних деревянных балок и с неземным изяществом стекает вниз.

И вдруг шум прекращается.

В пабе становится тихо, кроме шума огня и их собственного дыхания.

В этот момент гаснет свет.

Глава 7

Нишу требуется мгновение и несколько морганий, чтобы привыкнуть к темноте. Сердце колотится так, будто пытается вырваться из груди, глаза дико мигают в поисках опасности, а нож он держит обеими руками, обхватив рукоять. Единственный свет в пабе исходит от огня в очаге. На периферии зрения по стенам пляшут слабые тени — призрачные следы возможной опасности.

«Ты в порядке? Эффи говорит рядом с ним. Он чувствует, как от нее исходит напряжение, знает, что она напугана не меньше, чем он, но голос у нее ровный и тихий.

«Не знаю, можно ли так охарактеризовать то, что я сейчас чувствую», — говорит он. Слова постепенно ослабляют напряжение в его челюсти. Он понимает, что гримасничал, ожидая самого худшего.

«Это лучше или хуже, чем ваше обычное Рождество?

Примерно так же, — говорит Ниш. По крайней мере, никто не спрашивает меня, когда я встречу хорошую женщину и остепенюсь. Так что, возможно, немного лучше, чем обычно. А вы?

«Думаю, я всегда был в пабе в канун Рождества, так что, да, стандартно».

Шутки помогают немного снять напряжение. Он ослабляет хватку ножа, чувствуя боль в пальцах по мере восстановления кровообращения.

Возле камина загорается свет. У водителя автобуса есть фонарик, которым она светит себе под лицо, словно собирается рассказать историю о призраках у костра. «Мы потеряли электричество, да?

Это что-то новенькое, — говорит голос. Луч фонаря водителя направляется к источнику и освещает полковника Горчицу. Он щурится, его очки в проволочной оправе сверкают на свету. «Черт возьми, убери это из моих глаз».

О, простите.

Луч опускается, и полковник чистит очки на жилете.

Вот, уже лучше. Я говорил, что они всегда идут к дверям — должно быть, считают нас идиотами, если ожидают, что мы оставим для них дверь незапертой. Но свет? Это что-то новенькое.

«What does it mean?» говорит мисс Скарлет. Луч перекидывается на нее, как прожектор, и на мгновение задерживается на ее груди, прежде чем водитель осознает это. Она вежливо переводит свет на стену позади мисс Скарлет, освещая доску для игры в дартс. После не очень удачного начала игр, команда Хоум сохраняет чистоту в последние несколько лет.

Значит, в этом году все по-другому. Преподобный выплывает на свет, его тень массивна и внушительна, широкое лезвие его тесака ярко сверкает. «Все ставки сделаны».

«Все это хорошо и прекрасно», — говорит Стив. Когда свет падает на него, он поднимает руку, чтобы заслонить глаза. Но догоните нас. Что за чертовщина там творится? И что обычно происходит? Вся эта загадочная чепуха хороша для вас, но нам от нее никакого проку».

В пабе воцаряется тишина. Свет прожектора колеблется, проникая за руку Стива и попадая ему в глаза. Он щурится и уворачивается, пока все ждут, когда кто-нибудь возьмет на себя смелость заговорить.

«В этом-то все и дело, не так ли? говорит Эффи. Свет падает на нее. Несмотря на то, что луч попадает ей в лицо, она направляется к полковнику Горчице, стоящему в тени у камина. Их восемь, и каждому нужен один из нас. Как и каждый год. Доказательства можно увидеть на доске для игры в дартс. Но нас десять человек, и только двое смогут продержаться всю ночь. Разве так бывает? Так зачем вам помогать нам, если мы — легкая добыча? Когда вы могли бы держать нас в замешательстве и вооружить наименее эффективным оружием, какое только сможете найти, чтобы дать себе максимальный шанс? Она протягивает трость, тонкую и заросшую сорняками, явно не подходящую для того, что ждет снаружи.

Откровение нахлынуло на Ниша, как физическое ощущение. Словно на сцену наложили дополнительный слой реальности, и он вдруг увидел связи, которые должны были быть очевидны. Короткая лопата, сковорода, трость с металлическим наконечником и нож для чистки овощей — это ужасная защита от чего-то, что может сотрясти кости этого здания. Если бы жители деревни знали, что паб будет подвергаться террору в одну и ту же ночь каждый год, почему бы это не было лучшим оружием, которое они могли бы раздобыть? Конечно, нет… Если только они не хотели увеличить свои шансы на выживание, добавив на поле боя кучку растерянного пушечного мяса, сжимающего в руках плохо подобранные орудия.

«Это правда? требует Стив, хватая миссис Уайт, которая имела несчастье оказаться ближайшей к нему жительницей деревни. Фонарик бросается за происходящим, подставляя Стива, когда он прижимает черенок лопаты к ее шее, угрожая пережать ей дыхательные пути. Миссис Уайт сопротивляется, размахивая за спиной битой для крикета, и пару раз попадает Стиву по голени. Но он сильнее, крупнее и не стесняется сжимать рукоятку покрепче, чтобы показать, что он не шутит. Брось это, — рычит он ей в ухо.

Раздается звук падающей на деревянный пол ивы.

Стив, не слишком ли это… — говорит Джесс, видя, как в белках глаз Стива вспыхивает незнакомая маниакальная энергия. Ей и раньше было страшно, но, увидев его таким, стало только хуже.

Это правда? кричит Стив.

«Давай, успокойся, или тебе запретят вход в мой паб», — говорит профессор Плам.