Сердце старого Города (СИ) - Вель Софья. Страница 19

— И все? — Латаил внимательно посмотрел на собеседников. Во взглядах соратников он прочел недоумение. — Оглянитесь! Отчего этот мир так удивительно прекрасен? Как тонко ложится свет на камни, как он преломляется радугой в реке, как отражается бликами в воде… Как созвучен свет нам. Но мы исчезнем, не оставив и следа. Отчего так? Отчего некому петь о нас песни?

— Латаил, мой народ будет петь песни о вас, — примирительно предложил Лараголин и снова гулкое эхо его голоса побежало по миру.

— А что будет с мирами, когда мы все будем уничтожены? Они падут? — Не успокаивался генерал.

— В том Его Воля, — чуть поклонившись, вызвался Самуил.

— Знаю, и оттого мне грустно, грустно, что наша сестра никогда теперь не споет о нас песен, не оплачет нас, как мы не оплакиваем друг друга. И мы растворимся без следа. Оплакали ли огненные братья павшего?

— Нет. Они не верят, что он погиб.

— Не верят, что он стал частью Абсолюта?

Все понуро опустили голову.

— Такова Его Воля, — подытожил сказанное Самуил.

Генерал снова помолчал, потом выдохнул:

— На все Его Воля.

— На все Его Воля! — хором повторили остальные. Генерал продолжил уже иным тоном:

— Кастиэль, ты пойдешь с элементалями.

— Да, мой генерал. — Отчеканил темный трибун.

— Лараголин, ты сам поведешь своих братьев. Самуил, разделимся. Возьми под свое начало нагов и инфернов, ими восполнишь недостающих братьев, выбери самых сильных из оставшихся, я же возьму раненых и уставших. Мы обойдем Ничто сзади, но Абсолют может отрезать нам путь. Тогда ты выиграешь время, чтобы мы смогли отступить.

— Ты будешь отступать, Латаил? — немало удивился темный Кастиэль. — Ты никогда раньше не отступал!

— То было раньше. Буду, если сочту, что погублю братьев. Самуил, ты будешь прикрывать мне спину.

— Да, мой генерал. — Отчеканил Самуил, едва скрывая удивление.

Генерал расправил огненно-алые, в золото, пластины крыльев.

— Да будет Воля Твоя! — произнес генерал Эфиру и Земле.

Пространство содрогнулось…»

Глава 6

Глава шестая. Поднебесный. Табу эльдаров.

- Принц Эль'Сигнорин, у вас все хорошо? — пронзительно-голубые глаза Советника отца смотрели с изумлением. Сиг тряхнул головой. Сегодня, неожиданно для всех, он потерпел поражение на тренировочной арене. Спарингующий с ним гвардеец не верил в победу, а пришедший на арену Лорд Закария потер глаза, словно бы стремясь «развидеть».

Сиг растерянно встал с песка арены, ему и самому не верилось.

- Да, Лорд Закария, все отлично. Метео хорошо вымуштровал драконоборца! — смято отшутился Сигнорин, чем удивил Лорда еще больше. Все привыкли видеть сына Владыки хитрым, опасным и уверенным юношей, подающим большие надежды. Недаром Эндемион побаивался брата.

Сиг чувствовал пристальный взгляд советника даже спиной. Принц и сам не мог сказать, что с ним. Он был растерян: Метео, конечно, хорош, — так натаскать желторотых гвардейцев, — но причина была не в нем. Быть может, все дело в Эле? В том, что хитрый мальчишка сбежал и явно потешался над старшим братом? Самонадеянный и отчаянный Эль'Касмиэль сделал все, чтобы именно Сиг его и не нашел! Сиг злился на несносного братца, но было что-то другое. Маленькая заноза, царапающая душу.

Не стоило ему приходить в мир людей. Сигнорин никогда не делал этого прежде, не сделал бы и впредь, если б не Эль! Видеть разрушенный мир глазами конунга-завоевателя — одно, но глазами бессмертного эльдара — совсем другое. Он почти никогда не вспоминал о прошлой жизни, отгораживаясь толстой броней нежелания и страха. Теперь же дамба памяти рухнула, затапливая мысли пугающими образами. Но почему он вспоминает только страшное? Почему разрушенное кажется значимее возведенного?

Сигнорин нахмурился. Нет… причина беспокойства не прошлой жизни, не в воспоминаниях. Она в другом — Сигнорина непреодолимо тянуло в мир младших, в лес, на руины. И вовсе не из-за уколов совести, или поисков Эля.

Сиг снова и снова думал о Солео. Как она там? Ушла ли? Должна была уйти! А если нет?

Сигнорину казалось, что его кто-то звал, и очень хотелось откликнуться. Но запрет Поднебесья распространялся и на сына Владыки. Мир людей закрыт. Это табу.

По закону Поднебесья, Сигнорин не должен был помогать девочке. Это все равно, что помогать антилопе убегать от льва, противоестественно и глупо. Старшие не вмешиваются в дела Младших.

Но Сиг корил себя не за то, что помог, а за то, что мало помог. За то, что не увел Солео с проклятых земель, не нашел девушке теплого места в холодном и злом мире людей, прежде не знавшем даже приютов, кабы не их добрая Мари…

- Ваше сиятельство, Вам нужна помощь? — элий спрашивал явно ни первый раз. Сиг прочел острую тревогу в глазах элия.

- Нет. — Сиг ушел с арены, оставляя растерянного элия — до конца тренировки было не меньше часа.

Глава шестая. Зачарованный Край. Сумка

Спящую девушку разбудило утреннее солнце, оно дружелюбно проглядывало сквозь листву резными пятнышками тепла и света. Солео невольно заулыбалась, кошмары ночи остались позади. Сон смыл остатки страха.

Девушка осмотрелась, она была в гуще леса, на краю небольшой поляны. Голодно заурчало в животе.

Солео потянулась к подарку нелюдя.

Тот, кто собирал сумку, был невероятно щедр. Когда Солео опустошила-таки её до дна и разложила все подарки — вещи заняли лесную поляну целиком. Девушка еще раз поразилась колдовству нелюдя — сумка была бы неподъемна, кабы не забота покровителя. Некоторые предметы были тяжелее самой сумки: вяленая свиная нога, например. Она была ростом чуть не с Волчонку и весила столько же, но стоило той оказаться снова в сумке — веса и размера как не бывало!

Солео долго изучала устройство волшебной сумки, поражаясь, как можно запихнуть в такую небольшую емкость целую шелковую палатку.

Впрочем, многие вещи вызвали недоуменный восторг. И если поначалу поражало невозможное количеству вещей, то потом самым сложным стало вообразить все это своим. Приютская сирота, в жизни не имевшая больше, чем одно платье, стала обладательницей несметных сокровищ. Она разглядывала красивые одежды, сшитые из кожи. В таких было не в пример удобней путешествовать! Роскошные платья из необыкновенных тканей — Солео никогда не встречала таких даже на богатых городских красавицах, посещавших службы собора.

Был здесь и плащ, теплый и легкий, почти невесомый. Отчего-то именно плащ вызвал у Солео самые сильные чувства: если остальные вещи она бережно откладывала в сторону, не дерзнув примерить, то плащ сразу накинула на плечи. Оказалось, он способен защищать не только от холода, но и от комаров и мошек, целыми полчищами обитавших в высокой траве леса.

Припасов, собранных в дорогу, могло бы хватить на безбедный год жизни целой семьи. «Ну, возможно, не год, и не семьи», — поправила себя Солео, но такого изобилия она не видела даже в голодных грезах. Снедь, большей частью, была походной, но среди засушенного мяса, сыра, фруктов, круп и прочего, нашелся огромный каравай. Девушка трепетно погладила необыкновенный, пьянящий ароматом хлеб.

Солео питала особую страсть к выпечке. Быть может, имей она больше возможностей и достатка, с такой тягой к мучному, была бы не хрупкой девчушкой, а округлой барышней, что несомненно пошло бы к лицу сиротке. Так, по крайней мере, шутили сестры-воспитательницы.

Именно хлеб сыграл роковую роль в жизни Солео. На беду сирот, собор соседствовал с пекарней. Аромат свежевыпеченного хлеба сводил с ума всех жителей приюта. Впрочем, и сами пекари соседству были не рады. Приютские дети все время пробирались в пекарню и, как саранча, уничтожали целые партии пирогов и лакомств. Так и Солео, ведомая злым Роком, однажды отважилась на дерзкую вылазку.

Незадолго до того с робкой «ненормальной» задружились две «новенькие». Солео ценила их внимание необыкновенно — впервые в жизни у нее появились подружки. Новеньких перевели из другого приюта. Девочки шептались по ночам, принимая Солео на свои посиделки. Их знания о мире казались Солео откровением. Она, краснея до кончиков ушей, с жадностью слушала о далеко не всегда безобидных и законных проделках подружек. Те посмеивались над наивностью подруги, но в отличие от остальных приютских детей, еще в детстве заклеймивших Солео одержимой, продолжали общаться. Однажды новоявленные подруги рассказали о дерзком плане ограбления пекарни. Солео, смущенная до невозможности, закрыла уши руками. Подруги не принялись уговаривать, посмеявшись над ее трусливой натурой. Солео вспыхнула, и сгоряча пообещала главного недостающего в плане — самого воришку. Девочки дружно улыбнулись.